Путешествия к Лобнору и на Тибет
Шрифт:
И, наконец, в-пятых, образ знающего, активного, наблюдательного, бесстрашного разведчика.
В XIX в. разведывательную информацию собирали дипломаты, военные атташе, чиновники пограничных постов, купцы, миссионеры и т. д. Это была так называемая «пассивная» разведка. Пржевальского считают родоначальником активной, или «оперативной», разведки. Исследователь сам собирал информацию, искал контакты с населением, изучал и сопоставлял условия жизни, природу разных мест, вел картографирование территории и пр. Благодаря Н. М. Пржевальскому Россия укрепила свои позиции в Китае, Монголии, Средней Азии.
Во время Великой Отечественной войны о походах Н. М. Пржевальского вспомнили многие советские географы, которым пришлось по крупицам собирать информацию о природе, населении, хозяйстве районов, где планировались военные действия. Недаром именно географам тогда досталась титаническая работа по сбору страноведческой и сравнительно-географической информации о сопредельных странах Европы и Азии. И они с ней прекрасно справились.
Главная цель экспедиций Н. М. Пржевальского – усилить влияние России в Центральной Азии. Конечно, в этой ситуации мечта о достижении «сердца» Тибета – Лхасы – и установление отношений с Далай-ламой вполне оправданна. Обширны были военные цели путешествий: детальное картографирование местности, сбор информации о состоянии китайской армии, о проникновении в этот регион эмиссаров из других стран, описание населенных пунктов, переправ, перевалов, размещения колодцев, характера местного населения, его отношения к Китаю и России. Не надо сбрасывать со счетов и научные цели – комплексное изучение природы Центральной Азии. Недаром Э. М. Мурзаев считал Пржевальского одним из основоположников отечественной сравнительной физической географии.
Многогранному образу Пржевальского соответствует его наследие: вклад в развитие географии, зоологии, ботаники, геологии, климатологии, страноведения, этнографии, военной картографии и топографии, экономической, политической и военной разведки, научно-познавательной географической литературы, лучшие образцы которой служат примером популяризации науки. Было бы правильным, если бы после прочтения этой книги вам захотелось сказать о Н. М. Пржевальском словами А. П. Чехова: «Есть, есть еще люди подвига, веры и ясно осознанной цели».
Тишков Аркадий Александрович,
доктор географических наук, профессор,
зам. директора Института географии РАН
От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор
От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор
Еще шаг успеха в деле исследования внутренней Азии: бассейн Лоб-нора, столь долго и упорно остававшийся в неведении, открылся, наконец, для науки…
Как предполагалось вначале, исходным пунктом моей экспедиции был город Кульджа. Сюда я прибыл в конце июля прошедшего года вместе с двумя своими спутниками – прапорщиком Повало-Швыйковским и вольноопределяющимся Эклоном. Снабженный на этот раз достаточными материальными средствами, я мог закупить в Петербурге и Москве все необходимые для долгого путешествия запасы, которые вместе с оружием и боевыми принадлежностями, отпущенными казною, весили около 130 пудов. Кладь эту пришлось тащить от Перми до Кульджи на пяти почтовых тройках и употребить на этот путь, затрудняемый сквернейшей дорогой на Урале, более месяца.
В Семипалатинске к нам присоединились спутники прошлой моей экспедиции в Монголии, забайкальские казаки Чебаев и Иринчинов, изъявившие готовность вновь разделить со мной все труды и лишения нового путешествия. Еще один казак, переводчик монгольского языка, был прислан также из Забайкалья, да трех казаков я взял в Верном из Семиреченского войска. Наконец, уже в самой Кульдже, был нанят крещеный киргиз, умеющий говорить по-сартски. [11] Таким образом, персонал моей экспедиции сформировался, но, к сожалению, на этот раз я был далеко не так счастлив в выборе спутников, как в прошлую экспедицию.
11
Сартский язык – собирательное название языка исконно оседлого населения Средней Азии и Кашгарии.
Почти три недели было употреблено в Кульдже на окончательное сформирование и снаряжение нашего каравана, состоявшего из 24 верблюдов и 4 верховых лошадей. На последних ехали я, мои товарищи и один из казаков. Все мы были отлично вооружены: кроме охотничьих ружей, каждый имел винтовку Бердана за плечами и по два револьвера у седла.
Первоначальный план заключался в том, чтобы сходить на Лоб-нор, обследовать, насколько возможно, это озеро и его окрестности, а затем вернуться в Кульджу, сдать здесь собранные коллекции и, забрав остальные запасы, двинуться в Тибет.
Утром 12 августа мы выступили из Кульджи, напутствуемые добрыми пожеланиями соотечественников, проживающих в названном городе. Путь лежал первоначально вверх, почти по самому берегу Или, долина которой здесь густо заселена таранчами. [12] Красивые, чистые деревни с садами и высокими серебристыми тополями следуют чуть не сплошь одна за другой. В промежутках раскинуты хлебные поля, орошаемые многочисленными арыками, а на лугах, по берегу самой Или, пасутся большие стада баранов, рогатого скота и лошадей. Всюду видно, что население живет зажиточно. Магометанская инсуррекция [т. е. восстание, мятеж] не коснулась своим разрушительным потоком этой части Илийской долины. Опустошенные местности лежат от Кульджи вниз по Или, где прежде также процветала культура, но после истребления китайцев таранчами и дунганами [13] здесь встречаются большей частью развалины деревень, даже городов (Старая Кульджа, Баяндай, Чимпанзи и др.) и заброшенные, поросшие сорными травами поля.
12
Таранчи – «пахари», «земледельцы» – тюркский народ, живший в Кульджинском крае и вошедший в состав уйгуров.
13
Дунгане (самоназвание – хуэй) – народ, населяющий север и северо-запад Китая, юго-восток Казахстана и Киргизии; встречается в Узбекистане. Язык относится к китайско-тибетской семье. Верующие – мусульмане.
Переправившись возле устья р. Каш (в 50 верстах от Кульджи) на левый берег Или, мы направились по-прежнему вверх по ее долине, которая имеет здесь верст двадцать ширины и представляет степную равнину с глинистой солонцеватой почвой, поросшей ибелеком [эбилек, рогач] – Ceratocarpus, мелкой полынью и дырисуном (дэрэс, чий) – Lasiagrostis; на более плодородных местах встречается астрагал, немногие виды злаков или сложноцветных и мелкие корявые кустарники; на берегу же реки густые заросли тростника, лозы и облепихи.
Ширина Или возле устья Каша около 70 сажен, течение весьма быстрое. На правом берегу описываемой реки таранчинские деревни тянутся еще вверх от устья Каша верст на двенадцать; левая же сторона илийской долины уже не имеет оседлого населения. Здесь только кое-где встречаются временные пашни калмыков, да и то ближе к р. Текесу Последний приходит, как известно, из Мусарта и, соединившись с Кунгесом, дает начало Или, несущей свои мутные воды в озеро Балхаш.
Сама же долина Или, гладкая, как пол, имеет везде наносную глинистую почву. Там, где эта почва орошена арыками, отведенными из р. Или и от ее правого притока Каша, там прекрасно растут хлеба (просо, ячмень, рис, пшеница и пр.), засеиваемые местными жителями. В пространстве между Кульджой и Кашем живут, главным образом, таранчи, в меньшем количестве, ближе к Кульдже – сибо, и, как везде в Средней Азии, население густо теснится на небольших клочках. Деревни встречаются очень часто. Эти деревни довольно опрятны; в них часто встречаются сады, а большие деревья (тополь) только и растут в деревнях.