Путешествия и исследования в Африке
Шрифт:
После полудня мы достигли одного отдаленного селения вождя Камбадзо; сам же вождь жил в деревне, находящейся на острове Ньямпунго, или Ньянгалуле, при впадении Кафуэ. Но в это время он как раз гостил в этом селении, и в честь его высочества было устроено большое празднество. Было много веселья, выпивки и плясок. Не только мужчины, но и женщины немного «переложили за воротник», но находились еще в стадии любезности и благодушия. Жена вождя, посмотрев на нас в течение нескольких секунд, крикнула другим: «И раньше приходили черные торговцы, которые называли себя базунгу, или белыми людьми, но теперь мы в первый раз в жизни видим настоящих базунгу». Вскоре появился и сам Камбадзо. Он выразил сожаление, что мы не пришли раньше, когда еще было пиво, и обещал пойти посмотреть, действительно ли оно все выпито и не остался ли где-нибудь
Конечно, это говорилось только из вежливости, так как он прекрасно знал, что выпито было все до капли; поэтому мы двинулись дальше по направлению к Кафу, или Кафуэ, сопровождаемые самыми умными из его старейшин. С высокого хребта, находящегося у самого впадения Кафуэ, перед нами открылся великолепный вид на обе великие реки и на богатую страну, простирающуюся за ними. Дальше на севере и востоке – высокий горный хребет, вдоль подножия которого мы шли; весь он, даже высокие пики Чиарапела, Моринди и Чиава, покрыт лесом. У Чиавы хребет делает изгиб в западном направлении, и мы могли видеть вдалеке горы, где живет вождь Семалембуэ, завоевавший в 1856 г. наши сердца.
Глава XI
От Кафуэ до водопада Виктория
Девятого июля мы попытались послать Семалембуэ подарок, но местные жители отказались взять на себя ответственность за его доставку. Мы, владея искусством письма, не можем даже осознать опасность, которой подвергается человек, взявшийся передать какие-либо товары от одного лица другому. Его могут обвинить в краже части этих товаров, а он не может доказать, что доставлено в целости все, ему порученное.
Наши люди отнеслись с возмущением к слухам о набеге, совершенном не то макололо, не то батока, которые будто бы дошли до самого раздвоения Кафуэ. Создавалось впечатление, что грабители хотели закрыть страну, которую сами они так старались открыть.
Ниже слияния реки, на большей отмели, лежало большое стадо бегемотов. Их тела выступали из воды, как черные скалы. На принадлежащем Камбадзо острове, называемом Ньян-галулэ (это название встречается также в устье Замбези), растет много прекрасных деревьев мотсикири (Trachelia) и четыре замечательных высоких пальмы, растущих из одного корня.
Кафуэ, протекающая между крутыми берегами с плодородной почвой, напоминает немного Шире. Однако эта река не такая большая, течение в ней не такое сильное.
Старшина деревни, неподалеку от которой мы остановились, принес нам в подарок муки, домашней птицы и земляных груш. Земляные груши у них есть и красные, и белые. За время нашего путешествия, питаясь мясом и туземной мукой, мы часто чувствовали потребность в овощах. Эта потребность становилась все сильнее; земляные груши немедленно ее удовлетворили. В этой части Африки овощей очень мало. Туземцы собирают в лесах некоторые разновидности диких растений и едят их, – несомненно, чтобы удовлетворить ту же потребность, которую испытывали мы.
Из-за сильного ветра и утлости каноэ нам удалось переправиться через Кафуэ только к вечеру 11-го числа. Теперь мы очутились в стране Бауэ. Мы заметили, что здешние крючки для ловли рыбы имеют бородку, как европейские; в других местах кончик их просто загнут к основному стержню крючка, с той же целью, что и бородка, – не дать рыбе сорваться.
Мы провели ночь в деревне, расположенной немного выше переправы.
По происхождению местное население относится к батока. Сами они называют себя батонга (независимые), или баленджи. Язык их только слегка отличается от языка бакоа, живущих между реками Кафуэ и Луангвой. Верховный вождь этого района живет к востоку от этого места. Его зовут Нчо-мокела – это наследственный титул. Место погребения членов этой семьи находится на небольшом холме поблизости от деревни, где мы остановились. Когда мы входили в деревни, женщины приветствовали нас, хлопая в ладоши и улюлюкая, а мужчины почтительно (как они думают) хлопали себя по бедрам.
Здесь выращиваются громадные урожаи мапиры (Holcus sorghum); стебель одной из ее разновидностей естественно образует изгиб, так что тяжелый колос висит вниз. Зерно, вместе с другими продуктами, лежит кучами на деревянных подмостках. Мужчины здесь – искусные охотники; они убивают слонов и буйволов при помощи длинных и тяжелых копий.
Утром 12 июля мы остановились на несколько минут против узкого острова Сикакоа, на нижнем конце которого расположена деревня. Здесь нам сказали, что город вождя Моселекатсе находится на расстоянии месяца пути. Однако местные жители слышали, будто к Моселекатсе пришли англичане и сказали ему, что нехорошо убивать людей. Он будто бы ответил, что рожден для того, чтобы убивать людей, но постарается от этого отвыкнуть и со времени прихода англичан посылает своих людей не для того, чтобы они убивали, а собирать дань в виде ткани и слоновой кости. Этот рассказ был связан с приездом из Курумана достопочтенного Р.Моффата, который, как мы позднее узнали, основал во владениях Моселекатсе миссию. Это – интересный случай. Он показывает, что, хотя и в неточном выражении, смысл учения миссионеров достиг за короткое время мест, находящихся на расстоянии свыше 300 миль. Мы не знаем, насколько далеко внутрь страны проникают сведения о действиях англичан на побережье.
Когда мы поравнялись с высоким лесистым островом Калаби, нам довелось столкнуться с одним из законов охоты здешних мест, происхождение которого уходит в глубокую древность. Старый буйвол пересек нам путь в нескольких ярдах расстояния; наш проводник бросил в него свое небольшое копье, которое попало буйволу в бедро, не причинив почти никакого вреда. Буйвол стал уходить, но его сбили три ружейные пули. «Он мой», – сказал проводник. Он первый его ранил, а туземный охотничий закон гласит, что животное принадлежит тому, кто первый заставил его пролить кровь; согласно тому же закону, нам должны были достаться обе ноги за то, что мы его убили. Этот буйвол был очень стар, слеп на один глаз и покрыт струпьями; рога, не достигавшие и фута длины, были просто обрубками; они, очевидно, атрофировались, когда он из-за старости потерял свою половую силу; не может быть, чтобы они укоротились на 18–20 дюймов в результате одного трения о деревья. На другой день мы видели много буйволов. Они спокойно стояли среди колючего кустарника, через который мы проходили. Они часто оставались на месте до тех пор, пока мы не подходили к ним на расстояние в 50—100 ярдов.
Перед нами все время виднелись на некотором расстоянии горы. Иногда мы перебирались через холмы, которые подходили близко к реке или пересекали ее, – как, например, гряда, называемая Мойо. Обычно они состоят из вулканических или метаморфических пород и глинистого сланца с примесью фарфоровой глины и цеолитов. Основной породой в центральной части страны, где не были вытолкнуты на поверхность вулканическими силами сиенит и гнейс, является, видимо, серый грубый песчаник, известный нам под названием тетевского песчаника. Громадные массы его еще залегают горизонтально или в слегка наклонном положении. При крупных сотрясениях земной коры он выпирался вверх под давлением извержения вулканических пород и поблизости от точки соприкосновения или затвердевал, или плавился. А уголь, который в других местах еще лежит под оставшимися в прежнем положении пластами, или кристаллизовался, или полностью сгорал. Вулканические породы часто образуют гряды, – как, например, та, которую называют Накабеле и которая, подобно плотине, пересекает западный вход в ущелье Кариба.
Поблизости от изверженных пород мы обычно встречали мягкий известковый туф, как будто после извержения массы горячих фонтанов откладывали в своей воде известь.
Возможно, однако, что до этого периода извержений и перемещения пластов песчаник образовывал дно огромных внутренних морей, на низких берегах которых росли обратившиеся ныне в уголь растения; по мере того как земля постепенно поднималась, их сменили деревья, которые ныне мы находим окремненными на поверхности. Последние могли быть залиты водой, когда поверхность снова понизилась под действием вулканических сил; таким образом, они подверглись воздействию, при высокой температуре, воды, содержавшей растворенный кремний. Так или иначе, остается фактом, что здесь существуют громадные угольные залежи, границы распространения которых неизвестны. Ведь уголь выходит на поверхность по соседству с лавой и базальтом, который является основной породой района водопада Виктория; затем, с некоторыми «недочетами», о которых мы упоминали, он распространяется до района восточнее Тете. Мы снова встретили его у Ровумы и с теми же характерными чертами – ископаемым деревом, залегающим на сером песчанике. Обилие прекрасной железной руды при наличии этих колоссальных угольных залежей позволяет предположить, что в будущем Африка будет играть важную роль в мировой экономике.