Путешествия во время пандемии
Шрифт:
Этого я не понимаю. Места выбираются при покупке билета, что может изменить проводник? Говорю спасибо, хотя от интересного попутчика я бы не отказался.
Прощаясь, оставляю ему хорошие чаевые.
— В поездах, да, попутчики. Можно поболтать, вместе выпить. Это не автобусы с метро. Там ты никому не интересен, никто тебя не замечает.
— Я в Москве почти каждый день езжу на трамвае номер 17. Есть у меня короткое эссе на трамвайную тему.
В трамвае
Это неправда, что в трамвае ты всем безразличен.
Тебя ненавидят, если мешаешь выходу, если пересек чье-то личное пространство. Но тебе могут помочь с валидатором, подсказать остановку, могут даже уступить место, если ты стар и болен. Кто-то даже оценивающе посмотрит — может ты на что-нибудь сгодишься? Если кому-то скучно, то может завязаться разговор. Ни к чему не обязывающий. Вы же просто попутчики.
Трамвайная правда одна — ты вышел, и про тебя забыли. Как и не было тебя.
Все мы попутчики. Как в трамвае.
— Хорошо, поездили в поездах и трамваях. Ты заметил, что наша беседа хаотична, нас бросает от науки к стебу, от стеба в философию, от философии в лирику…
— Наша беседа похожа на работу нашего мозга. Давай поговорим об этом.
Мозг о самом себе
Миннеаполис, небоскреб в центре города.
Однажды мы беседовали с другом-физиком. Ругали современную науку, как обычно.
— Ничего наука не может, — сказал друг-физик. — Мыслим мы примитивно, а компьютеры создали еще примитивнее.
— Ага, — сказал я с умным видом. — И вот почему.
Как мы запоминаем
Если июньским вечером подойти к реке и как следует осмотреться, то вы увидите красноватое небо, темный лес и серо-розовую воду. Если принюхаетесь, то почувствуете запах теплой воды и каких-то цветов, название которых, вы никогда не запомните. И еще услышите, как в камышах орут лягушки, почувствуете, как вас начали кусать комары. И еще забурчит живот, требуя горячих котлет с вареной картошкой. И всю эту дурь наш бедный мозг должен запомнить. Начиная с красноватого неба и кончая бурчащим животом. И всю эту совокупность информации я назову «фрэймом». И таких фрэймов мы помним миллиарды.
И ничего другого наш мозг не запоминает. Даже когда мы учим стихи, то запоминаем фреймы, где черные буквы на белой бумаге, или шевеления нашего языка, или смутные ассоциации, которые возникают при прочтении строчек.
Как мы вспоминаем
Вспоминаем мы ассоциативно. Нам скажут слово «закат» — и понеслись фрэймы перед глазами, которые ассоциируются с этим словом. Нестись перед глазами — это значит возбуждать те нервные клетки, куда приходят сигналы от наших глаз. Эти клетки я назову экраном. Туда сигналы приходят или от самих глаз, или из коры головного мозга, т. е. с другой стороны. Так мы вспоминаем картины с закрытыми глазами и так мы видим сны.
Если вспоминаем только изображение, то видим кусок фрэйма, где записана картинка. Если поднапрячься, то услышим звуковую запись. Тогда нашей корой возбуждаются клетки, куда приходили сигналы от наших ушей. Так глухой Бетховен мог писать музыку.
Как мы думаем
Допустим, нам надо решить задачу по математике. Мы смотрим на условие, и начинают работать ассоциации. Мелькают фрэймы, и по сигналу лучше-хуже из центра управления (есть такой) мы отбрасываем лишнее или оставляем то, что нам надо. И так постепенно, шаг за шагом, скрипя мозгами, мы находим решение.
Как думают гении
У обычного человека смена фрэймов медленная, и они, как правило, проектируются на экраны в нашей голове. У гения смена фреймов часто идет без проекции на экраны. Там сразу высвечивается конечный результат. Спросите ученого, художника или писателя, как они создали что-то особенное. В ответ услышите невнятное бормотание. Весь процесс прошел без проекций на экраны, и они сами ничего не могут понять.
Ну и что?
Та наука, которую придумали люди, не годится для описания процесса мышления. Всякие там арифметика, алгебра — слишком примитивны. Нужен совсем другой язык и другая математика для описания фрэймов, экранов и ассоциативного мышления. Сейчас все компьютеры основаны на простейшей логике и арифметике. Поэтому они такие слабые по сравнению с мозгом. Если язык и математика фрэймов будут разработаны, то это может явиться базой для совершенно других компьютеров и роботов.
— А это общепринятая модель мышления?
— Нет, конечно. Я пытался моделировать работу мозга на домашнем компьютере и получил нечто похожее, о чем рассказал.
— Ох уж эта наука! Ничего у вас нет устоявшегося.
— Наука иногда бывает полезной. А ты знаешь, как она начинается? Вот, послушай.
Как рождается новая наука
Скучно, господа, скучно!
Трудно придумать более скучное занятие, чем двигать вперед науку.
Вот ты приходишь юным и чистым студентом в лабораторию, и тебе дают тему.
Хотя тема — это громко сказано!
Сначала тебя прикрепляют к аспиранту.
Он тебя учит, что приходящие из соседних комнат женщины — это его женщины!
Спирт тебе пока не положен, но он будет угощать.
Все растворители в банках — это помои, и начинающему ученому надо заняться их очисткой.
И вообще, вот список растворов, которые должны быть всегда под рукой.
А вот список реактивов, которые надо достать.
Срочно!
По списку знакомых аспиранта. Он будет звонить, а ты бегать.
А взамен им надо отливать чистые растворители.
И еще давать им немного вон тех порошков, но если просыплешь, то лучше сам застрелись.
А вот прибор. Импортный, дорогой, твое время работы на нем начинается в семь вечера.
Днем будешь готовить растворы и бегать в стеклодувную мастерскую.