Путешествия по Центральной Азии. Путешествия по Сибири
Шрифт:
Эти гольцы принадлежат водоразделу, который тянется далеко с востока на запад и отделяет правые притоки р. Витима от притоков р. Вачи, бассейна р. Олекмы. Они поднимаются очень круто над глубокой впадиной, в которой собирает свои воды р. Накатами. Поверхность их плоская и представляет собой сплошные россыпи крупных глыб песчаников, поросших лишаями. С высоты их, достигающей 1600–1700 м над уровнем океана, открывается обширный вид: во все стороны до горизонта тянутся плосковолнистые гряды гор, покрытые сплошной тайгой, над которой местами поднимаются выше куполообразные вершины, уже безлесные, т. е. гольцы. Над этим таёжным однообразием, похожим на темно-зеленый океан с внезапно застывшей крупной зыбью, на юге вдали высится цепь острозубчатых гор с полосами и пятнами снега
Этот водораздельный хребет, на который я поднялся, не имел ни на картах, ни у приискового населения отдельного названия – его именовали просто «гольцы». Я назвал его «хребет Кропоткина» – в честь геолога и революционера, который первым в 1863 г. пересек и описал его во время своей экспедиции с Ленских приисков в г. Читу, снаряженной на средства золотопромышленников для поисков прямого скотопрогонного тракта, необходимого для снабжения приисков свежим мясом. Прииски снабжались только замороженным мясом в паузках по р. Лене во время весеннего сплава, так как прогон живого скота по р. Лене был слишком долог и труден.
Осмотр приисков бассейна р. Накатами и эти экскурсии по окрестностям, на гольцы и на р. Тахтыгу заняли недели три-четыре. После этого я переселился на большой прииск Прокопьевский (Бодайбинской компании), в долине р. Бодайбо, и по пути туда осмотрел эту долину вверх от устья р. Накатами.
Прокопьевский прииск был особенно интересен потому, что золотоносная россыпь также работалась еще помощью большого открытого разреза. Поэтому здесь также можно было хорошо изучить весь состав торфов по отдельным слоям, тогда как в шахтах эти торфа всегда закрыты ее стенками, т. е. не видны; но и «пески» в открытом разрезе можно было обследовать лучше на всем протяжении внизу бортов, тогда как в шахтах они были видны в отдельных местах – в забоях штреков и при скупом свечном, а не дневном свете. Я, конечно, подробно осмотрел разрез и посетил также орты – небольшие подземные выработки, которые проводятся со дна разреза под его борта, чтобы добывать в них оба края золотоносной россыпи, более бедные, чем ее средняя часть; этим достигалась экономия в необходимой ширине разреза, т. е. в объеме той массы наносов или торфов, которые надлежало выкопать и увезти в отвал.
Этот прииск был еще интересен тем, что долина р. Бодайбо выше и ниже большого разреза представляла так называемые эпигенетические участки, т. е. участки, более молодые по времени своего образования, чем остальные, в частности большой разрез. Ниже этого разреза река текла на некотором протяжении в «щеках», т. е. в узкой долине с крутыми склонами, на которых выступали скалы коренных пород; выше и ниже этих щек долина гораздо шире и склоны ее пологи и лишены скал. Это сразу бросилось мне в глаза, и когда я узнал в приисковом управлении, что в щеках на дне русла на небольшой глубине залегают коренные породы, содержание золота небольшое и настоящей россыпи нет, – я, как геолог, естественно пришел к выводу, что щеки – молодой участок долины и что богатая и глубоколежащая россыпь должна уклониться выше щек вправо или влево под склон долины (объяснение см. в главе XI). Выше разреза р. Бодайбо также текла в кривом неглубоком ущелье, которое обратило на себя внимание.
Управление прииском хотело отвести реку из этого ущелья, чтобы искать и добывать глубокую россыпь под его дном, и уже начало копать большую канаву. После осмотра местности я мог посоветовать никуда не отводить реку (что было связано с большими земляными работами), на дне ущелья золота не искать, так как ущелье также эпигенетическое, а вести разрез дальше в прежнем направлении, левее этого ущелья, или перейти
Упомяну, что при изучении приисков я впервые столкнулся с практическим значением так называемой вечной мерзлоты, т. е. существованием на некоторой глубине от поверхности земли мерзлой, никогда не оттаивающей почвы, чем она и отличается от мерзлоты сезонной, возникающей ежегодно с наступлением морозов в зимнее время, охватывающей почву с поверхности и на некоторую глубину в 1–2 м и весной опять исчезающей. Эта вечная мерзлота существует почти на половине (на 47 %) территории нашего Союза; в Европейской части и на севере Западной Сибири до р. Енисея она имеется только на севере, выше Полярного круга, вдоль берегов Баренцева и Карского морей, но к востоку от р. Енисея охватывает уже всю Восточную Сибирь и заходит даже на север Монголии.
На Ленских приисках мощность вечной мерзлоты, т. е. толщина слоев земли, скованных отрицательной температурой, достигает 100 м, если не больше. Сама по себе вечная мерзлота даже облегчает добычу золотоносного пласта подземными работами: шахты в мерзлоте стоят прочно, воду отливать при их углублении не нужно, а это стоит дорого. Хотя золотоносный пласт добывают пожогами или динамитом, т. е. с некоторым расходом дров или взрывчатых веществ, но это дешевле водоотлива, необходимого при работе в немерзлой почве, и рабочие работают спокойно в валенках в сухих забоях.
Но, к сожалению, на этих приисках во многих долинах мерзлоты или вовсе нет, или она перемежается с таликами, т. е. на дне долины переслаиваются, иногда 2–3 раза, талые и мерзлые слои наносов. А это уже хуже сплошных таликов. Шахты без водоотлива углублять нельзя: в талых слоях они нередко встречают плывуны, т. е. почву, настолько пропитанную водой, что она плывет; ствол шахты искривляется; добыча песков в штреках требует водоотлива, работа все время мокрая.
При работе открытыми разрезами вечная мерзлота удорожает и замедляет вскрышу – ее нужно оттаивать разведением костров на поверхности мерзлого слоя или оставлять на некоторое время в покое, чтобы она оттаяла теплом воздуха, и потом снимать оттаявший слой и снова оставлять, т. е. работать с перерывами.
На левом склоне долины р. Бодайбо выше Прокопьевского прииска я осмотрел подземные работы Среднего прииска какого-то мелкого золотопромышленника и познакомился в них с остатком террасовой золотоносной россыпи, тогда как ранее в окрестностях Успенского и на Прокопьевском прииске видел только россыпи русловые, залегающие на самом дне долины. На Среднем прииске это были остатки россыпи, образовавшейся раньше, когда дно долины было расположено на несколько более высоком уровне; а затем при углублении долины эта более древняя русловая россыпь была в значительной части размыта, и остатки ее, уцелевшие на склоне, представляли то, что называют террасовой россыпью.
Выше этого прииска долина р. Бодайбо тянется еще довольно далеко, но действующих приисков здесь не было; кое-где в долинах притоков реки когда-то производились разведки, кое-где углублялись шахты, но они были уже недоступны. Поэтому я перебрался в так называемую дальнюю тайгу, т. е. за водораздел, отделяющий правые притоки р. Витима – Бодайбо, Энгажимо, Тахтыгу – от бассейна р. Олекмы, где в бассейне р. Жуи работалось несколько приисков Ленского товарищества и имелись также прииски более мелких золотопромышленников, как в бассейне р. Жуи, так и по непосредственным притокам р. Лены – рекам Малому Патому, Молво и др. По дороге туда я осмотрел попутные обнажения коренных пород в хребте Кропоткина и остановился на Тихонозадонском прииске Ленского товарищества, расположенном в долине р. Ныгри, левого притока р. Вачи, впадающей в р. Жую. Здесь мне опять предоставляли экипаж для объезда и осмотра действующих приисков товарищества и его соседей, а также лошадей с конюхом – для более далеких экскурсий.