Путешествие в страну Офир
Шрифт:
«Ночью – грозовые тучи, а утром, глядишь, солнышко! – часто говаривала матушка Франческо. – Помни, сынок, самые черные ночные мысли уходят, когда подымается солнышко!»
Но ведь случается иной раз и наоборот: ночью – ясное небо, а утром – грозовые тучи…
Однако в это утро все и вся как бы задались целью развеселить тех, кто поднялся с печальными мыслями.
Во-первых, солнце светило так, точно это было не начало осени, а середина лета.
Во-вторых, сеньорита как никогда ласково ответила Франческо на его «с добрым утром»… Было еще одно обстоятельство, порадовавшее всех в это утро. Не прошло и полутора часов утренней вахты, как в океане был замечен корабль, а еще через полчаса все узнали «Нормандию».
Свернула «Нормандия» не к югу, а к северу. Значит, Жан Анго, как и предполагал, направился прямо к своему родному Дьеппу. А это означало, что донья Мария Пачеко де Падилья была доставлена в Португалию вполне благополучно.
И тут только сеньор Гарсиа решился поделиться со всеми своими уже давно мучившими его подозрениями:
– Судя по сведениям, которые сообщали боцману встречные суда, Карл Пятый, прибыв в Испанию с четырьмя тысячами ландскнехтов, тут же подавил надежды на воскрешение «Священной хунты» (так назвали себя восставшие города). Казнил Карл двести трех наиболее почитаемых в народе вождей восстания… Ох, боюсь, что все это император не решился бы сотворить без соизволения папы… А ведь донья Мария так свято верит в помощь Рима…
– Да кто в них разберется, в императорах и папах! – сердито отозвался капитан. – Знаю одно: папский престол редко занимают честные люди. Александр Шестой, Пий Третий, Юлий Второй, Лев Десятый… Правда, Пий Третий мало себя проявил, так как недолго пришлось ему восседать на папском престоле… Но уж Александр Шестой, Юлий Второй, Лев Десятый – да это не папы были, а разбойники с большой дороги! Но мы с эскривано не раз уже толковали об этом…
Франческо с испугом глянул на сеньора Гарсиа. Нет, тот не возмущен, даже не смущен. И все время делает какие-то пометки на своем длиннейшем свитке бумаги.
Не один Франческо с тревогой дожидался, как откликнется сеньор Гарсиа на слова капитана… Нет, эскривано, занятый своими записями, очевидно, ничего не слышал. Но вот он, поставив точку, неожиданно произнес:
– Да, сеньор капитан, конечно, людям невозможно жить без радости… Все, что произошло в Испании, ужасно, но вы неправы, полагая, что император подавил в народе надежды на возрождение «Священной хунты»! Помните, что под пеплом часто тлеют искры… А что касается папы… Я нисколько не буду удивлен, если эти двое – владыка светский и владыка духовный – сцепятся когда-нибудь, как два пса… Но сейчас этим, вероятно, займется Андриан Утрехтский… Полагаю, что он действовал, не сверяясь с желаниями Рима… Испания как-никак оплот католической церкви… Вот на кардинала, мне думается, и обрушится гнев его святейшества…
– А возможно – и гнев императора, – добавил капитан.
На следующее утро сеньорита, постучавшись в большую каюту, попросила Франческо выйти к ней на палубу.
– Сеньор Франческо, – сказала она, – вы, вероятно, уже поняли, что наш сеньор капитан – человек добрый и бесхитростный. Не могу сказать, что я в избытке наделена этим свойством – хитростью, но все же я намного сдержаннее дяди… А как вам думается?
– У меня нет возможности сравнивать, – ответил Франческо неуверенно. – Мне думается, что слово «хитрость» здесь вообще неуместно… Простите, если я выразился слишком грубо… Хотя, возможно, что вы и правы…
Сеньорита долго смотрела на него с улыбкой.
– Меня так и тянет быть с вами откровенной, – медленно произнесла она, – откровеннее даже, чем с дядей или с сеньором эскривано. Но до этого мне необходимо пояснить вам одно обстоятельство. Наш народ прослыл лукавым потому, может быть, что мои соотечественники не всегда прямо излагают свои мысли – не из хитрости, а только из нежелания обидеть своего собеседника. А я воспитывалась вдали от родины, поэтому мне свойственна некоторая резкость, которую и вы не раз, конечно, замечали… Но вот дядя – он ведь до сорока лет безвыездно жил в нашей стране – так и не научился утаивать свои мысли. Но не пугайтесь: ничего противозаконного мы не совершили. Вы сказали однажды, что хотели бы знать хотя бы мое имя. Я ответила, что я и этого сказать вам не вправе. Долгое время я не вступала по этому поводу в спор ни с дядей, ни с сеньором Гарсиа, но сейчас убедилась, что именно от вас нам и не следовало скрывать свои тайны. Сегодня я заявила дяде, что не следует утаивать именно от вас то немногое, что известно многим… И я и дядя просим вас наведаться в мою каюту. Это ваше сегодняшнее посещение будет обставлено очень пышно, так как сеньор капитан, готовясь к прибытию в Испанию, примеривает сейчас у меня перед зеркалом свою парадную одежду. – И, отвесив полупоклон, сеньорита произнесла торжественно: – Итак, сеньор Франческо Руппи, сеньор капитан и я приглашаем вас пожаловать ко мне в каюту… Однако поспешим. Мне хочется, чтобы вы застали дядю во всем его великолепии!
Франческо был удивлен:
– А разве вы не можете просто сейчас сказать мне все, что задумали? И мое присутствие в вашей каюте так уж необходимо?
– Господи, когда задуманное мною представление закончится, вы поймете, что только ради вас я и затеяла все это! Правда, того, что дядя именно сегодня начнет примерять свои наряды, я предвидеть не могла… Но все складывается как нельзя лучше. Сейчас вы убедитесь, что в пристрастии к нарядам у нас на родине мужчины могут посоперничать с женщинами… Для меня ведь тоже заготовлено очень красивое платье, но я так и не удосужилась его примерить…
«Для вас, сеньор Франческо, тоже заготовлен отличный наряд!» – могла бы сказать сеньорита, но до поры до времени об этом следовало помолчать.
…Стукнув один раз в дверь своей каюты, девушка тотчас же распахнула ее.
– Ну как? – весело повернулась она к Франческо.
Тот, поздоровавшись с капитаном, с нескрываемым удовольствием принялся разглядывать его наряд. Да, ничего кастильского не было в этом блестящем, шитом золотом и шелком плаще, в этих кружевах, даже в этой широкополой шляпе со свисающим на плечо пером.
Вот именно эта шляпа и привлекла внимание сеньориты.
– В Кастилии да и вообще в Южной Европе сейчас носят шляпы с узкими полями и низкими тульями… И длинные перья сейчас не в чести, – сказала девушка. – Дядя, правда, уверяет, что такие строгости в одежде именно в Кастилии пошли только от королевы Изабеллы, которая из скупости сама перелицовывала камзолы Фердинанда и по нескольку раз перешивала свои платья… Мне думается, что дяде можно поверить… Карл Пятый, правда, такою скромностью в одежде не отличается, но дядя опять-таки объясняет это тем, что император не кастилец, а родом из Гента.
Раздался робкий стук в дверь.
– Что, сеньор капитан уже переоделся в свое обычное платье? – спросил сеньор Гарсиа, не входя.
– Нет, – ответил капитан, гостеприимно распахнув дверь перед новым посетителем.
– Ну вот, все сейчас в сборе, – произнесла сеньорита торжественно. – Теперь прошу вас присесть… Да, да, на мою койку. Я для этого случая и застелила ее ковром. Нет, дядя, ты не садись! Имей в виду, что именно ты и будешь главным участником этого представления. И шляпы тоже не снимай. Сеньор Франческо Руппи, сейчас сеньор капитан станет вас исповедовать, готовьтесь!