Путеводная звезда. Зачарованный замок
Шрифт:
Зайдешь внутрь – ни к чему не прикасайся. Съешь хоть кусочек – и ведьма увидит тебя и запрет в чулане!
Неизвестно, были ли на самом деле зачарованы те продукте в кладовой. Наверное, да, раз с каждым днем Ханна все больше забывала ту, прежнюю жизнь. Косматую шерсть Руно, постукивающие спицы в руках у няни, аромат миндального печенья и терпкий запах чернил от заваленного бумагами отцовского стола.
Поднимаясь, девочка старается не смотреть в застывшее лицо. Нельзя плакать. Она не любит слез. Зато любит цветы – прозрачно-голубые колокольчики с серебристой каймой. Кажется, ими заросла добрая половина сада. Ханна рвет целый букет, стараясь не вслушиваться в едва различимый перезвон. Проходя мимо ворот, привычно дергает резную створку – заперто. Видно, слишком много она успела съесть сахарных крендельков и пирожных.
В доме цветы начинают звенеть все громче, нетерпеливо вытягивая тоненькие головки. Темная дверь в конце коридора – все остальные вырезаны из красного дерева, а эта – из черного.
Внутри всегда горит неяркий свет, хотя Ханна не видит ни одной свечи. Окна занавешены, нет ни мебели, ни картин. Только одна единственная скульптура у противоположной стены. Статуя женщины, удивительной, пугающей красоты. Как ни заставляла себя девочка, ни разу не осмелилась взглянуть ей в глаза. И старается не касаться холодной руки, когда вкладывает в ладонь цветы. Вчерашний букет, еще свежий, Ханна бросает на пол – и тот мгновенно растворяется, вплетается в малахитовый узор.
Она и есть главная в этом доме – и никто, кроме Ханны не может входить в эту комнату. Принесенные шутом цветы превращались в труху, стоило им коснуться постамента. Ее же продолжают расти и под камнем.
Ханна пятится к выходу – слишком страшно поворачиваться к женщине спиной, – старается ступать как можно тише, но с каждым шагом пробуждаются нарисованные на стенах цветы. Их перезвон становится все громче, тени под ногами оживают – и вот уже девочка стоит посреди луга. Колокольчики ростом выше нее, кланяются, хлещут ее по спине, по ногам. Не выдержав, Ханна бежит и со всей силы захлопывает тяжелую дверь.
Шут ухмыляется с подоконника, сдувает с рукава голубой лепесток. Лицо у него красное, опухшее от вина. А из-за двери еще долго слышен насмешливый звон бубенцов.
Каменные следы
Кровать в ее комнате была такой большой, что Ханна обычно забивалась в самый дальний угол и накрывалась парчовым покрывалом с головой. Даже зимой в комнатах было сравнительно тепло, и еще ни разу девочка так и не смогла дождаться своих любимых морозных узоров. Снаружи, несмотря на снег и обледенелые перила, можно было разгуливать всего в одной лишь накидке, которую ей удалось переделать из тяжелой портьеры. Гобелен был украшен изображениями лилий, и всякий раз, надевая плащ, Ханна замечала новые бутоны на вытянувшихся за ночь побегах. Но старательно не обращала внимания. Как в детстве зажмуривалась, когда видела что-то неприятное, и считала до двадцати: если ты этого не видишь, оно не видит тебя. А вот за башмаками, которые обнаружились в одно из пустующих комнат, напротив, нужен был глаз да глаз: проснувшись спозаранку, она находила один башмак одиноко висящим на каминной решетке, а другой – притаившимся под столом, и непременно другого цвета.
Но хуже всего обстояло дело с волосами. Раньше няня подолгу расчесывала ее льняные пряди, заплетая их в сложные косы или наматывая на папильотки и пряча под кружевным чепцом. А теперь каждое утро Ханна просыпалась, окутанная солнечным водопадом. Кто и когда пробирался к ней в комнату, если ключ в замке она поворачивала до упора, да еще придвигала комод для верности – загадка. Устав от работы за день, Ханна успевала только коснуться головой подушки, как проваливалась в глубокий сон, наполненный тонкими духами и незнакомыми сказками, которые так хотелось дослушать до конца.
За ночь тщательно протертая ей мебель успевала вновь запылиться, а камины всегда были полны еще горячей золы, словно невидимые жильцы просыпались и пытались нагнать упущенное за день время. Ханна с радостью поверила бы в домовиков, лишь бы не думать, что оставленные на туалетных столиках щетки, пивные кружки и трубки у каминов принадлежат потревоженным призракам тех, кто когда-либо решил заехать, польстившись на горячий ужин и возможность поглазеть на дорогое убранство замка.
А ближе к полуночи двор неизменно затягивало туманом. Сами собой, опять же, зажигались фонари вдоль аллеи, и замок ждал новых постояльцев. Каждый раз она пыталась подкараулить этот момент: крикнуть им, предупредить, пусть поворачивают назад.
Конец ознакомительного фрагмента.