Путешествие в страну снега и медведей
Шрифт:
Хотя, почему «неожиданную»? Грейвз мог отрицать это сколько угодно, но за эти дни он извёлся, то и дело поглядывая на зачарованную бумагу в ожидании весточки от Дарьи. Каждый раз, когда ему казалось, что вот-вот проявятся чернила, его сердце начинало биться быстрее. Он уже и сам подумывал написать ей, но из последних сил держал себя в руках. Несмотря ни на что, нужно было оставаться профессионалом и сохранять здравомыслие. Но когда Дарья появилась посреди его номера, Грейвз понял, что это будет очень сложно.
Они обменялись короткими приветствиями, после чего Грейвз указал ей на свободный стул и предложил чаю.
—
— Все в порядке, — улыбнулась Дарья и взмахнула палочкой, призывая чашки и блюдца. Пока грелся чайник, княжна принялась рассказывать Персивалю план помещений и свои идеи насчет похищения палочки.
— А Вы уверены, что у Вас не изымут заколку с чарами?
— У меня есть вторая, обычная. Поменяю их местами уже на месте, — ответила она. — Дамы все время проносят на балы похожие вещи, но в основном для маскировки морщин и неприятного запаха изо рта.
— Хорошо. А что насчет самого похищения? Футляр будут охранять, — хмыкнул Грейвз.
— Нужен будет отвлекающий маневр, я подумала об этом. Есть пара идей, — улыбнулась она, словно не веря, что ее гибкий ум смог предусмотреть это. Персиваля ее улыбка пугала. Ему казалось, что девушка не понимает, насколько все серьезно. Она перехватила его взгляд. — Мне нужно будет, чтобы Вы, если что, подхватили палочку и доставили ее адресату. И оставались поблизости.
С этими словами она выложила на стол брошь. Грейвз повертел украшение в руках и вопросительно взглянул на княжну.
— А Вы?
— Если все будет хорошо, мы отправимся вместе, — улыбнулась она. Грейвз все не мог понять, почему в ее лице нет страха, тогда как его самого буквально наизнанку выкручивало от волнения. То ли она не понимала опасности, которой себя подвергала, то ли ей было все равно.
— А как насчет Вашего собственного расследования? С формулой и всем остальным. Ради чего все это было?
— Я узнала некоторые вещи. Формула была создана с помощью магии крови, в России за нее полагается смертная казнь, такие знания нельзя не то, что использовать или передавать, даже хранить. Но узнать, откуда они взялись и как с этим работать… — она поджала губы и покачала головой. — Кое-кто в Канцелярии очень ревностно защищает чужой кровавый секрет.
— И Вы решили сдаться? — спросил он. Дарья опешила и взглянула на него почти оскорбленно. — Я не это хотел сказать. Я только имел в виду, что Вы очень рискуете собой, хотя для Вас есть столько способов принести пользу и сделать что-то важное. И я чувствую, что обязан еще раз попытаться отговорить Вас, княжна. Вы можете… дементор побери, Вы можете погибнуть.
— Я знаю, — невозмутимо отвечала она, нервно поджимая губы, словно в попытках удержать бесстрастное выражение лица.
— И ради чего?
— У меня есть свои причины.
— А сколько у Вас причин для того, чтобы жить дальше спокойной и мирной жизнью?
Она опешила и посмотрела на него как-то по-другому. С любопытством. И с причудливой смесью понимания и насмешки.
— Я и не собираюсь умирать, — попробовала бравировать она. Ее слова почти убедили мракоборца, но вдруг она добавила, — Если вдруг что-то случится, спасайте себя.
Это стало последней каплей. Персиваль не очень знал, что русские делают с предателями, что лично Калинцев сделает с молодой женщиной, провернувшей у него под носом такую авантюру, но он чувствовал, что должен сделать что-то, привести какой-то весомый аргумент, может, даже просить или умолять его. Почему он решил, что сможет единолично и своим примером убедить отчаянную княжну, что ей не стоит рисковать своей жизнью и безопасностью? Он не знал. Но в следующую секунду он подался вперед и, схватив Дарью за подбородок, притянул к себе для жадного поцелуя. Если это не убедит ее в прелести жизни, то уже ничего не поможет.
Наивно?
Весьма.
Эгоистично?
Крайне, но Персиваль ничего не мог с собой поделать, понимая, что второго шанса поцеловать прекрасную княжну у него не будет. Ее губы были мягкими, кожа пахла гвоздикой и так и манила касаться ее. Персиваль отстранился и заглянул девушке в глаза. На мгновение ему захотелось извиниться, но Дарья не дала ему это сделать, снова накрыв его губы своими. Она была не менее требовательной, чем он секунду назад. С неожиданной для самой себя яростью она прижалась к его груди, вцепилась пальцами в плечи и целовала до тех пор, пока голова не закружилась от нехватки воздуха.
Затем, раскрасневшаяся, она отступила, тяжело дыша. Села на его кровать. Лицо полыхало румянцем, заметным даже в скудном освещении комнаты, на висках выступили капельки пота. Она аккуратно смахнула их ладонью, а затем расстегнула жесткий воротник платья, плотным ошейником обхватывавший тонкую нежную шею. Перевела блестящий взгляд на Персиваля, и молодой человек пропал.
Она была ласковой, как весеннее солнце, осторожной, но только сперва. Она обхватила его лицо руками, провела кончиками пальцев по отросшей щетине и прижалась к нему крепко, не оставляя шанса отстраниться. Воздух между ними раскалился, так что вдыхать его было невозможно, в одежде стало слишком жарко, тесно. Непослушными пальцами княжна принялась расстегивать платье, распутывать многочисленные завязки, пока Грейвз не перехватил ее руки и заглянул в глаза девушке, словно прося разрешения избавить ее от лишней одежды. Девушка кивнула. Платье упало на пол бесформенным комком, следом за ним отправились пиджак, рубашка, брюки. Каждый открывавшийся участок кожи они изучали руками, губами.
Грейвз проводил руками по ее белоснежной спине. Он словно трогал воду; касался ее самыми кончиками пальцев, утопая в ее мягкости и тепле, боясь, что в следующую секунду она исчезнет, будто мираж. Она запрокидывала голову, открывая для поцелуев беззащитную шею, хватала его за волосы на затылке, притягивая для еще одного поцелуя, и Грейвз был рад исполнять каждую ее просьбу, выраженную стоном и жестом.
Казалось, это длилось вечность. Спустя бесконечное количество стонов, движений, сцепленных и переплетенных рук, они обрушились на подушки, переводя дыхание. Дарья устроила голову на его плече, а Персиваль продолжал аккуратно водить пальцами по ее влажной блестящей спине, выводя аккуратные узоры. Их обоих мягким одеялом окутало безмятежное спокойствие. Все случившееся выглядело таким правильным, естественным, что, казалось, они были готовы повторять эту ночь раз за разом, но каждый оставил эту мысль при себе. Нужно было сказать что-то другое, не такое серьезное, но возвращающее в реальность, распростершуюся за пределами маленькой комнаты отеля.