Путешествие в сакральный Египет
Шрифт:
Мой новый знакомый заявил мне также, что по собственному желанию он способен обмениваться мыслями с другими Адептами, на каком бы расстоянии от него они ни находились. Адепт может на некоторое время воспользоваться телом другого человека (обычно — ученика), если обладатель данного тела сам ничего не имеет против этого и готов к этому — то есть достаточно восприимчив и пассивен. В этом случае Адепт как бы проецирует свою душу в чужое тело особым методом, обозначаемым термином — «наслоение».
— Я ждал Вас, — заявил он мне с едва заметной улыбкой. — Вы пишете. А у меня есть послание, которое я хотел бы передать миру. Я передам его
Вам, а Вы, пожалуйста, сами сделайте его достоянием гласности, поскольку это очень важно. Но сегодняшняя наша встреча — это всего лишь знакомство, мистер Поль Брайтон!
Я даже отшатнулся от неожиданности. Откуда ему известно мое имя? Но ведь Адепты всегда славились своим умением читать чужие мысли на каком угодно расстоянии.
— Позволено ли мне будет узнать Ваше имя? — собравшись с духом, спросил я.
Он поджал губы и зачем-то еще раз обвел взглядом расстилавшийся под горой ландшафт. Я же смотрел на его благородный профиль и ждал ответа.
— Да, пожалуйста, — сказал он наконец, — но это только для Вас, а не для вашей публикации. Я не хочу раскрывать всем свое настоящее имя. Вы же назовите меня Ра-Мак-Хотепом. Да, это древнее египетское имя, и ваши египтологи, я уверен, блестяще справятся с его дословным переводом, но для меня оно имеет только одно значение — покоящийся. Египет — вовсе не мой родной дом. Теперь мой дом — весь мир. Азия, Африка, Европа и Америка — мне знакомы все эти земли, я везде успел побывать. И египтянин я сейчас только по одежде, потому что в мыслях я не принадлежу ни одной стране, а в сердце своем принадлежу только Покою.
Он говорил быстро, уверенно и с чувством, хотя было заметно, что все свои эмоции он держит под непрестанным контролем.
Более часа длилась наша беседа о духовном. Все это время мы сидели на вершине горы, прямо под лучами Солнца, которое все еще слепило глаза, но палило уже не так нещадно, как в полдень. Или же я просто не замечал ни яркого света, ни зноя, увлеченный своим новым знакомым и его речью.
Он рассказывал мне о многих вещах, касающихся-всего мира, и много такого, что касалось лишь меня одного. Он дал мне наставления и подсказал упражнения, необходимые для того, чтобы я смог достичь духовного равновесия и просветления еще более высокого уровня, чем уже достигнутый мною на тот момент. И если моему дальнейшему духовному росту препятствовали какие-либо причины личного характера, возникшие по моей собственной вине, он говорил о них открыто и жестко, даже беспощадно. Наконец, он назначил мне встречу на завтра — у римского алтаря в колоннаде луксорского храма, стоящего на берегу Нила.
Затем, ссылаясь на большую занятость и обилие забот, он извинился за прерванную беседу и, не вставая со своего валуна, попрощался со мной.
Я расставался с ним с сожалением, не желая так скоро заканчивать познавательный и увлекательный разговор с человеком, чья личность сама по себе была в высшей степени загадочной и вдохновляющей.
Спуск с горы оказался крутым и скользким; мне пришлось пробираться пешком по камням и булыжникам, ведя осла за собой под уздцы. Когда же мы спустились на равнину, я вновь взгромоздился в седло и, обернувшись, бросил последний взгляд на пик, величественно возвышавшийся над нашими головами.
Ра-Мак-Хотеп все также неподвижно сидел на прежнем месте. Его силуэт ясно вырисовывался на фоне бледной вершины.
Что же это было за «обилие забот», удерживавшее его на вершине горы в полной неподвижности? Неужели он останется сидеть там даже тогда, когда Солнце опустится за горизонт и над розовыми террасами Ливийских гор сгустятся сумерки?
Гробницы: послание адепта
Вторая наша встреча, как и было намечено, состоялась в разрушенном храме Луксора. Я сидел на покрытой резными иероглифами продолговатой каменной глыбе.
На ней же сидел, скрестив ноги и повернувшись ко мне лицом, мой знакомый Адепт.
Моя записная книжка была заблаговременно раскрыта, авторучка застыла в руке. Я был готов в любую секунду начать записывать все, что он мне скажет, покрывая чистые белые страницы не столь красивыми, как древние, но зато более понятными современными иероглифами — стенографией!
Ра-Мак-Хотеп не стал тратить время на предисловия, но сразу же перешел к сути послания:
«Те, кто открыл древние египетские гробницы, выпустили на свободу силы, потенциально опасные для всего мира. И грабители прошлых эпох, и нынешние археологи, сами о том не подозревая, открывали и продолжают открывать гробницы тех, кто был при жизни связан с черной магией. Ибо в последнем цикле египетской истории жреческое сословие — сословие хранителей знания — в значительной мере выродилось, и в среде его распространились черная магия и колдовство.
Когда белый свет истины, некогда озарявший чистую египетскую религию, стал меркнуть, его сменили мрачные тени ложных материалистических учений, то появился обычай мумифицирования и сопутствующие ему сложные ритуалы. С мумифицированием были связаны многие хитроумные лжеучения, но всегда за ними стоял скрытый своекорыстный мотив: подольше сохранить связь с физическим миром, не давая разрушаться набальзамированному телу.
Первоначально эта практика предназначалась лишь для египетских Царей-Адептов доисторического золотого века и духовно просветленного высшего жречества той эпохи, поскольку и те, и другие служили подлинными проводниками Божественной Силы, и потому их физические тела, будучи набальзамированными, еще долгое время могли излучать заключенную в них благотворную энергию. Но впоследствии развился своего рода культ предков, когда тела умерших мумифицировали исключительно для того, чтобы показать последующим поколениям, как выглядели их предшественники. Это была всего лишь жалкая имитация того мумифицирования, что практиковалось в раннем Египте для сохранения священных останков просветленных царей и жрецов. Для Египта наступила мрачная эпоха, когда свет истинной духовности померк, а те, в ком еще оставались знания, но уже давно умерло сострадание, призывали вместо божественных сил темные силы нижнего мира. В это время мумифицирование стало практиковаться не только для царей и жрецов, но и для прочих представителей правящего класса. Иногда оно служило целям черной магии, иногда было вызвано страхом перед возможным разрушением духа в чистилище, куда он попадал после смерти, а иногда и просто свойственной невежественным людям привычкой следовать общей моде. Но практически во всех случаях мумифицированию предшествовали масштабные приготовления (в частности — строительство гробницы), осуществлявшиеся человеком еще при жизни. После сооружения гробницы ее пока еще живой владелец вызывал (сам или с помощью сведущего в подобных делах жреца) духовное существо — искусственное элементальное создание, не воспринимаемое физическими органами чувств — иногда доброе, но чаще злое, чтобы оно следило за сохранностью мумии и служило ду-хом-охранителем гробницы.
Прежде всего, для защиты мумии гробницу старались хитроумно спрятать; но помимо этого людям внушалось, что осквернитель гробниц будет жестоко наказан духами-охранителями. Древние египтяне искренне верили в это, и потому покой гробниц долгое время никто не нарушал. Но прогрессирующий упадок жречества и царской власти привел к тому, что даже простолюдины начали терять свою наивную веру и появились гробокопатели, охотившиеся за драгоценностями, практически всегда укладывавшимися в могилу рядом с мумией, поскольку мумифицирование оставалось уделом людей знатных и богатых.
То, что к набальзамированному телу приставляли духа-охранителя, оберегавшего покой гробницы и наказывавшего непрошенных гостей, — это правда (хотя такой страж есть, конечно же, не у всех мумий, но только у тех, чьи обладатели при жизни занимались магией или находились под покровительством других, хорошо знакомых с магией лиц). И эти духи бывали порой невероятно свирепыми, жестокими и беспощадными. Они жили в замурованных гробницах, где могли оставаться тысячелетиями, если их никто не тревожил. Следовательно, ваши археологи, ничего не знающие о духах-охранителях, очень рискуют, когда вскрывают древние гробницы.