Путешествия и исследования в Африке
Шрифт:
Причина нашей болезни могла быть отчасти и другая. Есть род кассавы (Jatropha maligna), ядовитой в сыром виде; но если прокипятить ее хорошенько в двух водах, сливая их, то яд выходит, кассава становится годной для употребления в пищу. Узнать ядовитый сорт нетрудно: надо только содрать кусочек кожи с корня и прикоснуться языком. Горький вкус свидетельствует о ядовитости; возможно, однако, что и сладкий сорт не безвреден. Сок кассавы вреден, как сок нашего картофеля; но в Вест-Индии его употребляют для предохранения от порчи мяса. Говорят, что если налить этого сока в глиняную посуду, добавить немного воды и чилийского перца и погрузить в этот раствор мясо, то его можно сохранить от порчи очень надолго, – даже на несколько лет. Раствор не должен соприкасаться ни с железом, ни со сталью, иначе он прокиснет. Этот «перичный горшок», о котором мы впервые слышали от покойного архиепископа Уэтли, является очень экономным средством сохранения мяса в жарком климате. Если добавить в раствор немного свежего
Наш повар варил корни кассавы так, как он привык варить мясо, – а именно накладывал полный горшок, потом наливал воду и держал на огне, пока она вся не впитывалась в корни и не выкипала. При этом способе ядовитые свойства корня сохранялись, и он не становился полезным для здоровья. Несмотря на то что мы всегда были осторожны и покупали только безвредный сорт, все же иногда страдали от его действия. Только перед самым концом нашего путешествия мы обнаружили опасный способ такого приготовления.
При подъеме на 3000 футов с низменности на высокие места или при спуске в низменную долину Шире перемена климата весьма ощутительна. Внизу была угнетающая жара, – термометр показывал от 29 до 40° в тени, и настроение у нас было вялое и апатичное; наоборот, на высотах, где температура была градусов на 11 ниже, мы были очень оживленными. Вода в реке достигала иногда 29° и даже больше; в горных же речках ее температура никогда не превышала 18°.
Оказалось необходимым послать двух из нас с Шире в Тете; в путь отправился д-р Кэрк с проводниками, которых дал Чибиса, и в сопровождении нашего механика м-ра Рэ. Мы видели, что местность к северу и востоку очень богата водой, и поэтому не ожидали никаких затруднений в этом отношении для наших путников в их менее чем стомильном переходе. Однако им пришлось сильно страдать от недостатка воды. То небольшое количество, которое можно получить в это время года, разрывая русла высохших речек и ручьев, было настолько соленым, что только увеличивало жажду. Действительно, некоторые туземцы добывают из этой воды соль. А когда изредка удавалось найти не такую соленую воду, она оказывалась тошнотворной и мутной из-за частых посещений этих мест крупными зверями. Изобиловала цеце.
Местность была ровная; большие пространства были покрыты бокаутовым лесом; листья этого дерева дают так мало тени сожженной земле, что на ней не растет даже трава. Солнце жгло так, что люди соскакивали с тропинки, напрасно надеясь охладить на мгновение свои обожженные ноги под почти не дающими тени кустами. Туземец, который нес запас соленой свинины, заблудился и пришел в Тете через два дня после остальной группы. У него в мешке остались от мяса только волокна, а жир, растопленный палящим солнцем, стек вниз по его спине.
Эта тропа вскоре была превращена комендантом, капитаном Рапосо, в столбовую дорогу для отрядов работорговцев. Путешествие по этой дороге чуть не убило наших двух молодых и деятельных друзей; невозможно себе представить, что пришлось вытерпеть на ней потом невольникам. По-видимому, рабовладение невозможно осуществлять без огромных страданий и высокой смертности.
Чарльз Ливингстон провел на озере Даканомойо ряд магнитных наблюдений для определения склонения и наклонения магнитной стрелки подобно тем, которые были сделаны раньше на острове Экспедиции и в Тете. Затем пароход пошел в Конгоне. Мы израсходовали все свои запасы, кроме чая и соленой свинины; но у туземцев можно было покупать птицу, бобы и мапиру. Однако эта пища не подходит для европейского желудка; для того чтобы быть здоровым, белому человеку необходима в Африке, в том или ином виде, пшеничная мука. Наш изобретательный главный кочегар Роу готовил хлеб из мапиры многими способами: сначала он просто пек ее в чистом виде; потом попробовал добавлять немного подливки от свиного жаркого; после этого стал примешивать бананы; наконец, бананы и чеснок. Но как он ни пек этот ужасный широкий хлеб, результаты оставались те же: мы ощущали ужасную изжогу в течение всего процесса пищеварения. Поэтому следует рекомендовать миссионерам и купцам, чтобы они обеспечивали себя постоянно запасом пшеницы; это легко могут делать и они, и португальцы, – надо только выбрать подходящее время года для ее посева. Апрель и май, начало холодного времени года, являются месяцами, когда не приходится ожидать дождя; нужно прибегать к искусственному орошению, как это делается в Кэпе; возможностей здесь для этого вполне достаточно. Если сеять пшеницу в дождливый сезон, не получается ничего, кроме соломы.
Манкокуэ прислал сказать нам, что он просит нас остановиться у него в деревне на нашем пути вниз по реке. Когда мы туда прибыли, он явился на судно с щедрым подарком. Он сказал, что молодежь отговорила его побывать у нас в наш первый приезд; но теперь он твердо решил увидеть то, что видели все другие. Лысый человек с квадратной головой, который был его первым министром в наш прошлый приезд, теперь был не у дел, и вождя сопровождал другой старик, занявший этот пост.
Проходя мимо Слонового болота, мы видели девять больших стад слонов; иногда они образовывали линию длиною в две мили.
26 октября разразилась сильная гроза и пошел крупный град. Это очень удивило тех наших людей, которые были родом из Сены; они до сих пор никогда не видели крупного града, хотя он не является необычным дальше в глубине страны. В Курумане был такой страшный ливень, что им были убиты козы, домашняя птица и антилопы; в Колобенге ливень оказался гибельным для стекол в доме миссии.
2 ноября мы стали на якорь у Шемоары и послали лодку в Сену за галетами и другими продуктами. Сеньор Федоао, со своей обычной щедростью, прислал нам в подарок каноэ буйвола. Желая узнать, не пригодится ли нам второй булвол, он, справившись в своем португальско-английском словаре, спросил нашего матроса, не возьмет ли он и другого (another). Но Джэк, не поняв португальское произношение букв th, ответил: «О нет, сэр, спасибо. Я не хочу брать в лодку выдру (otter), они так кусаются».
Каждую ночь нам приходилось вытаскивать пароход на песчаную отмель. Течь была так сильна, что в глубокой воде он потонул бы; насос должен был работать весь день непрерывно, чтобы удержать его на поверхности. Ежедневно шел сильный дождь, оказывавший обычное разрушительное действие на нашу каюту. Не в силах дожидаться дольше наших товарищей, которые отправились сухим путем в Тете, мы спустились в Конгоне и вытащили пароход на берег для ремонта. Вскоре пришел корабль ее величества «Рысь», под командой лейтенанта Беркли, с запасами для нас. До этого вода на отмели в течение некоторого времени была совершенно спокойной, а теперь на ней было довольно сильное волнение, и таким образом они могли встретиться с нами только через два или три дня. Две лодки пытались добраться до берега на второй день; одна из них, не найдя прохода, была опрокинута громадными волнами в виду острова. Мистер Хэнт, офицер-артиллерист, который командовал второй шлюпкой, повел себя чрезвычайно благородно, и благодаря его искусству и смелости была спасена вся команда первой шлюпки. Конечно, вещи, которые они нам везли, погибли, но мы были благодарны за спасение людей. Мы тяжело переживали потерю почтовых мешков, в которых были правительственные депеши и письма наших друзей за последний год, – так как собирались отправиться внутрь страны, в экспедицию, на которую должно было потребоваться 8 или 9 месяцев. А оставаться в течение 20 месяцев без известий о своих друзьях и семье тяжело. Лейтенант Беркли любезно и существенно помог нам в ремонте нашего сумасшедшего судна, и 16 декабря мы могли отправиться в Тете.
На пути вверх по реке мы встретили келиманского губернатора, который ехал в лодке вниз. Он сказал, что лиссабонское правительство поручило ему выбрать, после личного обследования, наилучшую гавань для захода судов и наиболее удобное место для разгрузки товаров. Он выразил уверенность, что португальцы, живущие в его собственном округе, знают устье, откуда они вывозят невольников, но не хотят говорить ему, где оно находится, и поэтому он обращается к нам. К несчастью, на другое утро его превосходительство заболел лихорадкой и вернулся обратно, не достигнув устья реки. Позднее португальское правительство послало морского офицера для обследования различных входов в реку. Тот не обследовал, а только посмотрел, а потом представил доклад, в котором использовал опубликованные нами промеры без указания источника. Его собственные соотечественники посмеивались над глупым тщеславием, с которым их правительство старалось таким образом приобрести сведения, в то же время делая вид, что все это было ему известно раньше.
Когда мы поравнялись с островом Экспедиции, сломался порог топки нашего парохода, как это не раз случалось и прежде. К счастью, это произошло в благоприятном для охоты месте, так что у нас было буйволовое и оленье мясо все время, пока продолжался ремонт.
31 декабря мы достигли Шупанги, где должны были пробыть 8 дней, ожидая прибытия хлопчатобумажной ткани из Келимане. Обычной валютой в Восточной Африке является серый коленкор и простынная ткань; запас того и другого должен был служить нам в качестве денег во время нашей экспедиции внутрь страны. Губернатор и две его взрослые красивые дочери находились в губернаторской резиденции в Шупанге. Португальцы редко проявляют отвращение к тому, чтобы их обслуживали чернокожие; но он предпочитал, чтобы о нем заботились его дочери, и они исполняли свои обязанности с грациозной непринужденностью. Еще приятнее это было для нас, тем более что в этих краях редко встречаешь за столом португальских дам. Губернатор совсем не конфиденциально, а вполне откровенно сказал нам (здесь вообще принято говорить о горьких истинах), что здешние португальцы – жалкие подонки общества, совершенно опустившиеся из-за пьянства и лишенные какой бы то ни было предприимчивости. Если бы у нескольких крупных рабовладельцев оставалось сколько-нибудь энергии, они могли бы послать каждый 50 или 100 невольников в Кэп, на остров Маврикия и в Англию, чтобы те научились там производству сахара и различным ремеслам. Затем можно было бы выделывать здесь собственную ткань из хлопка, выращенного на месте, а также варить собственный сахар, вместо того чтобы привозить его из-за границы. Он считал даже, что непонятно, почему давно не построили железную дорогу через материк в Анголу.