Путёвка в спецназ
Шрифт:
Прогремел взрыв. Яркая вспышка резанула по глазам. Взрывная волна от разорванного на части автомобиля, подхватила Рогожина и швырнула вперед. Осколки горячего метала, впивались в вытянутое в струну тело, продолжавшего даже в этот момент бороться, капитана.
Боже мой, какой же силы был взрыв, если изувеченное тело командира, сломанной куклой, приземлилось всего в шаге от меня?
— Руслан! Руслан! — пытаюсь перевернуть бесчувственное тело. — Руслан, не умирай!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В чувство меня
— Не тряси, ирод! Если ты его не угробишь, то жить будет!
"Живой! Мать его, живой! Живой, сволочь такая! Вот ведь гад, напугал до полусмерти!"
— Степаныч! А он точно не умрет?
— Будем надеяться.
Перевернув начавшего постанывать Руслана на живот, поручил мне придерживать голову. Срезав ножом лохмотья, покачал головой:
— Охренеть. Везучий чертяка! Смотри, если не считать торчащих кусков железа и кучи мелких порезов, да шишки на голове — почти целый… Только одна глубокая борозда, сейчас края пластырем стянем и можно везти.
Посмотрев на Степаныча, как на умалишенного:
— Дед, ты чего? Смотри, из спины железяка торчит! И вот и тут тоже…
— Я и говорю фигня, все под углом вошли. Жить будет, сто процентов. А вот и "таблетка" наша!
Подкатила местная машина, с пассажирского места выскочил Сашка:
— Надо на пол что-нибудь постелить! — и бросился в казарму.
Следом, закинув за спину автоматы, бросились Балагур и Пепел… Блин, только сейчас заметил, что наши парни, все как один вооруженные, окружив нас, держат под прицелом периметр… Молодцы! Они-то не знают, что это "закладка", а не прилетевшая граната… Капитан мог бы гордиться своими питомцами…
Постелив на пол УАЗика в несколько слоев матрасы, аккуратно положили капитана лицом вниз.
— Лаки, что с лицом?
— Так стеклом посекло, — Санек пальцами прикоснулся к довольно глубокому разрезу на левой щеке, — ерунда. Вы бы ехали, Степаныч!
— В машину! Еще есть дебилы, у которых ерунда?
— Мелочи, сам обработаю, — махнул рукой Пьеро. — Мажора забери, у него из плеча что-то торчит!
Ох! Ты ж! А я и не заметил! Тут же левое плечо выстрелило болью.
— Млять! Одни дебилы кругом! Какой командир, такие и солдаты! В машину! — дурным голосом взревел Степаныч.
Думаю, что нет смысла описывать дорогу в город. Как водила не получил инфаркт, до сих пор поражаюсь… Вот как бы вы себя чувствовали, если бы вам под руку орали:
— Быстрее, — при этом тыкая в бок стволом "калаша". И делал все это чувак с окровавленным лицом и бешеными глазами? Пришлось даже прикрикнуть на Сашку:
— Отстань от парня! А то влетим куда-нибудь…
Ну, хоть тыкать перестал… А то бедный парнишка, аж побледнел от такого напряга. Но довез до больнички быстро — молодец!
Рогожина сразу увезли в операционную, а нас с Сашкой заштопали под местной анестезией. Мой осколок вошел не глубоко, на излете, практически под кожу.
— Заноза, — так охарактеризовала ранение молоденькая докторша.
А Сашке наложила пару швов, предварительно достав из раны осколок стекла.
— Ничего, девки только сильней любить будут, — улыбнувшись, похлопала по плечу.
— Я женат! — возмутился
— Тем более, не кукся. От такой мелочи жена не разлюбит. А она ведь тебя любит?
— Конечно!
Так, ну это надолго. Докторша допустила ошибку, которую в нашей группе уже давно никто не совершал… На тему своей Лидочки Санек может говорить часами. "Пойду-ка я к Степанычу, узнаю как там Руслан".
Капитан был никак. То есть все еще в операционной и как обстоят дела, было не ясно. Сел на диван стоящий возле стены, все же легкая слабость в ногах присутствует — несмотря на то, что рана неопасная, крови натекло прилично. Степаныч же, замерев как статуя, стоял возле стены и бездумным взглядом пялился на противоположную стену, едва заметно шевеля губами. Через пару минут, как будто только что, заметив меня поинтересовался:
— Зашили?
— Нет. Только перевязали, там шить нечего. А Лаки пришлось… Шрам будет. Докторша решила его успокоить и на свою голову задела любимую тему: про Лидочку.
— Хм… — Степаныч едва заметно улыбнулся. — Пусть выговорится: от докторши не убудет.
И убедившись, что с нами все в порядке замолчал, вновь уйдя в себя, все так же беззвучно бормоча.
В конце длинно коридора появилась, представительница местного персонала. Девушка явно пророчила себя в модели потому что, вышагивала как на подиуме строго по одной линии и раскачивая бедрами. Ох ты ж! А ведь не зря о себе мнит, не зря! Я таких красавиц почти и не встречал, даже в бытность свою… А ведь девушки вокруг меня увивались — ух, какие! Хотя надо думать, что увивались они по большей части вокруг папиных денег! Но мне то что? Имели их не деньги, а я!
Хотя что-то в ней было не так? Я молчу о расстегнутом верхе белого халата, из которого на волю пытались вырваться такие!!! Такие!!! Мать моя женщина какие! И как только пуговица, удерживающая это великолепие в плену, еще не оторвалась? А, может, оторвется? Ну, пожалуйста, оторвись, а! Оторвись!!! Нет счастья в этом мире, нет его!!!
Проходя мимо Степаныча, девушка остановилась и, повернувшись на девяносто градусов, посмотрела огромными глазищами на прапорщика.
Ох ты ж! А вид сбоку то, тоже шикарен! Халат настолько короткий, что казалось еще миллиметр и можно считать ее голой. Даже в моих эротических фантазиях у медсестер не бывало таких халатов? Это ж беспредел. Тут больные вместо выздоровления от спермотоксикоза косяками отмирать начнут… А белокурая красавица внезапно заговорила, бархатным и до боли сексуальным голосом, у меня аж мурашки побежали. И нифига не по спине…
— Я вижу, вы молитесь?
Степаныч, с каким-то чумным выражением лица, кивнул.
— Я слышала, что искренняя молитва помогает?
Обалдевший прапорщик продолжает кивать.
— А еще я слышала, что просить нужно тогда, когда помощь нужна, а не отвлекать по пустякам! — и, приблизив лицо к Степанычу в плотную, прошептала: — Хватит!
После чего отвернулась от обалдевшего прапорщика, подошла к кулеру с водой и, повернувшись ко мне спиной, слегка наклонилась! Млять! Вот как назвать то, что показалось из-под краешка халата? Очаровательные такие — полужопицы…