Путеводная звезда. Зачарованный замок
Шрифт:
Смахнув ошметки клейких нитей с волос, Ханна принимается еще усерднее натирать огромный каменный глобус на полу в библиотеке. У отца стоял такой же, только поменьше, из красного дерева. Девочка любила водить пальцем по изогнутым линиям границ, слушать отцовские рассказы о путешествиях. И с нетерпением ждала заветной отметки двенадцать: отец обещал, что тогда она станет достаточно взрослой, а он подзаработает денег, чтобы вместе отправиться в плавание.
Украдкой она проводит ладонью по отполированному до холодного блеска лазуриту. Совсем как бусы, доставшиеся ей от матери. Им украшена большая часть шара, а сама земля похожа на лоскутное одеяло. Красные, бурые, желтые кусочки мозаики, волосяные узоры на камнях, названия которых Ханна не знает. И даже не догадывается, где на этом огромном шаре затерялась маленькая она. Одна.
После глобуса нужно было вкарабкаться на лестницу и протереть полки, все до единой. А их девочка насчитала около трехсот! По одной на каждый день года. Длинный день, как целый год. И книг на каждой стоит не счесть.
Приторно-сладкий запах все еще держится, следует за ней по пятам. Ханна боится его, хоть и знает, что именно он бережет ее в этом мрачном месте.
В ту ночь комната тоже благоухала цветами, да так, что Ханна проснулась. Кресло у камина пустовало, огонь погас. И сколько она ни звала, отец не отзывался. За окнами волком заливался ветер, бросался на стекла порывами дождя. Входная дверь была заперта, накрепко, на массивный засов. Он даже не сдвинулся, когда Ханна повисла на нем всем телом.
А на рассвете на нее, заплаканную и замерзшую, чуть было не наступил спросонья шут.
– Как… ты… – вылупил он свои блеклые глаза. Теперь, при свете дня, без своих раскрашенных масок и грима, он казался обыкновенным стариком, обрюзгшим и не брезгующим выпивкой, судя по распухшему носу.
– Ты почему все еще здесь?
Где отец? – хотела спросить Ханна, но не осмелилась, заметив у шута на поясе подзорную трубу. Медь, чуть позеленевшая на завитушках вокруг тубуса, крученый кожаный ремешок – его отец прикрепил специально для Ханны: раз уж берет тайком, пусть хотя бы не выронит, когда будет высматривать гнезда птиц. Звезды они всегда разглядывали вместе, и для каждой отец знал свою особенную историю.
– Нечего тебе тут делать, – не особо церемонясь, шут за шиворот выволок ее на улицу. После вчерашнего дождя воздух был влажным, и пару раз Ханна зачерпнула башмаком воду из лужи.
– Еще с детьми мне возиться…
Вот тогда-то и появился этот звон. Ханна сначала подумала, что это звенит у нее в ушах. Но шут застыл как вкопанный, выпустив ее руку. Резная задвижка на воротах скользнула на место, внезапным порывом ветра качнуло ветви: не пущу.
С тех пор Ханна каждый день ходила к воротам. И возвращалась ни с чем, только поднимался ветер, стоило ей прикоснуться к решетке. Так она и осталась в странном замке, не то гостьей, не то служанкой. Первое время шут страшно злился, норовил украдкой ущипнуть, а работы давал столько, что под вечер девочка едва успевала добираться до кровати, чтобы мгновенно заснуть, даже не снимая одежды.
Так прошел год. За ним другой, и третий.
Мало-помалу, она перестала теряться в гулких галереях, обнаружила на первом этаже кладовку, доверху заполненную разной снедью. Копченые колбасы и окорока, свисающие со стен связки лука, корзины с сухофруктами, банки с засахаренными фруктами – поначалу Ханне казалось, что она попала в сказку. Можно было вдоволь объесться конфетами и мармеладом, а коробки все не пустели, и даже зубы у нее не болели, вопреки строгим наставлениям няни.
Каждый раз под новый год на столе возникал огромный торт, украшенный взбитыми сливками. Ханна старалась пробраться на кухню раньше шута. Не потому, что хотела полакомиться нежным кремом. Просто каждый раз она загадывала желание. Одно-единственное, от всей души. Раньше все ее желания обязательно исполнялись, и красивые куклы с игрушечными сервизами, коробки с лентами и даже маленький пушистый щенок – все обязательно оказывалось под елкой. А сейчас… Наверное, ворота не пускали Юль Томптена внутрь, и он не мог прочитать письма Ханны, которые она старательно нанизывала на каминную решетку вместе с сахарным крендельком.
Закончив с библиотекой, Ханна выходила в коридор. Здесь нужно было просто подмести залетевшие из окон сухие листья. Сгрудившись в углах, они о чем-то шептались, и девочка невольно вслушивалась в их едва слышные рассказы о той жизни, по ту сторону ограды.
Пожалуй, еще немного, и она примется разговаривать сама с собой, как шут. Тот целыми днями бездельничал, развалившись в своем кресле в компании огромной оплетенной бутыли с вином —тоже волшебным образом не иссякающим, судя по доносившимся из-за дверей пьяным песням и бессвязному треньканью на лютне.
Покрепче подвязав косынку, девочка принималась за работу. По левую сторону от нее выстраивались в ряд двери. Почти все были заперты, а в тех немногих, что девочке удалось открыть, стояла лишь покрытая чехлами мебель и гулял сквозняк из распахнутых окон.
В конце коридора открывалась дверь в сад. Отставив в сторону совок, Ханна прислушалась. Комната шута располагалась в другом крыле, но даже сюда доносился его раскатистый храп. Значит, бояться нечего. Покрепче запахнув шаль, девочка выскользнула на заросшее осотом крыльцо. Сад был запущенным, но в глубине еще осталась пара беседок, белыми ракушками утопающих в пряном багрянце. Раньше Ханна любила поваляться на осеннем ковре и вернуться домой с головы до ног в разноцветных листьях. Няня тогда негромко ругалась, выбирая из волос ягоды рябины, а домашний пес, Руно, тоже пестро-осенний и пахнущий лесом, смешно заваливался набок и протягивал старушке все четыре лапы. Просил прощения за свою маленькую хозяйку.
Дом, нянины сказки перед сном, ее собственная маленькая комнатка с разложенными на полу игрушками – со временем все это начинало казаться просто сном. А иногда наоборот, Ханне хотелось покрепче закрыть глаза – и проснуться, чтобы не было ни этого жуткого тумана у ворот, ни пустых комнат с седыми от пыли портьерами и высохшими букетами в вазах.
И бесчисленными статуями, среди которых Ханна однажды увидела и отца…
Лицо прежнее, до последней морщинки. Даже свежая царапина на левой щеке – в то утро отец торопился, а бритва, принесенная хозяйкой вместе с кувшином горячей воды и пористым куском желтого мыла, оказалась плохо заточена. Полы пальто развеваются, одна рука заложена в карман, словно отец стоял на утесе, а заросли травы были бескрайним зеленым морем.
Страсть к путешествиям была у отца в крови. Даже рождение Ханны не смогло удержать его от очередной экспедиции – к слову, чуть было не закончившейся крушением корабля. Няня говорила, что отцовская одежда насквозь пропахла морской водой. Жаль только, что теперь вместо фрегата отец вынужден был смотреть на их изысканную зачарованную темницу.
Каждый день Ханна вырывала траву вокруг постамента, и каждый день она отрастала вновь. Руки потом долго чесались, исколотые ползучими стеблями дикого шиповника и якорника. На расчищенное место Ханна клала пару овсяных лепешек. Дворцовые сласти приелись уже через пару недель, и девочка затосковала по домашним оладьям и хрустящим хлебцам, которыми любила баловать ее грузная соседка. Она учила Ханну готовить, штопать, целыми днями нянчилась с ней, когда отца не было дома. Надо было тогда внимательней слушать ее ворчливые уроки! Среди тысяч книг в библиотеке ни нашлось ни одной кулинарной.
Сама кухня оказалась на удивление чистой, словно чья-то невидимая рука стирала пыль и начищала медные половники до блеска. Гнушаясь, впрочем, остальными комнатами. Отыскав в углу внушительного вида куль с овсяной мукой, Ханна провозилась у плиты весь вечер. Околачивающийся вокруг шут голодными глазами следил за каждым ее движением. В конце концов, благодаря ему удалось спасти большую часть изрядно подгоревшей стряпни.
Не спеша, Ханна отламывает кусочек за кусочком. Пока шут спит, можно не бояться очередного окрика. Спокойно поесть, запивая хлеб простой водой. Раньше вокруг нее непременно собралась бы стая гомонящих воробьев. А в этом саду совсем не было птиц. Не было и крыс, чему Ханна очень рада. Не было даже насекомых, словно все живое обходило страшный замок стороной.