Путешествия к Лобнору и на Тибет
Шрифт:
Погода, как теперь, так и во время нашего пребывания в Дынь-юань-ине, словом, в течение всей первой половины января, стояла отличная, чисто весенняя. Хотя ночные морозы доходили до -22 °C, но днем, даже в тени, термометр поднимался до +5,9 °C; в полдень на солнечном пригреве показывались пауки и мухи; в незамерзающих близ Дынь-юань-ина ключах плавали креветы и зеленела трава; по утрам слышалось весеннее пение пустынного жавороночка. Все это обусловливалось затишьями при ясной, хотя и постоянно пыльной атмосфере; со второй же половины января опять задули ветры и снова наступили холода.
Сделав три перехода до колодца Шангын-далай, памятного мне еще от первого путешествия, когда в июне 1873 г. наш караван едва не заблудился в пустыне и нашел спасение возле названного колодца, [639] мы остались теперь здесь на дневку. Как в день прихода, так и на следующий день охотились в небольшой горной группе, находящейся вблизи Шангын-далая. Эта группа состоит исключительно из песчаников, и высшей своей точкой, на которой сложен монгольский «обо», не поднимается (на глаз) более тысячи футов над окрестной местностью. В нижнем и даже среднем поясе описываемая горная группа, подобные которой разбросаны кое-где островками по песчаному морю Ала-шаня, занесена сыпучим песком. Из него торчат голые скалы, а на поверхности того же песка, врассыпную, растет флора соседней пустыни. Из зверей держались здесь только лисицы, которые охотились за горными куропатками (Caccabis chukar); из птиц мы добыли десятка два хороших экземпляров и между ними новый вид завирушки, названный впоследствии мною именем одного из моих помощников – Accentor koslowi.
639
См. «Монголия и страна тангутов». Теперь вместо одного на Шангын-далае выкопано шесть колодцев.
От Шангын-далая путь наш лежал через кумирню Соктокурэ по-прежнему по волнистой лёссовой равнине, в изобилии поросшей мелкой полынью и кое-где бударганой, спорадически же корявыми кустарниками, свойственными Южному Ала-шаню. Между ними у Pyptanthus chinensis [пиптангус] уже начинали разбухать цветочные почки. Сыпучие пески опять потянулись влево от нас и, наконец, рукавом, верст на 12 шириною, стали поперек дороги. Затем снова раскинулась обширная лёссовая площадь, по которой мы свернули вправо с большой дороги и, перейдя через две неширокие песчаные гряды, вышли на ключевое урочище Баян-булык, лучшее из всех, виденных нами в Ала-шане. Нужно при этом заметить, что последний переход мы сделали на старую память без проводника, ибо наш вожак, отпросившийся, по случаю Нового года, съездить в ближайшие монгольские юрты, исчез бесследно.
На Баян-булыке мы провели четверо суток специально для того, чтобы сделать астрономическое определение положения этого места. К сожалению, хорошая погода, как нарочно, испортилась – небо сделалось облачным, задул холодный ветер и даже шел небольшой снег. Так желаемое наблюдение и не удалось. Хорошо еще, что место было отличное – кормное и с прекрасной ключевой водой. По окрестным пескам держались в большом числе антилопы хара-сульты, приходившие ночью и даже днем к Баян-булыку на водопой и покормку. Монголы, которые в числе нескольких семейств живут в описываемом урочище, ловят этих антилоп в капканы. Мы же охотились с винтовками и убили пять отличных экземпляров. Кроме того, на Баян-булыке держалось довольно много мелких птичек и, ежедневно по утрам, прилетали сюда на водопой большие стада больдуруков [саджа] (Syrrhaptes paradoxus). Последние не попадались нам ранее в Северной и Средней Гоби, зимовали же в Южном Ала-шане вследствие обилия здесь сульхира, мелкие семена которого служат пищей для названных птиц. Вообще по пути через Гоби мы встретили очень мало зимующих пернатых, да и то нередко лишь единичными экземплярами. Главная тому причина – бескормица, частью же и сильные холода пустыни.
Урочище Баян-булык вкраплено в юго-западной окраине одной из самых обширных песчаных площадей Ала-шаня, называемой местными монголами Тынгери. По своей архитектуре эти сыпучие пески представляют, как и в других местах, бесчисленное множество невысоких холмов и увалов, с выдутыми между ними то воронкообразными, то удлиненными котловинами. Преобладающее направление песчаных увалов в Тынгери меридиональное, но много встречается и исключений. Отдельные холмики имеются от 50 до 70, иногда до 100 футов высоты, увалы же всегда ниже; тянутся они обыкновенно от 15 до 30 сажен; глубина котловин сажен 5–7. С наветренной стороны покатость песка всегда пологая, и самый песок сбит здесь довольно твердо; со стороны же подветренной, в особенности у холмов, песок всегда рыхлый и образует крутую осыпь. Иногда по вершинам увалов тянутся невысокие острые гребни. Наветренная поверхность как холмов, так и увалов почти всегда испещрена волнистыми, обыкновенно перпендикулярными к направлению господствующего ветра, линиями, много напоминающими собою легкую зыбь на поверхности тихой воды. На дне котловин иногда обнажается подпочва, состоящая из твердой лёссовой глины. По котловинам же, преимущественно на их западных скатах, кое-где растут плотными кучками сульхир (Agriophyllum gobicum) и обыкновенный тростник; реже торчит здесь деревцо Hedysarum arbuscula [копеечник] или куст Myricaria platyphylla [мирикария]. Все это встречается лишь недалеко в глубь песчаных залежей. На самых их окраинах, где к песку более примешана лёссовая глина, растительность пустыни сравнительно обильнее. Затем внутри сплошных песчаных площадей царствует бесплодие и безводие. Впрочем, по словам монголов, кое-где в песках Южного Ала-шаня попадаются ключевые урочища, подобные Баян-булыку; изредка соленую воду можно добывать, выкапывая неглубокие ямы в лёссовой подпочве.
Тропа от Баян-булыка через южный рукав песков Тынгери, всего на протяжении 14 верст, была хорошо проторена. Она вьется здесь по увалам и скатам песчаных холмов. Песок был снизу подмерзшим, и наши верблюды шли по нему легко.
Перейдя вслед затем через невысокую гряду наносных холмов, окаймляющих собою возвышенное лёссовое плато, протянувшееся до окрайних гор Гань-су мы держали, более чем на сотню верст, путь почти прямо на запад вдоль все тех же сыпучих песков. Лёссовая почва равнины, по которой мы теперь шли, была покрыта, благодаря дождям минувшего лета, обильнее, чем прежде, растительностью. Из новинок нам встретились на первом переходе несколько поперечных дорог, которые, по сообщению проводника, вели из разных частей Южного Ала-шаня в г. Дырисун-хото. Затем, следуя далее, мы встретили два новых или, правильнее, прежних, ныне возобновленных, колодца – Баян-тохой, в 115 футов, и Элум-тутухум, [640] в 92 фута глубиной. Под стать к ним лежал и третий, известный из прежних моих путешествий, колодец возле фанзы Ян-джонза; он имеет глубину в 180 футов. Температура воды в этих колодцах, измеренная нами 24, 25 и 26 января 1884 г., была: для первого +10,0 °C, для второго +12,2 °C и для третьего +10,5 °C. Вероятно, такие же глубокие колодцы вырыты в здешней лёссовой почве и в других оседлых местах западной части описываемой равнины. Здесь, до дунганского разорения, кое-где жили китайцы и занимались земледелием. Поля их орошались частью дождями, частью же скопленной в известных резервуарах дождевой водой. Урожай в дождливый год бывал хороший, в засуху же хлеб почти пропадал.
640
Первый из них лежит в двух или трех верстах западнее обозначенного на моей карте и ныне засыпанного песком колодца Цохор-тологой; второй находится еще на двадцать верст западнее.
От фанзы Ян-джонза, где, как нам теперь сообщали, пролегает южная граница Ала-шаня, [641] сыпучие пески уходят к западу и северо-западу, оставляя неширокую культурную полосу вдоль северного подножия Нань-шаня. Мы же направились к югу и, перейдя полуразрушенный вал Великой стены, разбили свой бивуак близ китайского г. Даджина, принадлежащего уже провинции Гань-су.
Интересное случайное сведение. Незадолго перед тем пришлось нам выслушать от своего вожака очень интересное сведение, которое было проверено нами еще у нескольких туземцев. Узнали мы следующее.
641
Эта граница, как оказывается по теперешним расспросам, идет несколько иначе, чем показано на карте моей маршрутно-глазомерной съемки, приложенной к первому тому «Монголии и страны тангутов». По новым сведениям, за полную достоверность которых также нельзя ручаться, южная алашанская граница в указываемом районе идет от фанзы Ян-джонза вдоль песков до колодца Цохор-тологой и уже отсюда сворачивает к востоку.
Верстах в двадцати к северу от фанзы Ян-джонза, среди голых песков, лежит довольно плодородная для здешних местностей лёссовая площадь, выгодная для пастьбы скота, но вовсе лишенная воды. Лет пятьдесят тому назад один богатый монгол вздумал выкопать здесь колодец и нанял для этой цели китайских рабочих. Последние приступили к делу и рыли усердно. Почва состояла из слоев лёссовой глины и чистого песка; камней или гальки не было вовсе. Когда прорыли землю до глубины 50 ручных сажен, то рабочие неожиданно наткнулись на очаг, сложенный из трех камней, по древнемонгольскому обычаю, практикуемому при случае и доныне. Под очагом лежала зола, и земля была красноватого цвета – знак, что огонь на этом месте клали довольно долгое время. Испугавшись подобной находки, китайцы прекратили работу, так что колодец остался неоконченным и ныне, вероятно, опять уже засыпался. Положим, что цифра в 50 сажен преувеличена. Тогда возьмем среднюю величину из трех измеренных нами вышеназванных колодцев. [642] Получится 130 футов, и это будет, вероятно, глубина, на которой найден был очаг. Теперь спрашивается: сколько времени нужно было для наслоения этой толщи, принимая даже в расчет сравнительно быстрый ветровой нанос песка и лёсса? Когда жили люди, раскладывавшие найденный очаг, и кто они такие были?
642
Баян-тохой 115, Элум-тутухум 92 и возле фанзы Ян-джонза 180 футов.
Вернемся ненадолго опять к пройденной пустыне.
Поверка абсолютных высот пройденного пути. Как выше упомянуто, мы производили по своему пути довольно часто (через переход или два) определения абсолютных высот местности посредством барометра Паррота. При первом здесь путешествии те же наблюдения делались анероидом и гипсометром (точкою кипения воды). Затем, при вторичном следовании через Гоби, осенью 1880 г., абсолютные высоты определялись также посредством барометра Паррота. Эти высоты, как равно и все другие для трех последних моих путешествий, вычислены генерал-майором К. В. Шарнгорстом. Соответствующими пунктами для барометрических наблюдений второго и третьего путешествий приняты были таковые же наблюдения в Пекине и Ташкенте. Но с 1884 г. метеорологических наблюдений в названных пунктах не производилось; поэтому для четвертого моего путешествия лишь ноябрь и декабрь 1883 г. отнесены к Пекину. Для соответствующих же наблюдений 1884 г. приняты наблюдения в Иркутске, а для 1885-го – в Барнауле; кроме того, взяты в расчет изобары. В результате, как и следовало ожидать, получились цифры, немного измененные против прежних наблюдений. Но так как ни для тех, ни для других вычислений нет достаточно верного критерия, то всего лучше принять пока средние высоты из прежних и нынешних моих барометрических определений. Эти высоты (в футах) для главнейших пунктов пройденной Гоби будут следующие: [643]
643
Подробные показания всех наших барометрических наблюдений будут напечатаны вместе с наблюдениями метеорологическими, обработкой которых ныне занят известный наш метеоролог А. И. Воейков.
г. Урга – 4300
ключ Хайрхын – 4200
кл. Тугрум-булэ – 4400
кол. Тирис – 4500
кол. Будун-шабактай – 5200
кол. Дебер – 4900
кол. Дзере-худук – 5400
кол. Су-чжан – 3200
кл. Чургу-булык – 3700
оз. Джаратай-дабасу – 3400
г. Дынь-юань-ин – 4900
кл. Баян-булык – 4900
кол. Шургул-худук – 5600
фанза Ян-джонза – 5600
близ г. Даджина – 6300
Зимний климат Гоби. В заключение несколько слов о климате, по нашим бродячим, как их можно назвать, метеорологическим наблюдениям. Эти наблюдения в течение трех зимних месяцев – ноября, декабря и января – по пути через Гоби хотя и не вносят особенно новых данных относительно климатических явлений пустыни, но все-таки несколько дополняют прежние отрывочные сведения, тем более что подобных зимних наблюдений в поперечнике Гоби никем еще не делалось до сих пор. [644]
644
За все четыре путешествия по Центральной Азии мне удалось производить зимние метеорологические наблюдения в Гоби: во второй половине ноября и в декабре 1880 г., по пути из Урги в Калган; в ноябре и декабре 1871 г., при следовании из Ала-шаня по Юго-Восточной Монголии также в Калган. Затем зимою 1876/77 г. я делал те же наблюдения на нижнем Тариме и Лоб-норе с горами Алтын-таг, а в ноябре и декабре 1887 г. в Джунгарии.