Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803–1806 годах
Шрифт:
Кадьякцы проводят свою жизпь в промыслах, празднествах и в голоде. В первых они упражняются летом, вторые начинаются в декабре и продолжаются до тех пор, пока хватит съестных припасов, а с того времени и до появления рыбы терпят большой голод и питаются только ракушками. Во время праздников они непрестанно пляшут и скачут, причём употребляются самые уродливые маски. Мне случалось видеть их забавы довольно часто, но без всякого удовольствия. Их увеселения обыкновенно начинаются женщинами, которые несколько минут качаются из стороны в сторону при пении присутствующих зрителей и звуке бубнов. Потом выходят, или, лучше сказать, выползают мужчины в масках и прыгают различным образом, и это заканчивается едой. Островитяне большие любители увеселений. Вообще же можно сказать, что все они весьма пристрастны к азартным играм, в которые проигрывают иногда всё своё имущество. У них есть одна игра, называемая кружки, от которой многие разорились. В неё играют четыре человека, двое на двое. Они расстилают кожаные подстилки аршин на 5 [метрах в 3,5] одна от другой, на них кладут по небольшому костяному кружку, у которого на краю проведён тонкий ободок чёрного цвета, а в средине назначен центр. Каждый игрок берёт по пяти деревянных шашек с меткой, означающей разные стороны игроков, и садится у подстилки, имея своего товарища напротив себя. Цель игры — выиграть четыре раза по 28; число замечается палочками. Игроки, стоя на коленях вытянувшись, опираются левой рукой о землю, а правой кидают шашки друг за другом, на кружки, с одной подстилки на другую. Если кто попадёт в метку, то другой с той же стороны старается его сбить и поставить на это место свою шашку. Когда все шашки сойдут с рук у обеих сторон, тогда смотрят, как они лежат. За каждую шашку, коснувшуюся кружка, считают один; за ту, которая совершенно покроет кружок — два, а та, которая коснётся или пересечёт чёрный обод его, — три. Таким образом, игра продолжается несколько часов сряду. Есть ещё другая игра, называемая стопкой. Она состоит в следующем: вырезанный костяной или деревянный болванчик бросается вверх, и если ляжет на своё основание, то это значит 2; если на брюхо — 1, а на шею — 3. Окончание этой игры — дважды десять, что отмечается также палочками.
Кадьякцам надлежит отдать справедливость за изобретение байдарок, которые они строят из тоиких жердей, прикреплённых к шпангоутам [166] , или, лучше сказать, к обручам. Они обтягиваются так хорошо сшитыми нерпичьими кожами, что ни капли воды никогда не проходит внутрь. Теперь их три рода в употреблении, т. е. трёхлючные, двухлючные и однолючные. До прихода русских были только два последние, а вместо первых строились байдары, или кожаные лодки, в каждую из которых помещалось до 70 человек. Все эти суда ходят на малых вёслах, и не только особенно легки на ходу, но и весьма безопасны в море при самом крепком волнении. Надо только иметь затяжки, которые крепятся у люков и задёргиваются на груди сидящего на байдаре. Я сам проехал в трёхлючной байдарке около 400 вёрст [425 км] и могу сказать, что не имел у себя никогда лучшего гребного судна. В байдарке надо сидеть спокойно и чтобы гребцы не делали больших движений, в противном случае можно опрокинуться. Хотя кадьякцы в другом и не слишком проворны, но отменно искусны в управлении этих челнов, на которых они пускаются сквозь буруны и плавают без всякой опасности более тысячи вёрст. Правда, это бывает всегда подле берега, однако, иногда в хорошую погоду ходят вёрст по 70 [около 75 км] без отдыха. Послать двухлючную байдарку к острову Уналашке или в Ситкинский пролив считается здесь обыкновенным делом. Когда на пути их захватывают штормы в открытом море, тогда по несколько байдарок соединяются вместе и дрейфуют спокойно до перемены погоды. В таком случае каждому гребцу нужно иметь камлейку, сшитую из крепких кишок, которая у рукавов и на голове у капюшона затягивается шнуром, так как волны во время бури часто плещут через байдарку. Сперва для меня было весьма неприятно чувствовать движение киля и членов байдарки, которые на каждом валу сгибаются и разгибаются, но потом, привыкнув, я много ими забавлялся.
166
Шпангоут — поперечное ребро корпуса судна, придающеее ему поперечную прочность. Ш. называется также поперечное сечение судна.
Удивительно, что эти люди, сумевшие построить вышеописанные суда, оставили почти без всякого внимания самое главное и нужное в жизни, т. е. строение своих жилищ. Последние столь же просты и неудобны, насколько первые превосходны в своём роде. Здешняя барабора состоит из довольно большого четырёхугольного продолговатого помещения, с квадратным отверстием фута в 3 [около метра] для входа и с одним окном на крыше, в которое выходит дым. Посередине вырывается небольшая яма, где разводится огонь для варки пищи, а по бокам отгораживаются досками небольшие места для разных домашних вещей. Это помещение служит двором, кухней и даже театром. В нём вешается рыба для сушки, делаются байдарки, чистят пищу и прочее. Хуже всего то, что живущие никогда его не очищают, а только изредка настилают на пол свежую траву. К главному помещению пристраиваются ещё небольшие боковые строения, называемые жупанами. Каждый из них внутри имеет свой вход, или, лучше сказать, лазейку, в которую можно пройти не иначе, как нагнувшись и ползя на животе до тех пор, пока можно будет мало-помалу подняться на ноги. Наверху в самой крыше жупанов делается небольшое окно для света, которое, вместо оконницы, обтягивается сшитыми вместе кишками или пузырями. Вдоль стен, отступив от них на 3 фута [1 м], кладутся нетолстые брусья, отделяющие места для сна и сиденья; они же служат и вместо изголовья. Это отделение содержится довольно чисто, потому что устилается соломой или звериными кожами. Жупаны здесь нужны больше для зимы, так как, ввиду их малых размеров, бывают всегда теплы от многолюдия. В самое же холодное время они нагреваются горячими камнями. Они употребляются также иногда вместо бань.
Постройка барабор самая простая. Для этого вырывают четырёхугольную яму футов до 2 [около 0,6 м] глубиной и по углам вкапывают столбы вышиной футов около 4 [немного более 1 м], на которые кладут перекладины и довольно высокую крышу на стропилах. Стены обиваются стоячими досками снаружи. Крыша устилается довольно толстым слоем травы, а бока обмазываются землёй, так что всё строение с внешней стороны походит на какую-то кучу.
Вообще можно сказать, что кадьякцы не имеют ни малейшей склонности к соблюдению чистоты. Они не сделают лишнего шага ни для какой нужды. Мочатся обыкновенно у дверей в кадушки, множество которых стоит всегда наготове. Эту жидкость они употребляют для мытья тела и платья, а также и для выделки птичьих шкурок. Правда, как мужчины, так и женщины большие охотники до бань, но они ходят в них только потеть, если же у кого голова слишком грязна, то он моет её мочой. Впрочем, платье надевают прежнее, как бы оно ни было запачкано.
Кадьяк и окружающие его острова управляются чиновниками Компании. Все природные жители находятся в ведении Кадьякской конторы. О других местах, принадлежащих Компании, я не могу сказать с такой подробностью, как о Кадьяке, на котором я прожил около года. Все кадьякцы считаются теперь русскими подданными. Компания при их помощи не только запасает себе и своим служащим, которых насчитывает до тысячи человек, съестные припасы на целую зиму, но и употребляет их на другие работы. Из них составляются партии для ловли морских бобров, они промышляют лисиц, нерп, птиц и еврашек [167] , одним словом, они такие работники, каких в других местах невозможно найти.
167
Еврашки — суслики, грызуны из семейства беличьих. Живут на твёрдых, целинных землях. В Северной Америке обитают на равнинах и предгорьях запада.
Кадьякцы исполняют приказания Компании с величайшим послушанием и бывают довольны тем, что она за их труды заблагорассудит положить. Кроме бисера, табака и других европейских мелочей, им платится за промысел птичьими, еврашечьими и тарбаганьими парками. Этот торг самый выгодный для Компании, так как не стоит почти никаких издержек. Материал, из которого женщины шьют разное платье, добывается самими обывателями по наряду и отдаётся в кладовые, откуда потом они сами же его и покупают. В награду за свои труды швеи получают только иголки, которые остаются у них от работы, а тайонши нередко по пачке табаку. Однако же должен признаться, что этот столь прибыльный для Компании торг может со временем обратиться в величайший вред для жителей. Каждое лето они уезжают от своих жилищ на тысячу вёрст в малых кожаных лодках, и таким образом, на весьма долгое время разлучаются со своими жёнами и детьми, которые не в состоянии достать для своего пропитания пищу. К этому надо прибавить ещё и то, что в пути кадьякцы нередко встречаются с неприятелями и лишаются жизни. Те же, которые остаются летом на острове, вместо своей общинной работы, принуждены бывают работать на Компанию. Даже и самые старые не освобождены от этой повинности. Они ловят морских птиц, и каждый из них обязан наловить их столько, чтобы довольно было для семи парок. Такие порядки крайне не нравятся здешним жителям, которые высказывают к старости великое уважение. Меня уверяли, что многие старики, удручённые летами, выбиваются иэ сил, гоняясь за добычей по утёсистым скалам, и делаются жертвой корыстолюбия других. Хотя и можно отдать справедливость нынешнему правителю Баранову и его помощникам, которые, оставив прежние обычаи, обходятся с кадьякскими обывателями снисходительно, однако, при всём том, если вышеуказанные причины не будут совсем устранены, они непрестанно будут уменьшать число жителей Кадьяка.
Чтобы предотвратить совершенное уничтожение этих весьма выгодных промыслов, надлежит, по моему мнению, сделать, по крайней мере, следующее: 2) все вещи (кроме дорогих), нужные для одежды местных жителей и почти ничего не стоящие Компании, продавать гораздо дешевле принадлежащим ей людям, без которых она даже не может существовать; 2) ввести в употребление железные орудия, без которых нельзя ничего сделать, не потеряв напрасно много времени; 3) не посылать партий на байдарках в отдалённый путь, а отправлять их на парусных судах до места ловли и на тех же судах привозить их обратно; 4) оставлять половину молодых людей дома и не употреблять стариков на тяжёлые и не соответствующие их возрасту работы, ибо преждевременная их смерть нередко влечёт за собой разорение целого семейства. Если такие мероприятия будут приняты и приведены в действие, то можно ожидать, что приезжий не будет иметь мучительного неудовольствия встретиться ни с одним жителем, скитающимся без всякой одежды, что сейчас случается особенно часто и даже среди таких людей, которые в прежние времена были зажиточные и весьма богаты.
Хотя около Кадьяка не трудно сыскать множество прекрасных гаваней, однако, компанейские суда пользуются сейчас только двумя: Трёх Святителей, которая, по моим наблюдениям, лежит на северной широте 57°05 59" и в западной долготе 153°14 30", и Св. Павла, лежащей под 57°46 36" с. ш. и 152°08 30" з. д. Первая из них — та самая, в которой остановился Шелехов при первом своём прибытии на Кадьяк. Она лежит на запад-северо-запад от южного мыса острова Салтхидака и образована косой, выдающейся к северо-западу от южной конечности небольшого залива. Говорят, что до землетрясения, случившегося в 1788 году, местность вокруг этой гавани была гораздо выше. Теперь же она покрывается до гор равноденственными (Равноденственными называются приливы, наблюдаемые при положении луны, земли и солнца на одной линии. (Прим. ред.)) приливами, грунт везде — ил и самый мелкий чёрный песок, а общая глубина от 4 1/2 до 10 сажен [от 8 до 18 м]. Вход в эту гавань, а также и выход из неё весьма удобны, — она закрыта от всех ветров. Вторая же гавань не представляет ничего особенного. Она состоит из узкого пролива, в который можно войти не иначе, как сделав множество перемен в курсе. Правда, северный проход в неё прямой, но часто бывает покрыт туманом. Выход же из неё довольно удобен, так как при южных и юго-западных ветрах погода большей частью стоит ясная, о чём было упомянуто раньше. Обойдя остров Каменный (который надо оставлять на значительном от себя расстоянии, потому что от его северного мыса идёт довольно длинный риф), следует проявить немалую осторожность, ибо по обеим сторонам прохода также лежит много подводных камней, между которыми кораблю негде повернуться, а всего хуже то, что грунт по северную сторону батареи весьма нехорош. Компания отдала этому месту преимущество при заселении только потому, что там растёт множество елового леса, которого совсем нет в других местах острова. Впрочем, оно невыгодно для судов, во-первых, потому, что противные ветры могут задерживать суда слишком долго, во-вторых, здесь на якоре неудобно стоять в зимнее время, ибо иногда бывают весьма сильные ветры. Чтобы иметь лучший и удобнейший вход в гавань Св. Павла, надлежит пройти сперва перпендикулярно к Чиниатскому мысу, а потом держать на камень, который я назвал Горбуном и который надо проходить по правую сторону, так как близ островов Пустого и Лесного видны все опасные места и там в случае безветрия можно останавливаться на верпе на 60 саженях [109 м], где грунт — ил. При противных же ветрах или непостоянной погоде я советовал бы держаться в море, не входя в Чиниатский залив.
Глава четвёртая. Плавание корабля «Нева» от острова Кадьяка до Ситкинского залива
Июнь 1805 г. В 11 часов до полудня, при маловетрии и довольно ясной погоде мы снялись с якоря. При нашем приближении к узкой части пролива ветер стал противным; однако, вскоре потом начал дуть юго-западный ветер и вынес корабль «Нева» на свободную воду. Бандер проводил нас за остров Лесной, где, распрощавшись с нами, отправился обратно, а мы в 5 часов пополудни направили свой путь дальше, пройдя северным проходом, который, как уже сказано прежде, можно всегда предпочитать южному.
При проходе нашем мимо Павловской крепости, нам салютовали из неё пушечными выстрелами, а жители обоего пола, собравшись на берег, в знак своего желания благополучного нам пути, кричали "ура!".
20 июня в четвёртом часу пополудни открылась на северо-восток 6° гора Доброй погоды, а вскоре потом показались и другие возвышенности, между которыми гора Эчком была видна в 40 милях [в 74 км], на юго-восток 60° по правому компасу. Мы надеялись через несколько часов достигнуть якорного места, но настала тишина, почему мы были принуждены употребить все способы, чтобы не приближаться к берегам, которые были покрыты снегом и при ночной темноте казались очень неясными, даже и на недалёком расстоянии. Эта осторожность была для нас полезна, так как течение, подвинувшее корабль к востоку на 2°47 , повидимому, всё еще продолжалось.