Путешествие юного домового
Шрифт:
– На шкафу приборку сделали? Сделали! – задавая сам себе вопрос и тут же на него отвечая, констатировал он. – Не то не пристало справным кутникам на пыльном шкафе сидеть день за днём. Мы-то свой уголок протёрли, а как с остальным быть? Пол в кухне и коридоре помыли? Опять да! Старые никудышные шланги для воды заменили на новые? Заменили – Это факт! Жильцу под глаз фонарь поставили? Поставили! Проучили, стало быть, недотёпу. К слову сказать, он с работы ссорных козявок приволок. Поругался там с начальством, вот скандал в нашем доме и случился. Про ругань на работе я сам от него вчера слыхал, когда он перед супругой
Горюня с довольным видом пригладил бороду и, уже глядя на отпрысков, весомо продолжил:
– А детям имена дали наконец-то! Старшой вона как вымахал, а всё был бы Крохой, если бы не пожар, который он сам учинил!
Он слегка поубавил темп, явно додумывая, чтобы ещё добавить к уже сказанному. Когда же на него снизошло озарение, после недолгой паузы, Горюня уделил ещё немного слов людям, что проживали вместе с ними под одной крышей:
– Но на жильцов, на наших, посмотришь – душа песни петь хочет! Второй день друг от друга не отходят, ласки всё затевают промеж собой, да слова нежные говорят друг дружке! Всё же есть польза от чтения, что не говори!
– А я повторю тебе, Горюня, вновь и вновь, что вред от них единый, от книжек твоих! Зависть и скандалы они в себе таят! Ты сам посуди, с чего всё началось? Ага, вспомнил! А то бы чего свой нос повесил да сопли по усам развозить начал! Журнал украли у людей? Украли, – повторяя манеру отца вести диалог самого с собой, стала приводить примеры вреда от чтения маманя. – Дочурка со шкафа свалилась? Свалилась. А ведь могла бы и сгинуть на веки. Но повезло девчонке в этот раз.
При этом все посмотрели на Слезинку, но она с лёгким пренебрежением хмыкнула носиком, мол, и не такое видали, продолжая уплетать сладости.
– Красивую женщину журналом испугали, умудрились при этом тем же журналом ей мизинец отдавить! А Углёнок совсем хорош! Посмотрел только на бумагу и пожар в квартире устроил! Да где же это видано, чтобы домовые, будто анчутки безродные, людям такие напасти творили? Сперва напугать хорошенько, потом изувечить, затем поджечь, после затопить, а в довершении всего бедному мужику очередной фингал под глазом нарисовать! И это всё только за один день! Больше скажу – за один час! Да мы чемпионы среди анчуток по вредности людям! Осталось только в подвал жить перебраться, да справную одежду на чёрные балахоны сменить! Или какие балахоны они там носят? Горюня, тебя спрашиваю! – одёрнула Пужанна своего мужа.
– Серые, из мешковины.
– Да я ещё мешковину не носила! Сейчас как дам ложкой по лбу!
– Солнышко, успокойся, – попытался остудить Пужанну Горюня, но это ещё больше вывело из себя его жену, обладавшую крутым нравом.
– Все соседи уже, поди, знают о том! На подоконник теперь не выйти, голубей покормить! Из каждого окна будут пальцем показывать!
– Да ты, мама, не расстраивайся по пустому делу, не накручивай себя зазря, – вставил свои пять копеек Углёнок. Такое имя ему подобрал отец, потому что когда домовёнок начал видеть всё вокруг в зелёно-жёлтых тонах, а родители наблюдали за ним со стороны, то успели углядеть, как глаза их отпрыска из голубых превратились в чёрные и бездонные, как пустота ночи, и в этот момент вспыхнула бумага в руках мужчины. А глаза тогда ещё Крохи оставались безумно страшными до тех пор, пока все страницы не превратились в пепел. – Всё могло бы закончиться хорошо и лучше некуда, если бы не влезла сестрёнка на шкаф…
– А чихать, потому что тише надо! – парировала Слезинка выпад братца.
– Мне оставалось прочесть всего-то четыре листа. А сестре я мог бы легко дать полистать свой журнал после этого! Там, глядишь, и её бы читать обучил.
– Больно надо, – фыркнула Слезинка. – Мы и без книжек на алмазы да жемчуга наплакать сможем. На кой нужна нам эта грамота, правда, ма?– и мама с дочкой понимающе улыбнулись.
А Углёнок продолжал, не обращая внимание на сестрёнкину несолидарность:
– То, что со шкафа упала, впредь ей наука! По-хорошему меня попроси, никогда не откажу! А журнал мне действительно очень жалко. Да и не помнил я себя, когда пожар учинился. Но мерзкие рожицы противных многоножек и их угрожающий шёпот я запомнил очень хорошо.
Тут вновь подал голос Горюня:
– А ведь мы знаем теперь, как с теми искорками бороться, хоть и не искорками они оказались! Ведь это только благодаря нашему малышу, не побоюсь даже этого слова, богатырю! – отец тут же гордо выпятил грудь, а сын скромно опустил взгляд, но было видно, что ему по праву приятно. – Знаем теперь верный способ, как уничтожать супостата. Да и соседям было бы не худо о том поведать. Не то устали, поди, носиться день-деньской с мокрыми тряпками, да гасить этих созданий. По всему выходит, что они не только воды, но и огня боятся! Стало быть, надобно сделать факел и начать обход квартиры, да в углы не забывать заглядывать!
– Ишь ты, чего удумал! – потянулась за ложкой скорая на расправу Пужанна. – С факелами он по ночной квартире бродить собрался! Мало нам обмороков людских, мало нам дыр на коврах да рук обожжённых! Да они этими руками нам молоко наливают и сладости выкладывают! А ты с факелом! Куда собрался? А ну, воротайся назад!
Но Пужанна не успела за улепётывающим во всю прыть Горюней, потому вернулась на насиженное место и, отдышавшись, потянулась за оставшейся мармеладкой. Рука её застыла в воздухе на полпути, когда она услышала слова Углёнка:
– Ухожу я, мама. Из дома ухожу.
И на немой вопрос, застывший в глазах матери, он пояснил, как смог:
– Мне так надо.
– Ты чего это? – после секундного замешательства, наконец, спросила мать.
А Слезинка искоса глянула на братца, но, не заметив никаких подозрительных перемен в нём, утянула из-под маминой руки последнюю мармеладку, откусила кусочек и принялась его мерно пережёвывать.
– Видел я такие места, в которых если не побываю, то непременно от тоски кончусь. Там есть такое… Там такое есть… Ну как же вам объяснить, если сам ещё там не был? Вот посмотрю, вернусь, тогда и обскажу всё обстоятельно, как там!
Потянулось неловкое молчание. Слезинка протянула маме оставшийся откусанный кусочек, но та не обратила на него внимания, задумчиво разглядывая одинокую пылинку. Углёнок потупил взгляд и шмыгал носом, но вид пытался сохранить решительный, хотя и вздрогнул, когда Пужанна неожиданно начала говорить:
– Значит так, сына. Неволить тебя я не буду. К тому же по дому от одного Горюни больше пользы, чем от вас двоих, хотя он недотёпа знатный. По всему видно, что не приспособлен ты к нашему роду занятий, так может где-то там, на что и сгодишься.