Путешествия по Африке
Шрифт:
Для того чтоб понаблюдать за этими людьми в устроенном ими лагере при «фантазии» {27} , объявленной громкими звуками барабана «нокара», я решил совершить к ним прогулку. Звуки музыкальных инструментов показывали мне направление. Через 15 минут я дошел до лагеря. Легкие хижины из травы, рассчитанные на короткое пребывание, составляли жилища носильщиков каравана. Под красивой сикоморой было расчищено и утрамбовано место для «фантазии». Му-дир Багит-ага, которого я посетил, пригласил меня сесть на диван, покрытый коврами — ангареб, и вместе с ним присутствовать на «фантазии». Какое это было зрелище! Невиданный мной новый мир! Как много интересного и замечательного открывается внимательному наблюдателю в веселых играх этих стоящих у колыбели культуры народов! Как это непохоже на поработивших их магометан, которые считают танец, это общепринятое выражение веселья, чем-то непристойным для мужчины, чему, вероятно, способствует и характер танцев их пляшущих за плату искусных танцовщиц. Как в Египте, так и в Судане, темнокожие балерины забавляют публику недвусмысленными изображениями любовной страсти, причем гибкость их тела, особенно живота, пря-мо-таки поразительна. Наши же негры находили удовольствие, лично участвуя в танцах. Хоть это довольно трудно, хочу попробовать описать это зрелище.
Макарака окружали большим хороводом, открытым с одной стороны, своих музыкантов. Обращенные к центру, слегка наклонившись вперед, вяло протягивая перед собой руки, в позе человека, что-то дающего другому, они двигали ногами в такт, то семеня, то переставляя их, причем все танцоры, во главе с упомянутым вождем, двигались очень медленно слева направо. При поднятых плечах руки равномерно двигались вверх и вниз, как если бы они хотели вылить обеими руками сосуд; при этом все одновременно качали головой из стороны в сторону в такт громкой музыке. Вначале темп был спокойный, затем танец делался живее, ведущий танцор указывал ритм. После многократного кругового движения танца все вдруг меняли положение движением вправо, так что танцоры теперь стояли не рядом, а один за другим, гуськом. В этом измененном положении они подпрыгивали, подгоняя друг друга. В поте лица своего эти негры зарабатывали свое удовольствие, в течение долгих часов они неутомимо подпрыгивали, семенили и скакали под звуки тыквенных рожков.
Кроме неизменного большого барабана «нокара», музыка состояла из нескольких бутылочных тыкв, которые, в соответствии с их длиной, издают низкий или высокий звук. Последовательно чередуя длину тыкв, макарака составляют таким образом целый духовой оркестр, музыка которого менее шумна и не так тяжела для слуха, как все другие виды музыки, которую мне пришлось слышать в Судане. В тех случаях, когда бутылочная тыква недостаточна, помогает рука человека; я видел басовые рожки длиной около двух метров. Чем длиннее рог, тем ниже его тон.
С макарака пришли в Ладо и несколько негров бомбе. Они не принимали участия в танце. Чтобы доставить мне удовольствие, Багит-ага вызвал группу в пятнадцать человек; вооруженные щитами и копьями, они изобразили военную игру с пением. Запевала начал пение несколькими словами, частично спетыми, частично сказанными, в унисон повторенными всеми остальными участниками. Это подобие песни делалось все живее, под конец певцы накрылись щитами и изобразили сражение на копьях.
2 января 1877 г. неожиданно прибыло из Хартума судно «Ссафия». На нем вернулся обратно д-р Эмин-эфенди, чтобы опять занять свою должность правительственного врача. Я был очень доволен его приездом; при его посредстве мне легче будет снестись со станционными чиновниками по поводу моего путешествия (я опасался затруднений, всегда возникающих при столкновении с египетскими и турецкими чиновниками); кроме того, у меня будет возможность вести беседу с образованным человеком.
В начале января вернулись многие макарака, отсутствовавшие в течение последних недель. Опять в зерибе стало оживленнее. Посланная за провиантом экспедиция, так называемая «газве» {28} , привезла из деревень бари большие количества дурры, ежедневно горами ссыпавшейся в склады. А там, где есть много дурры, появляется и много мериссы. «Газве» составляются как из негров макарака и солдат их округа, так и из гарнизона Ладо. Кроме полученных путем грабежа и распределенных порций дурры, многие сумели еще дополнительно раздобыть и ссыпать в свои жилища дурру. Эти сверхзапасы употреблялись для варки, вернее сказать, для заквашивания мериссы, причем о последующих, быть может, голодных днях никто не заботился. Говорить о варке при приготовлении мериссы, собственно, нельзя. Размолотая в муку дурра поливается в сосуде водой, сосуд закрывается, и дурра подвергается брожению; получаемый холодным путем напиток фильтруется и в таком виде идет в употребление.
«Газве» обогатили и мои коллекции. Я употребляю для этих экспедиций название «газве», данное им людьми зерибы. В сущности это экспедиция для взимания податей скотом и зерном в селениях бари, находящихся под ведомством станции. Конечно, при этом неизбежно возникают споры, которые обычно заканчиваются ограблением всей деревни, так что солдаты в зерибе были правы, дав этим экспедициям то же название, что и разбойничьим и грабительским набегам в область враждебных и непокоренных негров. Все то, что я не мог получить у бари путем обмена (оружие, украшения, предметы обихода), я получил от вернувшихся солдат.
Еще три недели я должен был ожидать отъезда из Ладо.
12 января я, наконец, поверил, что долгожданный момент отбытия наступил, так как ко мне явился писец для выяснения вопроса о носильщиках. Требуемое мной число носильщиков — сорок пять человек — не только было мне обещано, но даже увеличено до пятидесяти. Я пополнил свой обменный запас покупкой разных мелочей, дал указание наполнить еще один сосуд спиртом для препарирования и для подарков в маленьких дозах и принял меры к возвращению в Хартум двух моих заболевших слуг, с которыми решился расстаться. Это были Эберле, немец, нанятый мною в Хартуме, и нубиец Абд-эль-Фадель. Морджан, маленький негр мору, оказался довольно проворным, и я надеялся, что в будущем из него выйдет хороший слуга. В Макарака он должен был получить еще двух товарищей. Я надеялся таким образом освободиться от хартумских слуг, которыми был недоволен.
После двухмесячной задержки в Ладо, 22 января 1877 г., наконец, наступил долгожданный отъезд, которого я так горячо желал. На рассвете к моей усадьбе собрались предназначенные для меня сорок пять носильщиков. Мы отправились в поход в 6 часов 40 минут.
Euphorbia
Некоторое время еще оставался виден Бахр-эль-Джебель. Затем мы вступили в заросли кустарников мимоз и акаций. В чаще вилась в юго-западном направлении узкая извилистая тропинка. Среди низких зарослей, кустарников, перемежающихся просеками, покрытыми редкой высокой травой, в настоящее время выжженной солнцем, поднимались отдельные могучие стволы широколиственных тенистых тамариндов, трекулии {29} , «шедасер-эль-филя» — слонового дерева (Kigelia abessinica); великолепных Butyrosperme — куруленг, как их называют бари. Между деревьями росли кусты Balanites и Dalbergia. Тысячи птиц оживляли кусты и деревья и наполняли воздух пением и щебетаньем. Вдали на горизонте постепенно поднимавшегося вверх ландшафта показались горы страны Ниамбара, подернутые синей дымкой. Через час после выступления из Ладо мы прошли первое поселение негров бари, за которым последовал целый ряд деревушек, огороженных частоколом из подсвечников растения Euphorbia {30} .
Благодаря ограде они имеют чистый и опрятный вид. Эти деревушки расположены в напоминающей парк местности, направо и налево от дороги. Круглые, покрытые соломой хижины конусообразной формы густо обсажены кустарниками молочая, как и скошенные в настоящее время поля дурры и табачные плантации. Последние, возделанные с особой заботливостью, защищены от солнца хворостом.
К востоку и югу от дороги глазам представляется широкая, далеко простирающаяся равнина. В 9 часов 50 минут мы пересекли русло маленькой глубокой речки шириной около десяти шагов. В 10 часов 25 минут мы разбили лагерь на расстоянии приблизительно 10 минут ходьбы от хора Лурит {31} . Этот хор, вдоль которого мы на следующий день прошли некоторое расстояние, был высохшим, и русло, шириной в сто шагов, оказалось заполнено песчаными отложениями. Нубийцы называют его Хор-эр-Рамле, или «Песчаный хор». В углублениях оставались еще маленькие лужи. Если раскопать песок на глубину нескольких футов, начинает просачиваться вода. В дождливое время года хор Лурит вливается в Бахр-эль-Джебель; в июле месяце он представляет собой быстрый поток, глубиной в рост человека, по которому вверх по течению могут проходить небольшие суда.
Вид лагеря был очень пестрый, что обусловливалось большой численностью нашего каравана (Багит-ага определял его в 1200 человек) и присутствием представителей многочисленных племен и народностей, отличавшихся друг от друга ростом, цветом кожи, а также украшениями и тем, что здесь можно назвать одеждой. О величине и протяженности нашего каравана я получил правильное представление только здесь, в лагере. Наша экспедиция представляла собой смешение различных народностей. Тут были негры бари, ниам-бара, мору, лигги, феджилу, мунду, абукайя, какуак, макарака и бомбе (ньям-ньям). Как уж было сказано, начальниками каравана были Багит-ага, мудир из зерибы Ванди, и Фадл’Алла, мудир из зерибы Кабаенди. Кроме того, в караване было много служащих, чиновников, донколанцев, более ста солдат нерегулярных войск, большая группа женщин-рабынь и детей. За караваном следовало множество рогатого скота, стада овец и коз, около дюжины ослов и много быков, низкорослой ниамбарской породы, приученных к верховой езде. Поддержание определенного порядка в столь большой экспедиции, несмотря на недостаточную дисциплинированность магометан нерегулярных войск, равно как и туземцев, можно было наладить благодаря наличию известных правил, базирующихся на многолетнем опыте; вскоре я имел возможность это наблюдать.