Путеводитель колеблющихся по книге «Запад и Россия. Феноменология и смысл вражды»
Шрифт:
И еще одна оговорка, на наш взгляд, чрезвычайно важная с точки зрения эпистемологической системы, сложившейся в мыслительных структурах людей американского стиля и образа жизни. Она вовсе не идентична английской. В ней отсутствует важный элемент их национального хронотопа. Не пережив своего Средневековья, Америка не пережила ту онтологическую ситуацию, какая была характерна для прошедших через Средние века других европейских наций – у них нет «возвратного» чувства времени, нет особого отношения к состоявшемуся, уже бывшему (во всех смыслах и проявлениях) положению вещей. Не обладая, не владея по причине его отсутствия, прошлым временем, американцы напрочь лишены и чувства утопизма и представлений о том, что было что-то в прошлые века, что лучше настоящего. Отсутствие прошлого как экзистенциальной данности для всех философских и идеологических построений
Схожесть Америки и России может быть и в том, что они представляют собой тип цивилизации, какая легко впускает в себя инокультурные и иноцивилизационные элементы; полиэтничность представляет собой исключительно плодотворную тенденцию для ускоренного и многовекторного развития и человека, и, собственно, культуры, и общества в целом. Но только до тех пор, пока не прекращает действие единство целеполагания и пассионарность развития основного этноса. В случае усталости, нахождения его в фазе надлома, это производит мгновенное – с исторической точки зрения – негативное воздействие на сопутствующие этнические потоки, иные культуры и весь организм государства (цивилизацию). Исключительно сильное на пике своего развития, оно начинает внезапно деградировать, обнаруживать некое увеличение культурных и цивилизационных конфликтов внутри самого себя. Государство (цивилизация) превращается в химеру, и речь на таком этапе развития идет о путях выхода из кризиса, а на деле – о спасении целого.
В такие исторические минуты нет и разговора о цивилизационном доминировании или определении себя в виде лидера всего человечества. Прямо заметим, что такой сценарий был бы наихудшим для всего человечества в данный момент критически важного видоизменения содержания и форм существования мировой цивилизации в целом. Но, скорее всего, именно такой этап своей эволюции переживает американская цивилизация. Ее «пульсар» испускает все меньше живительной энергии, она перестает порождать рациональные и приемлемые для остальных этносов смыслы; она устала от своего лидерства, хотя и продолжает изо всех сил за него цепляться.
[202–207]
1.2. Метафизика любви и ненависти. Феномен вражды и онтологические противоречия между Западом и Россией
При определении существа данной темы, сразу возникает несколько вопросов. Действительно ли это вражда, а не недопонимание, непроясненность позиций, а также, кто является главным движителем этого процесса, кто, собственно, основной субъект этой враждебности? Каково отношение России к Западу на самом деле, как она отвечает на враждебные чувства и интенции? Кто же является виновником таких отношений? К чему это приводило и привело, кто оставался в выигрыше? Не слишком ли резко такого рода определение звучит в современном глобальном мире построения счастливого капиталистического будущего в цифровой обработке, как для Запада, так и для России?
Короче, вопросов очень много, они носят и философский, и ментально-психологический, и исторический характер. Если обратиться к наследию О. Шпенглера, который рискнул поставить диагноз («Закат Европы») состоянию западной цивилизации в начале XX века сразу после завершения всечеловеческой катастрофы в виде первой мировой войны, то и у него мы обнаруживаем явно видимый «западоцентризм» в восприятии мировой цивилизации. И это притом, что объем привлеченного им материала из древнеегипетского, античного, индуистского, китайского, персидского периодов развития человечества чрезвычайно велик. Но вот, что он пишет: «Мы, люди западноевропейской культуры, с нашим историческим чувством являемся исключением, а не правилом. «Всемирная история» – это наша картина мира, а не картина «человечества». Для индуса и грека не существовало картины становящегося мира, и, когда однажды угаснет цивилизация Запада, возможно, никогда уже не появится такая культура и, значит, такой человеческий тип, для которого «всемирная история» была бы столь мощной формой бодрствования» [5] .
5
Шпенглер О. Закат Европы. Перевод с немецкого, комментарии, вступительная статья К. А. Свасьяна. М., 1993. С. 143–144.
И вопрос заключается не в полемической реакции на ключевой момент его рассуждений, связанный с пониманием «становящегося», то есть исторического, мира, какой был зафиксирован в сознании западноевропейской культуры и представлял собой шаг в развитии всего человечества, но в том, что в данный тезис изначально вносится аспект априорного мировоззренческого и ценностного преимущества, каким обладает «западный человек» по сравнению со всеми другими людьми других культур и цивилизаций. За таким подходом скрывается немалый объем исторической практики, освоенной философом, но одновременно формулируется определяемая им на цивилизационном «берегу» позиция, на базе которой будет формироваться ментальность этого человека, существо его политических и экономических взглядов и т. д. в его глобальных построениях. Это то самое «прометейство» западного человека, какое не позволяет ему и думать о том, что рядом с ним, подле него, может появиться другое существо (другая культура/цивилизация), обладающее таким же онтологическим правом на историческую и цивилизационную субъектность именно что всемирного масштаба.
Эта исключительность стала частью культурного генотипа западного типа культуры и избавиться от нее какими-либо теоретическими убеждениями и примерами, доказывающими, что это не так и что рядом возникают и определяются явления, способные не на менее, а, может быть, и более адекватную реакцию на окружающую реальность, чем у западного человека, – невозможно. О реальной смене этого человека иным субъектом в будущей истории человечества сейчас трудно говорить точно, но скорее всего, это будет вариант из двух вероятностей – то ли китаец, то ли индус, но в перспективе ближайшего столетия не исключено, что на горизонте замаячит фигура представителя какой-либо африканской цивилизации, нигерийской, к примеру.
Приведем достаточно обширную цитату из автора «Заката Европы» для разъяснения этого ключевого, неизбытого до сих пор, внутреннего (да и внешнего также!) противоречия между Западом как таковым и остальным миром. Шпенглер пишет: «Когда Платон говорит о человечестве, он имеет в виду эллинов в противоположность варварам. Это полностью соответствует а-историческому стилю античной жизни и мысли и приводит с учетом этой предпосылки к выводам, являющимися правильными и многозначительными для греков. Когда же философствует Кант, скажем, над этическими идеалами, он утверждает значимость своих положений для людей всех типов и времен. Но то, что он констатирует как необходимые формы мышления, есть лишь необходимые формы западного мышления. Уже один взгляд на Аристотеля и его существенно иные результаты должен был бы показать, что здесь налицо саморефлексия не менее ясного, но иначе устроенного ума. Русскому мышлению столь же чужды категории западного мышления, как последнему – категории китайского или греческого. Действительное и безостаточное понимание античных первоглаголов столь же для нас невозможно, как понимание русских и индийских, а для современного китайца или араба с их совершенно иначе устроенным интеллектом философия от Бэкона до Канта не больше, чем курьез» [6] .
6
Указ. соч. С. 153. В примечании Шпенглер забавно добавляет: «Основная идея дарвинизма представляется истинному русскому столь же нелепой, как основная идея коперниканской системы – истинному арабу».
Заметим здесь же, что сходные соображения на этот счет (разность в исходных мыслительных позициях западного и незападного человека) высказывались русским мыслителем Сергеем Аверинцевым. Но вот эта уверенность идеолога западной цивилизации, хотя и отпевающего ее, видящего признаки ее «заката» в том, что именно западным человеком увидена, понята и прочувствована «внутренняя форма» истории, что именно это позволило ему овладеть и «управлять» историей, и не только своего, западного, но всего мира, – остается неколебимой и непреклонной.
Складывается теоретическое (а во многом и практическое) представление и убеждение, что подобный, прометейский, характер развития западной цивилизации и ранее и на современном этапе и является главным продуцирующим механизмом межцивилизационной вражды. И хотя в нашем случае речь будет идти в основном о столкновении (ментально-культурном, естественно) западного и русского типов культур в широком смысле слова, переходящим в цивилизационное противостояние, но устаревшая модель патерналистского поведения Запада по отношению ко всему остальному миру не изжита до сих пор, хотя громадное количество факторов реальной экономической, политической и культурной жизни говорит нам о том, что он, Запад, с трудом удерживает свои прежние позиции. И не в том дело, что эти позиции являются неверными с точки зрения их исторического и культурного содержания, но Запад за последние 50 с небольшим лет умудрился, став реальным властелином мира после распада СССР, выхолостить все позитивные и движущие начала своей цивилизации.