Путешествия к Лобнору и на Тибет
Шрифт:
Крайнее безводие составляет главную характерную черту всех здешних лесов и кустарных зарослей. Как там, так и здесь, всюду хлам и сухой валежник: невозможно ступить шагу, чтобы не сломать сухого сучка или не зашуметь сухими обвалившимися листьями. В тростниковых зарослях еще хуже – там нельзя пошевелиться без того, чтобы не зашумели сухие стебли камыша; если же итти по такой заросли, то шум шагов в тихую погоду слышен за несколько сот шагов; между тем сам охотник обыкновенно не видит далее дула своего собственного ружья. [36]
36
Весною же в подобных тростниковых зарослях охотника беспрерывно обсыпает соленой пылью, насевшей на метелки тростника во время бури [приписка на полях дневника].
Убить кабана в такой гущине дело почти невозможное. Правда, тогда животное подпускает шагов на 20 или 30 и затем уже пускается бежать, но все-таки увидать уходящего зверя невозможно; только раздаются метелки камыша в направлении бега. Мне случалось вспугнуть кабана не далее пяти шагов, но и то я не мог даже мельком его видеть, не только что стрелять. Пробовали мы зажигать тростник, чтобы огнем выгнать оттуда кабанов, но, во-первых, необходимо знать наверное, что животное находится в данной местности, а во-вторых, без ветра здешний тростник, как бы он ни был густ, не горит; ветров же в этих местах зимою вовсе не бывает. Остается одно – караулить на свежих копаньях, но сидеть холодно, притом ночи темны, да, наконец, трудно отыскать подобные места незнакомому с местностью человеку.
Тем не менее охота за кабанами, при многочисленности этих зверей, все же обещает больший успех, нежели хождение за тиграми, маралами и хара-курюками. Правда, местами, именно между р. Конче-дарьей и деревней Ахтармой, тигров сравнительно много (почти как у нас волков); иногда в день можно увидеть десятки следов, но этот зверь почти исключительно бродит за добычею ночью, днем же скрывается в густейших тростниках. Пробовали мы отравить тигра мясом им же задавленной коровы; положили несколько сильных приемов Cali cyanicum; зверь ночью же съел два или три таких заряда, катался по земле и извергал рвоту, когда началось действие яда, но все-таки имел силу уйти, быть может, и недалеко. Утром следующего дня мы начали следить отравившегося тигра, но это оказалось невозможным. Множество следов этого зверя и его другого товарища, приходившего в ту же ночь к той же приманке, перекрещивались в различных направлениях в тростниковых зарослях; притом на сильно мерзлых местах следа вовсе не было видно, и мы не могли найти свою добычу. Другого тигра мы караулили целую ночь на той же самой корове, но зверь не пришел, быть может, оттого, что также хватил яду. Для карауления подобного зверя нужна светлая ночь; да притом просидеть на морозе, в одном и том же положении, не кашлянув, 13 часов, зимней ночью чересчур тяжело.
Хара-курюка также чрезвычайно трудно увидеть среди бугров, поросших кустами, какова вся здешняя пустыня; притом вспугнутого, хотя бы на 200 или 300 шагов, невозможно стрелять в бег, так как зверь в один или два прыжка скрывается из глаз. Еще меньше надежды на успех представляет охота за маралами. Сам зверь редок, притом весьма осторожен, да и держится в густых кустах, иногда даже в тростниках. В таких местностях подкрасться к маралу невозможно и крайне трудно наперед его заметить. Разве случайно как-нибудь набежит по более редким или низким кустам – тогда можно стрелять в бег. Конечно, на близком расстоянии этого не будет, и выстрел сделается наудачу.
Словом, во все время своих прежних путешествий я нигде не встречал местности, более непригодной для охоты, как долина Тарима. В течение целого месяца мы вшестером не убили никого, я сам даже и не видал ни одного зверя. Местные жители изредка бьют хара-курюков и маралов, подкарауливая их на местах покормки, но для подобной охоты нужно слишком много времени, которым мы не могли широко располагать при постоянных передвижениях с места на место. [37]
Не особенно богата также таримская долина и птицами, хотя, по-видимому, лесная местность и теплый климат должны бы были привлекать сюда многих пернатых на зимовку. Но такому явлению мешает весьма важная причина – отсутствие корма. За исключением джиды, и то сравнительно не обильной, здесь нет ни одного кустарника, нет также и трав со съедобными семенами. Рыба же, моллюски и другие мелкие животные болот или озер зимой большей частью недоступны птицам. Вот почему на Тариме не зимуют ни водяные, ни голенастые, [38] хищников также очень мало; из певчих обилен на зимовке лишь один вид – Turdus atrogularis [чернозобый дрозд]; из голубиных встречено зимой три вида, но не на Тариме, а в оазисе Чархалык [Чарклык, или Жоцзянь], верстах в 40 к юго-востоку от озера Кара-буран.
37
За все время своего пребывания на Тариме и Лоб-норе (около трех месяцев) мы убили только (вшестером) трех хара-курюков и одного кабана, правда, весной на Лоб-норе и на обратном пути по Тариму мы вовсе не охотились за зверями [приписка внизу страницы].
38
Хотя в конце ноября мы встречали на Тариме редкие единичные экземпляры Carbo cormoranus, Anas clypeata, Harelda glacialis, Larus brunneicephalus [баклан, широконоска, морянка, тибетская буроголовая чайка], но то были, несомненно, отсталые, которые впоследствии, быть может, и улетели. Кроме того, на самом Лоб-норе, в незамерзающих местами камышах, изредка зимуют, как нам сообщали местные жители, Botaurus stellaris, Cygnus olor? [выпь и лебедь-шипун].
Вот список птиц, найденных зимой в Таримской долине:
Б'oльшая часть перечисленных видов встречена нами также в долине Хайду-гола и близ города Корла. Кроме того, здесь найдены: Corvus frugilegus [грач], Cmonedula [галка], Coturnix communis [перепел], Cychramus polaris [полярная овсянка], Columba rupestris [каменный голубь], Perdix daurica [серая даурская куропатка], Caccabis chukar [кэклик]; три последние – горные виды. Вообще, в оазисах под Тянь-шанем, обильных пищей, должно, мне кажется, зимовать гораздо больше птиц, нежели на Тариме и Лоб-норе.
Из перечисленных 48 видов, встреченных нами зимой на Тариме, [39] новыми оказываются два вида. Первый из них, названный мною Rhopophilus deserti, найден был мною же в прошедшую экспедицию в Цайдаме. Имея тогда всего два или три экземпляра, я не решился сделать особый вид; назвал его разновидностью – Rhopophilus pekinensis, Swinh. var. major. Теперь же, убедившись на многих экземплярах в постоянстве признаков (больший рост, бледное оперение), отличающих среднеазиатского Rhopophilus от китайского, делаю его новым видом и называю «deserti» [т. е. пустынный], так как описываемая птица свойственна исключительно пустыне. Севернее Тянь-шаня новый Rhopophilus не распространяется; его нет также и в нашем Туркестанском крае.
39
Птицы, найденные здесь весною, перечислены далее.
Другая, крайне интересная находка между таримскими птицами, – это новый вид Podoces [саксаульная сойка]. До сих пор известно было только три вида этого рода. [40] Теперь отыскался четвертый, который назван мною Podoces tarimensis. [41] По своему характеру новооткрытый Podoces не отличается от близкого к нему Podoces hendersoni [монгольская саксаульная сойка); севернее Тянь-шаня и в наш Туркестан не распространяется.
40
Podoces panderi, P. hendersoni, P. humilis.
41
Т.е. таримская, так как названный вид найден впервые на Тариме и, как кажется, свойствен исключительно бассейну этой реки. Вот краткое описание новооткрытого Podoces: цвет туловища чалый или желтовато-песочный, более густой на верхней части тела. Живот, верхние и нижние кроющие хвоста и сам хвост мутно-белы; стержни рулевых черные, на двух средних сопровождаются узкими черными полосками. Верх головы и крылья цвета вороненой стали. Большие махи имеют широкую белую поперечную полосу; вторичные маховые снабжены только белыми вершинами; прибавочное крылышко белое. Большие кроющие крылья также стального цвета; плечевые перья, малые и средние кроющие одноцветны со спиною; подбой крыльев черный. Щеки черные; подбородок и верхняя половина горла просвечивают черным цветом сквозь беловатые вершины перьев, кончики которых не стираются и весной. Перья, прикрывающие ноздри, уздечка, брови и полоса под глазами одноцветны с туловищем. В крыле 3, 4 и 5-е маховые, равные между собой, самые длинные; 6-е лишь немного их короче, 7-е более 2-го; 1-е вдвое длиннее верхних кроющих. Клюв и ноги черные, зрачок темно-коричневый. Главнейшие размеры: общая длина – 121/2 дюймов; размах крыльев 181/2 дюймов; длина сложенного крыла 6 дюймов, длина хвоста 4,1 дюйма; длина плюсны 1,9 дюйма; клюв от зевков 2,1 дюйма. Оба пола почти равны по величине.
Из рыб как в Тариме, так и в самом Лоб-норе водятся лишь два вида: маринки и другой [из] семейства Cyprinidae [карповых] – мне неизвестный. [42] Оба эти вида, в особенности первый, весьма многочисленны и составляют главное питание местных жителей.
Население начинает встречаться вниз по Тариму от устья Уген-дарьи и в административном отношении разделяется на два участка: таримцев, или каракульцев, [43] и собственно лобнорцев, или каракурчинцев. [44] Скажем теперь несколько слов о первых.
42
В своей коллекции мы имеем несколько отличных экземпляров лобнорских и таримских рыб.
43
По имени озера Кара-куль, вблизи которого живет ахун, заведующий управлением населения по нижнему Тариму.
44
Правильнее каракошунцев, от слова кара-кошун, т. е. черный кошун (участок) [хошун, т. е. удел, феодальное владение, округ].
Как нам сообщали, нынешние обитатели Тарима жили первоначально на озере Лоб-нор и рассеялись по Тариму лет сто назад, вследствие уменьшения рыбы в самом озере и частых грабежей калмыков. Было ли ранее того население по Тариму, узнать мы не могли. Верно лишь то, что к переселенцам с Лоб-нора постоянно примешивались беглые, быть может, и ссыльные, из различных местностей Восточного Туркестана. Оттого нынешние таримцы, несомненно, принадлежащие арийскому племени, отличаются крайним разнообразием своих физиономий. Здесь можно встретить типы сартов, киргизов, даже тангутов, иногда перед вами является совершенно европейская физиономия; изредка попадается и монгольский тип.