Путешествия и исследования в Африке
Шрифт:
Описанное происшествие дает полное представление об образе действий туземных вождей по отношению к важным политическим преступникам. В обыкновенных же случаях вожди действуют весьма рассудительно. Истец просит человека, против которого он думает возбудить дело, пойти вместе с ним к вождю. Отказа в этом никогда не бывает. Когда оба они являются в котла, то истец встает и, еще до того, как вожди со своими людьми соберутся там, начинает излагать свое дело. После того как он расскажет все, он продолжает стоять несколько секунд, вспоминая, не упустил ли он чего-нибудь. За ним встают свидетели, на которых он ссылался,
Иногда, если жалобщик, раздраженный его замечаниями, выражает свой протест репликами с места, обвиняемый спокойно повертывается к нему и говорит: «Молчи, я сидел спокойно, пока ты говорил, не можешь ли и ты спокойно слушать? Неужели ты хочешь, чтобы все было только по-твоему?» Аудитория никогда не проявляет склонности поддерживать перебранку и всегда требует в таких случаях тишины, поэтому обвиняемый продолжает говорить до конца все, что он хочет сказать в свое оправдание. Если у него есть свидетели, подтверждающие действительность оправдывающих его фактов, то следом за ним выступают и они со своими показаниями.
Присяги никакой не существует, но иногда, если какое-нибудь утверждение кажется спорным, то человек говорит: «Клянусь моим отцом» или: «Клянусь вождем, что я говорю правду». Их правдивость в отношениях друг к другу достойна замечания. Европейцам нелегко понять систему их управления. Какой-нибудь бедняк может сказать в свою защиту против богатого: «Я с изумлением слышу, что такой знатный человек создает ложное обвинение»; ложь является чувствительным преступлением против всего общества, к чувствам которого, таким образом, апеллирует человек, зная, что общество поддержит его в этом отношении.
Если судебное дело не имеет важного значения, то вождь тут же решает его сам. За возбуждение пустячного дела он бранит жалобщика и прекращает дело, не дослушав его до конца, или позволяет ему продолжать объяснения, но не обращает на них никакого внимания. Так относится он к семейным ссорам, и тогда можно видеть, как жалобщик торопливо излагает дело и ни одна душа не слушает его. Но если тяжба происходит между знатными людьми или если подобное дело возбуждается князьками, то берут верх требования этикета.
Когда вождь не видит ясного пути к решению вопроса, то он молчит; тогда один за другим встают старшие и излагают свое мнение, чаще в форме совета, чем в форме решения, и когда вождь находит, что все сходятся во взгляде на дело, то, согласно общему взгляду, произносит свой приговор. Только один он говорит сидя, все другие при выступлениях стоят. Так как вождь распоряжается жизнью и смертью своих подданных и может заставить подчиниться любому своему требованию, которое является законом, то никто не отказывается согласиться с его решением.
Этой системы придерживаются и макололо и баквейны. Когда, впоследствии, мы были в Кассандже, то у моих людей произошла однажды между собой небольшая ссора, и они обратились ко мне, как к своему вождю, для суда. Недолго думая, я вышел из дома португальского торговца, в котором был гостем, сел и, по принятому у них обычаю, выслушал обе стороны. Когда я произнес свой приговор в форме увещания, то они ушли, по-видимому, удовлетворенными.
Некоторые из португальцев, с большим интересом наблюдавшие процедуру суда, выразили мне благодарность за хороший урок, преподанный им самим – как поступать в тяжебных делах; но я не мог отнести к себе их благодарности за способ производства дела, потому что сам перенял его в готовом виде.
Я узнал здесь, что Секелету, по принятому у бечуанов обычаю, стал после смерти своего отца хозяином всех его жен, и двух из них он сделал собственными женами. Дети, рожденные от него этими женщинами, считаются в таких случаях его братьями. Когда у кого-нибудь умирает старший брат, то их берет следующий по возрасту брат, как это делалось в древности у иудеев, и детей, которые могут родиться от этих женщин, он называет братьями. Таким образом он восстанавливает потомство своему умершему родственнику.
Дядя Секелету, который был младшим братом Себитуане, взял себе в жены главную жену Себитуане, которая считалась царицей; среди жен вождей бывает всегда одна, которая пользуется этим титулом. Ее хижину называют великим домом, и ее дети наследуют права вождя. Если она умирает, то на ее место избирается новая жена, которая пользуется такими же преимуществами, хотя бы она была моложе всех других жен.
После смерти Себитуане большинство его жен было роздано влиятельным князькам, и по поводу быстрого окончания ими вдовьего траура была сложена песня, в которой говорилось, что только одни мужчины почувствовали горестную утрату своего вождя Себитуане, а женщинам дали новых мужей так скоро, что их сердцу некогда было предаваться скорби.
В описываемое мною время у макололо вследствие смертоносной эпидемии сильно изменилось численное соотношение полов, и женщины жаловались, что их не ценят в той степени, какой они заслуживают. Большинство чистокровных макололо погибло от лихорадки. Те, которые выжили, являются лишь небольшим остатком народа, пришедшего вместе с Себитуане на север. Переселившись из очень здорового южного климата в эту долину, где мы застали их, они оказались более восприимчивыми к лихорадке, чем черные племена, которые были покорены ими здесь.
По сравнению с племенами бароце, батока и баньети кожа у макололо имеет какой-то болезненный оттенок. Она светлого коричневато-желтого цвета, а у названных племен очень темная, с легким оливковым оттенком. Все темнокожие племена считают светлый цвет кожи более красивым; их женщины, горя желанием иметь светлокожего ребенка, жуют с этой целью кору одного дерева в надежде на то, что это будет иметь желаемое действие.
Для моих глаз темный цвет кожи гораздо приятнее рыжевато-коричневого цвета кожи здешних людей, принадлежащих к смешанной, наполовину европейской, крови. Этот рыжевато-коричневый цвет близко напоминает цвет кожи женщин макололо. Последние обыкновенно не болеют лихорадкой, но они не обнаруживают и такой способности к деторождению, как прежде, и к их жалобам на то, что ввиду диспропорции полов их не ценят, теперь прибавляются жалобы на отсутствие детей, которых все они чрезвычайно любят.