Путешествия вокруг света
Шрифт:
Отойдя от берега на безопасное расстояние, мы стали держать на SSW, чтобы поскорее пересечь тропик и войти в NО-пассат. Ветры стояли по большей части северные и довольно крепкие, с помощью которых 3 декабря в седьмом часу утра в долготе 133°58' з. мы пересекли тропик и, достигнув NО-пассата, переменили курс на WSW. 4-го числа ветер отошел к SО и дул так сильно, что мы взяли у марселей все рифы. В полдень по счислению мы находились в широте 22°32' с., долготе 137°42' з.; к ночи ветер, не теряя своей силы, стал отходить к югу, а с рассветом 5-го числа, перейдя к SW, дул весьма сильно, сопровождаясь дождем и великой пасмурностью. 6-го числа ветер продолжал свирепствовать по-прежнему, с жесточайшими порывами. В полдень на самое короткое время из-за облаков проглянуло солнце, мы этим воспользовались и определили широту 21°48 с., долготу 139°0' з.; течение оказалось на SW 32 мили в сутки.
7 декабря ветер, нисколько не ослабевая, перешел к NW, потом к N, небо несколько прояснилось, и мы в полдень нашли широту 20°7' с., долготу 140°35' з.; течение снесло нас за сутки к SW на 38 миль. 8-го числа крепкий ветер стал смягчаться и мало-помалу отходить к NО. В полдень мы находились в широте 19°36' с., долготе 141°20' з. На другой день при ясной погоде опять задул постоянный пассат. Я потому распространился здесь о крепких западных ветрах между тропиками, в большом отдалении от берегов, что такие явления, по общему мнению, весьма необыкновенны в этих странах, но по моим замечаниям, кажется, здесь всегда бывают в это время года, по крайней мере я и в 1816 г. нашел здесь подобную погоду.
В 6 часов утра 13 декабря, на рассвете, когда мы по счислению находились в широте 21°21' с., долготе по хронометрам 155°29' з., открылся на SW 14° в 45 милях о. Мови [Мауи], второй к западу от Овайги [194] . Этот последний мы прошли ночью, а потому и не заметили возвышающейся на нем величественной горы Мауна-Роа. Продолжая идти вдоль северного берега Мови и приближаясь около полудня к проливу между ним и о. Моротай [Молокаи], мы увидели почти в середине пролива сначала один довольно большой остров, а потом близ него другой, много меньший.
194
Собственно первый к северо-северо-западу.
Странно, что ни один из них не показан на карте Ванкувера [195] . Продолжая плаванье вдоль северного берега Моротая, в 6 милях от него, в 4 часа пополудни мы усмотрели о. Вагу. К заходу солнца мы достигли пролива между островами Вагу и Моротай, где, лавируя под малыми парусами, провели ночь. С рассветом 14-го числа, обогнув восточную часть Вагу, мы держали к W вдоль южного берега в 2 милях от него; и, наконец, когда мы обогнули мыс, на котором стоит заметная гора Алмазная, вдруг открылась гавань Гана-Рура, наполненная европейскими судами, с развевающимися флагами разных наций.
195
Больший из этих островов носит название Мокуооники, второй – безымянная скала у берега Молокаи.
Считаю не лишним заметить в предостережение судов, которым случится идти нашим путем к гавани Гана-Рура – во-первых, в проливе между островами Вагу и Моротаем почти круглый год довольно сильное течение к северо-западу; суда, которые вынуждены провести ночь в этом проливе, поступят благоразумно, если обратят внимание на это обстоятельство; во-вторых, обогнув восточную часть о. Вагу и идя к гавани Гана-Рура, надо держаться не далее трех миль от берега, потому что нередко удалившиеся на большее расстояние суда теряют ветер и проводят более суток в штиле, между тем как близ острова всегда до полудня дует береговой ветер, а после морской.
Около полудня мы подошли к селению Гана-Рура, и когда были в трех милях от него, к нам выехал лоцман Александр Адамс, тот самый, который в прежнюю мою бытность здесь командовал бригом «Кагумана»; ныне он записался в лоцманское звание. Ветер дул прямо из гавани, и мы были вынуждены против самого входа в нее на глубине 17 саженей, где грунт мелкий коралл, положить якорь; не прошло часа, как ветер подул с моря; мы им воспользовались и благополучно вошли в гавань. Канал, ведущий в нее, так узок и извилист, что суда значительной величины (не менее нашего шлюпа) могут подвергнуться опасности, если недостаточно хорошо слушаются руля.
Здесь все уверяли, что такие большие суда, как шлюп «Предприятие», до сего времени еще никогда не входили в гавань Гана-Рура. Здесь мы нашли несколько английских и американских китобойных судов, зашедших сюда запастись свежей пищей, одно французское и два американских судна, пришедшие с разными товарами, и еще одно американское, готовящееся идти к северо-западной части Америки для вымена мехов.
На другой день я поехал в сопровождении нескольких офицеров на берег, чтобы сделать визит главному начальнику острова. Поселившийся здесь испанец Морини, с которым я хорошо познакомился во время прежнего моего пребывания, встретил нас у пристани и сопровождал в роли переводчика. От него я узнал, что Кареймоку (один из первых вельмож при покойном короле Камеамеа), за отсутствием нынешнего короля, который отправился в Англию, управляет всеми Сандвичевыми островами и теперь находится на о. Атуай [Кауаи] для прекращения вспыхнувшего там бунта, но вскоре ожидается сюда.
О-в Вагу остался под управлением «гери» Хинау и одной из вдов короля Камеамеа, Намаханы. Морини провел меня прямо к королеве, где мы также нашли управляющего о-ва Хинау. Королева и временный правитель приняли меня весьма благосклонно, особенно Намахана, которая очень хорошо помнила мое посещение о. Овайги и со слезами на глазах рассказала о смерти Камеамеа. Я не считаю нужным подробно описывать этот случай, а коротко скажу – разговор наш кончился тем, что мне обещали всевозможную помощь, в которой мы имели нужду; я должен с благодарностью признать, что они в точности сдержали свое слово. Намахана в тот же день отвела возле своего дома удобное для астрономических наблюдений место, куда Прейс немедленно перебрался с инструментами.
Время нашего пребывания здесь текло быстро, весело, приятно, и мы проводили его в разных занятиях, наслаждаясь прекрасным климатом. Всегда, как только выходили на берег наши офицеры и матросы, островитяне принимали их предпочтительно пред всеми жившими здесь европейцами; везде и все нас ласкали, и мы не имели ни малейшей причины для недовольства.
Я нашел на этом острове множество перемен против того, что видел в первый раз, но ни одной к лучшему. Введение христианства поселившимися здесь после смерти Камеамеа миссионерами Соединенных Штатов, конечно, составит значительную и славную эпоху в истории этих островов и могло бы считаться началом золотого века, ежели бы проповедование на первый раз ограничилось только улучшением нравственности островитян, потом искоренением грубейших предрассудков и, наконец, постепенным, скромным подготовлением к принятию святых правил и таинств, а не воспламенением духа мечтами, обременением тем, что по недостатку образования для них совершенно неудобопонятно, вводит в гибельные заблуждения, умножает предрассудки, усиливает суеверие и помрачает чистейшую веру.
Вообще жители островов Южного моря не имеют никакой образованности, никаких введенных приличием и силою законов привычек; мягкий, непостоянный и беспечный характер, живость и веселое расположение духа рождают необходимую потребность в разных игрищах, плясках и пении. Жители Сандвичевых островов имеют эти качества в полной мере, поэтому они всегда были чрезвычайно пристрастны к увеселениям. Надлежало бы мало-помалу облагораживать их мерами благоразумия; но господа миссионеры, не входя в природный характер дикарей, не рассуждая, что они вовсе еще неспособны к уразумению высоких истин Евангелия, не думая, что при таком великом деле должно употребить все предосторожности, чтобы не дать ему кривого направления, начали введение христианства тем, чем бы должно было кончить.