Путешествие вокруг света

Шамиссо Адельберт

Вечером к нам снова пришли с визитом. На одной из байдар был мальчик. Он строил уморительные рожицы, что было вознаграждено несколькими листьями табака. Ободренный успехом, он стал неистощим на обезьяньи ужимки, которые с природной веселостью воспроизводил вновь и вновь, требуя за них награду и получая ее. И под этими небесами смех, по меткому выражению Рабле, был неотъемлемым свойством людей, когда человек, сохраняя еще независимость, радуется свободе, которой он пользуется от рождения. Вскоре на Уналашке мы встретим ближайших родичей этих веселых жителей Севера, совершенно разучившихся смеяться. Я знаком с самыми различными формами общественного устройства, жил среди разных народов. Довелось мне видеть соседние народы, принадлежащие к одной и той же семье, одни из которых можно было назвать свободными, а другие — зависимыми. У меня никогда не было причин восхвалять деспотизм. Конечно, документ о свободе, лист бумаги, сам по себе еще не обусловливает свободу и ее цену, и самое трудное из всего, что мне известно,— это переход от длительной зависимости к самостоятельности и свободе.

Мы хотели

отплыть 25 августа, однако встречные ветры, штили и бури задержали нас в гавани до 29-го. 28-го один из находившихся на стоянке чукчей применил но отношению к нашему матросу насилие и, угрожая ножом, отнял у него ножницы. К нарушителю порядка быстро бросился другой чукча и остановил его. Когда об этом зашла речь, местный вождь уже наказал провинившегося. Капитану показали этого нарушителя порядка; чтобы загладить свою вину, он должен был непрерывно бегать в одном направлении по небольшому кругу, словно лошадь в манеже. Происшествие не имело последствий, показав, что у этого народа есть своя хорошая полиция.

Ранним утром 29 августа 1816 года мы вышли из бухты Св. Лаврентия, а вечером на нас обрушился сильнейший шторм. «Рюрик» взял курс к восточному берегу острова Св. Лаврентия. Капитан хотел провести там съемку, но помешали туманы, и 31-го мы прошли мимо острова, так и не увидев земли. Из-за мелей плавание по американской зоне этого морского бассейна было небезопасно. Отсюда взяли курс на Уналашку. 2 сентября стали свидетелями редкого в этих местах зрелища восхода солнца. 3-го на корабль села небольшая наземная птица (зяблик), а морскую птицу (гагару) мы поймали руками. После обеда вахтенный, находившийся в укрепленной на мачте корзине, далеко на западе увидел Остров Св. Павла, а утром 4-го мы миновали остров Св. Георгия, также оставшийся на западе. В этот день нас обрадовала неожиданная встреча с судном; догнав его, мы начали переговоры. Это оказалась шхуна Российско-Американской компании; она забрала меха с островов Св. Павла и Св. Георгия и направлялась в Ситху. Мы вместе поплыли на Уналашку. Ночь была бурной, темной, а море светилось. Более прекрасной картины мне видеть не доводилось и в тропическом поясе. На парусах, куда долетали брызги волн, блестели светящиеся искорки. Утром 5 сентября нас окутал туман, и мы уже не могли разглядеть шхуну. Зная, что находимся вблизи земли, мы тем не менее не могли ее видеть и не могли полагаться на наше судовое счисление. После обеда полог тумана на мгновение поднялся; показался высокий берег, но тотчас снова скрылся. Всю ночь мы лавировали.

Утром 6-го нашим взорам предстало удивительное зрелище. Над морем нависло темное небо; высокие, освещенные солнцем заснеженные зубцы гор Уналашки пылали красным пламенем. Весь день в виду земли нам пришлось бороться со встречным ветром. Бесконечные вереницы морских птиц, паривших низко над гладью вод, издали напоминали плывущие острова. Вокруг «Рюрика» резвилось множество китов, пускавших во все стороны высокие фонтаны воды.

Эти киты напомнили слова одного гениального естествоиспытателя. Он сказал мне, что следующим шагом, который надлежит совершить человеку и который продвинет его гораздо дальше, чем паровая машина и паровое судно (эти теплокровные животные, созданные его руками), следующим шагом будет приручение кита. В чем задача? Отучить кита от ныряния! Видели ли вы когда-либо полет диких гусей? Видели ли старуху, которая, держа в трясущейся руке хворостину, гонит полтысячи подобных воздушных кораблей на пустырь и управляет ими? Все вы видели это чудо, и оно не поразило вас? Почему же вас страшит мысль о возможности приручения китов? Воспитайте малышей в фьорде, укрепите у них под грудными плавниками с помощью плавательного пузыря пояс с шипами и дерзайте! Воистину, ради соединения обоих морей и сокращения расстояния между Архангельском и городом Св. Петра и Павла [Петропавловск-Камчатский] до 8–14 дней пути стоит предпринять такую попытку. Будет ли кит тащить или нести, Надо ли его запрягать или нагружать и каким именно образом, как его взнуздать, как им управлять, кто будет погонщиком «морского слона» — все эти вопросы решатся сами собой.

7 сентября 1811 года попутный, но слабый ветер привел нас ко входу в бухту; между высокими горами острова ветер неожиданно полностью прекратился, и из-за того, что якорь не доставал дна, мы оказались в довольно беспомощном положении. Однако агент компании г-н Крюков вышел нам навстречу на пяти двадцативесельных байдарах и отбуксировал в гавань. В час мы стали на якорь у главного селения Иллюлюк. Для нас заботливо натопили баню.

Г-н Крюков в соответствии с приказом директоров компании в Санкт-Петербурге выполнял требования капитана Коцебу и был с ним во всем почтительно-предупредителен. Тотчас же для нас закололи одну из немногих имевшихся на острове коров. Команду обеспечили картофелем, свеклой и другими овощами, которые здесь растут, и свежим мясом.

Требования капитана Коцебу заключались в следующем: построить одну двадцатичетырехвесельную, а также две одноместные и две трехместные байдары; держать наготове для будущей весны пятнадцать здоровых, сильных алеутов и все необходимое снаряжение; к тому же сроку обеспечить команду «Рюрика» камлейками из тюленьих шкур; тотчас же направить специального посланца в Кодьяк, чтобы там с помощью агента Российско-Американской компании найти и доставить сюда переводчика, который понимал бы язык жителей северного побережья Америки и был бы полезен при общении с ними. Три весьма решительных алеута вызвались исполнить это опасное поручение.

Трехместная байдара строится по образцу одноместной, но она длиннее и не с одним, а с тремя отверстиями для сидения. В ней сидят в центре европеец в алеутской одежде,

в камлейке и с козырьком, защищающим глаза от соленых морских брызг, и два гребца-алеута — спереди и сзади. Я и сам в одно погожее весеннее утро в гавани Портсмута плавал на такой байдаре и таким же способом, к вящему удовольствию англичан.

8 сентября утром в гавань вошел «Чирик», шхуна, встреченная нами в море. Капитаном на ней был Бинземан, родившийся в окрестностях Данцига [Гданьска]. Этот пруссак, ставший капитаном курсирующей между Уналашкой и Ситхой шхуны Российско-Американской компании, претерпел и пережил на белом свете столько, о чем и представления не имеют те, кто за всю свою жизнь ходил не дальше, чем от задних рядов школьного класса до кафедры. У Бинземана была одна нога, вторую раздробило, когда на его корабле взорвалась пушка. Совмещая должность капитана и судового врача, он приказал матросу отрезать ножом ногу, висевшую на лоскутке кожи, а затем перевязал культю пластырем из... шпанских мушек ^{138} . Этот импровизированный метод лечения ноги после ампутации без перевязки артерии увенчался полным успехом. Выздоровление шло как нельзя лучше. Я не мог удержаться от того, чтобы не рассказать здесь эту историю, поскольку вместе с тем, что сообщил нам Маринер ^{139} насчет хирургических операций на острове Тонга, она поколебала мое давнее почтение к хирургии как важнейшей части медицины.

Нам пришлось надолго задержаться на этом печальном острове. Я наблюдал, как бедствовали порабощенные, нищие алеуты, но видел и их господ — здешних русских, которые и сами были угнетены. Однако все дни я проводил, бродя по горам, окаймлявшим селение. Отвлекли меня от людей притягательные дары флоры. Эшшольц также занимался сбором растений. Мы пришли к выводу, что на суше лучше действовать врозь, поскольку мы достаточно времени проводим вместе на корабле.

10 сентября был день именин императора, и я использую здесь описание, сделанное капитаном Коцебу (т. 1, с. 167) ^{140} :

«11 сентября. По случаю вчерашнего торжества именин государя императора Крюков давал на берегу обед всему экипажу, после обеда мы пошли в просторную землянку, в которой было собрано много алеутов для плясок. Я твердо уверен в том, что в прежние времена, когда они еще были свободными, они были иными, чем теперь, когда рабство довело их почти до животного состояния и танцы уже не радовали их. Оркестр состоял из трех алеутов с бубнами, которыми они производили простую, печальную, состоявшую из трех тонов музыку. На сцену выходило только по одной танцовщице, которая, без всякого выражения сделав несколько прыжков, скрывалась между зрителями. Мучительно было смотреть на этих людей, принужденных прыгать передо мною; мои матросы, также чувствуя скуку и желая развеселиться, запели веселую песню, а двое из них, встав на середину кружка, сплясали. Этот быстрый переход от печали к радости развеселил всех нас, и даже на лицах алеутов, стоявших до этого с поникшими головами, блеснул луч радости. Один промышленник Американской компании, оставивший отечество в расцвете лет и здесь поседевший, вбежал внезапно в дверь и, воздев руки к небу, воскликнул: „Так это русские, русские! О дорогое, любезное отечество!“ На его бледном лице в эту минуту изображалось блаженное чувство; слезы радости оросили его, и он скрылся, чтобы предаться своей горести. Меня поразила эта сцена, я живо представил себе положение старца, со скорбью вспоминавшего о своей юности, счастливо проведенной в отечестве. Он прибыл сюда в надежде приобрести здесь достаточное состояние, чтобы наслаждаться потом беззаботной старостью в лоне своей семьи, но был обречен, подобно многим другим, окончить жизнь в этой стране».

Российско-Американская торговая компания использует систему денежных авансов, которые она выдает тем, кто, движимый духом предприимчивости, служит ей в подобных условиях, и тем самым удерживает этих людей в своем ярме. Принимаются различные меры, чтобы они никогда не смогли погасить свою задолженность. Как сказал своим воинам Фридрих: «Из ада нет спасения» ^{141} .

Мы взяли запас воды; закончили все работы и утром 13 сентября 1816 года были готовы поднять якорь. Опустилась ночь, а Эшшольц, ушедший в горы за растениями, все еще не вернулся на судно. Хоть и рискую прослыть хвастуном, но не премину рассказать о том единственном случае, когда я подвергся немалой опасности. Никто этого не заметил, никто меня не поблагодарил, и здесь об этом будет упомянуто впервые. Капитан приказал мне взять нескольких матросов и алеутов и отправиться на поиски доктора в горы, где он, должно быть, заблудился, увлекшись сбором растений. Я попросил пару пистолетов для сигнальных выстрелов, но мне не дали. Я повел людей к обрыву у котловины, которую хотел обследовать. Матросы считали, что туда забраться невозможно. Но когда я оказался наверху, ибо знал этот проход, все последовали за мной, и мы с обратной стороны подошли к более пологому склону зубца скалы, по гребню которой я намеревался идти. С «Рюрика» прозвучал пушечный выстрел, призывавший всех вернуться обратно. Я приказал алеутам вести нас с высоты самым коротким путем к берегу. Меня подвели к ущелью, образованному талыми водами; круто, почти отвесно оно падало к морю. Как и подобало, я начал спускаться первым, а за мной поодиночке, как по лестнице, последовали другие. При этом не удалось избежать камнепада. Позже, когда я посмотрел вверх на ущелье, то никак не мог понять, как нам всем удалось в ночной тьме спуститься невредимыми. Когда мы вернулись на корабль, доктор уже давно был там. Можно было спокойно ложиться спать. Я еще не проснулся, когда 14 сентября 1816 года «Рюрик» вновь поднял паруса.