Путешествия вокруг света
Шрифт:
Бедные островитяне, увидев шлюп, вероятно, от испуга не знали, что делать, потому что сюда, сколько они могут запомнить, никогда не приставали европейские суда, кроме брига «Рюрик», своим появлением распространившего здесь всеобщий ужас. Если такое малое судно произвело на здешних жителей столь сильное впечатление, то, конечно, шлюп «Предприятие» мог привести их в необыкновенное замешательство и волнение.
С рассветом 29-го числа мы снялись с якоря и, лавируя, к полдню достигли весьма удобного якорного места у о. Отдии, где в 1817 г. стоял «Рюрик». Хотя боязливость островитян мне была известна, но, надеясь на любовь к европейцам, которую мне удалось им внушить во время пребывания здесь, я не сомневался, что буду иметь удовольствие тотчас встретить старых знакомых. Однако я обманулся: островитяне, скрывшись в лес, совсем не показывались; повсюду была тишина и пустота, как будто здесь не было и следов человека. Видя, что жителям Отдии трудно преодолеть свою робость, я решил их посетить, приказал изготовить шлюпку с четырьмя гребцами и отправился к берегу.
Когда мы приближались к нему, навстречу выехали в лодке три дикаря, которые в знак мирных намерений поднимали вверх кокосовые ветви и кричали: «Айдара!» Я со своей стороны, несколько раз повторил «Айдара» и, показывая на себя, произнес: «Тотабу!» Дикари с восхищением подхватили «Тотабу!» – и, повторяя его, с громким криком пристали к берегу. Тотчас лес оживился. Когда я вышел на берег, народ бежал ко мне толпами, крича: «Тотабу!», а удостоверясь в истине и увидев своего старого знакомого, предался шумной детской радости; я должен был позволить восхищенным отдийцам обвесить меня венками из цветов и зеленых ветвей.
Лагедиак и Рарик, мои ближайшие друзья, подхватили меня под руки и, в сопровождении всего шумно толпящегося народа, повели в свое жилище, где я занял место среди большого круга добрых, чистосердечных островитян, беспрерывно предлагающих мне вопросы, большую часть которых я не понимал. Между прочим, они очень хотели знать о моих прежних спутниках Тимаро (Шишмареве), Тамиссо (Шамиссо) и о прочих. Кто на моем месте не почувствовал бы душевного удовольствия, видя ласки и доверенность невинных детей природы, рожденные любовью, которую мои спутники на «Рюрике» своим добрым поведением сумели приобрести у этих робких островитян? Но мне было весьма неприятно, когда меня уведомили, что Каду был увезен отсюда на южные острова.
Лагедиак, рассказывая об этом со всеми подробностями, объяснил мне, что вскоре после моего отбытия сюда прибыл Ламари, взял все оставленные здесь нами растения, животных, железо и самого Каду и отправился в свою столицу на о. Аур. Лагедиак уверял меня, что растения и животные умножились на Ауре, а на о. Отдии остались только одни кошки, которые, вероятно еще в самом начале, скрылись в лес; ныне они размножились и совершенно одичали. Я об этом упоминаю для того, чтобы мореплаватели, которым впоследствии случится посетить этот остров, не терялись в догадках о появлении на нем кошек и чтобы натуралисты не имели повода приписывать этих зверей к какому-нибудь новому виду.
Удовлетворив любопытство свое и моих гостеприимных хозяев, я приказал раскинуть на берегу палатки для нашего астронома, куда были перенесены маятник и астрономические инструменты. Постоянно ясная погода благоприятствовала занятиям нашего астронома, и мы 6 мая были уже в совершенной готовности продолжать путь.
Описывать жителей этих островов – значит повторять сказанное уже в первом моем путешествии. Удовольствуюсь замечанием, что мы никакой перемены здесь не нашли.
Перед снятием с якоря островитяне съехались к нам прощаться; наше скорое отбытие вызвало у них всеобщее сожаление, которое они не могли и не хотели скрывать. Добросердечные отдийцы всякое движение души и сердца, всякое чувство, не обинуясь, выражают свободно и сильно; более всех был опечален нашим отбытием Лагедиак, который при всяком случае старался доказать привязанность ко мне.
Он за несколько дней перед нашим отправлением спросил меня, растут ли у нас в России кокосовые пальмы. Я отвечал, что не растут, и мы никогда больше об этом не говорили, но в день прощания, несмотря на свой недостаток, Лагедиак привозит несколько кокосовых рассад и убедительно просит, чтоб я посадил их на своей родине на память о нем. Когда я с великим трудом объяснил ему, что в нашей стране сильный холод не позволяет разводить столь нежные растения, то он был прямо поражен удивлением и сильно огорчен, что его приятнейшее желание и намерение наградить родину друга прекрасным и полезным произведением природы никогда не могут свершиться.
Этот народ и в радости и в печали ничем не отличается от детей; когда мы расставались со своими дикими друзьями, наделив их большим количеством железа и многих других полезных вещей, то они, многократно переходя от одного чувства к другому, от горести разлуки к радости приобретения драгоценных вещей, представляли редкое восхитительное зрелище.
В 7 часов утра 6 мая мы уже находились под всеми парусами; выйдя из лагуны проливом Шишмарева, обогнули группу Отдия с западной стороны и направились к островам Лигиеп, чтобы сделать опись западной части этой группы; такое намерение я имел еще во время путешествия на «Рюрике», но тогда обстоятельства воспрепятствовали исполнению его. С рассветом 7 мая открылся восточный край группы островов Лигиеп в 7 милях; подойдя к ее южной части, мы держались вдоль нее к западу в 2 1/4 мили от берега. Вскоре мы достигли юго-западного острова группы, до которого доведена опись, начатая на «Рюрике».
Здесь мы заметили, что цепь островов имеет направление к северо-западу; следуя в этом направлении, мы держались всегда в таком расстоянии от подветренных островов, что со шканцев могли ясно видеть через лагуну и наветренную цепь. Западная сторона группы Лигиеп имеет несколько довольно крупных островов, покрытых кокосовыми деревьями. Между этими островами мы заметили два особенно широких пролива, которыми, кажется, любое судно может войти в лагуну без затруднения. Островитяне часто выезжали на больших парусных лодках из этих проливов, но близко к шлюпу подходить не решались.
В полдень мы имели северо-западную оконечность группы почти на О и определили широту ее 10°3' с., долготу 169°2' в. После полудня мы расстались с островами Лигиеп и, пользуясь свежим пассатом, держали на NW в надежде найти в этом направлении какую-либо группу, принадлежащую к гряде Ралик. Ночь мы провели под малыми парусами, стараясь удержать свое место, а с наступлением дня 8 мая продолжали путь по вчерашнему направлению. Здесь нас встретила необыкновенно пасмурная погода; шел проливной дождь, пассат беспрестанно прерывался штилями и тихими западными ветрами.
При таких обстоятельствах было бы неблагоразумно оставаться между низменными островами, потому что шлюп легко мог подвергнуться опасности. В данной мне начальником морского штаба инструкции прямо сказано: «Стараться избегать посещения коралловых островов». Итак, следуя необходимости и сообразуясь с этим указанием, 9 мая в широте 13°2' с., долготе 167°25' в. я взял курс NNW, ведущий прямо к берегам Камчатки [190] .
В 20° широты мы выдержали продолжавшийся 10 дней штиль, который сопровождался несносной жарой. Сильный шквал от SO вывел нас из этого неприятного положения; затем настал крепкий восточный ветер. Идя довольно быстро, мы не встретили ничего достойного внимания до 7 июня, когда увидели покрытые снегом Камчатские берега; 8-го числа в полдень, несмотря на противный ветер, нам удалось благополучно войти в Авачинскую губу и на следующий день втянуться в Петропавловскую гавань.
190
На возвратном пути мы открыли здесь коралловый остров, мимо которого теперь прошли в 15 милях в чрезвычайно темную и бурную ночь с 9 на 10 мая. Мы счастливо миновали это опасное место, где наш шлюп легко мог потерпеть крушение. (Примеч. авт.)