Шрифт:
Чипсет
Путевые заметки неудавшегося эмигранта
Очерк - исповедь
Предисловие
Я русский, но родился, вырос и в настоящий момент живу в Баку вместе с матерью и бабушкой. Отец мой 13 лет назад уехал в Россию. О причинах, побудивших его пойти на этот шаг, речь пойдет позже. Родители мои развелись, семья распалась. Отец, понятно, не собирается возвращаться сюда, он уже осел там, а мать не может все бросить и уехать. Проблема в том, что и Россия теперь не принимает никого. Ни меня, ни тем более моих предков Россия не ждет с распростертыми объятиями. Что ж, такова жизнь.
Но в январе 2003 года я еще не знал этого. Именно тогда на меня вышел по телефону некий Эмин, который обещал помочь мне с семьей перебраться в Россию. Эмин взял на себя обязательство отвезти меня в город N, рядом с которым проживает мой отец, подыскать там квартиру и устроить меня на работу. Все дорожные расходы он сулил взять на себя. Добираться до N-a, пришлось из города Харьков Республики Украина, именно туда мы и отправились из Баку. Заранее скажу, что ничего не получилось.
Речь здесь пойдет о другом - насколько усложнилась жизнь, и с какими сложностями пришлось добираться в сопредельное государство, каким при этом подвергаться унижениям, и что происходит с некоторыми людьми в Пустыне, когда им дают властные полномочия, и как они отравляют людям жизнь, даже людям своей же национальности и вероисповедания. Азербайджанский поэт Мирза Алекпер Сабир сказал в своих стихах :
"Я не боюсь дьявола. Но я боюсь, увидев мусульманина."
Все факты и события, изложенные здесь, являются подлинными. По понятным причинам своего настоящего имени я раскрывать не буду, а на протяжении всего этого повествования буду называть себя ником "Чипсет". Имена же других персонажей изменены. Российский город, в который я хотел перебраться, назовем городом N.
Путевые заметки неудавшегося эмигранта
x x x Баку - Харьков
Все началось еще в Баку с покупки билета. Казалось бы, чего проще, подошел к кассе, отсчитал деньги, взял билеты. Э-нет! Дело в том, что в Азербайджане существует закон, по которому все мужчины призывного возраста (а у нас этот возраст продолжается аж до 35 лет) не имеют права выехать за пределы республики без специального разрешения военкомата. У всех нормальных людей в нормальных странах может возникнуть проблема - въехать в другую страну, получить визу, а у нас проблема выехать из своей. В военкомат зайти я просто не успел, да и военный билет у меня оказался просроченным, поэтому, если бы я зашел, то деньги бы стали вымогать и там.
Но Эмин человек ушлый, купил в кассе мне билет до Харькова, подошел к коменданту вокзала, с обескураживающей прямолинейностью дал ему три ширвана (один ширван - это 10000 манатов, ширван по курсу составляет около 65 российских рублей), и заветная печать на моем билете появилась буквально через несколько секунд.
– А с погранцами проблем не будет?
– спросил я у коменданта.
– Не будет, но вообще военный билет тебе надо было бы продлить по приезде,- заметил он.
Тогда я не был настроен оставаться здесь, точнее, я и сам не знал, что меня ждет и обещал продлить, как только вернусь.
В день отъезда я собрал свои вещи. Мать пошла со мной на вокзал провожать. Поменял в Exchange манаты на рубли. Было уже темно.
Закутан я был серьезно - не в Дубай ведь собирался, а в холодную страну, - так что сразу обращал на себя внимание. "Из Сибири приехал," пошутил кто-то из торгующих на площади. "Нет, в Сибирь едет", - поправила мать. Для меня, собственно, и Астрахань - "Сибирь", так как настоящей русской зимы я еще ни разу, представьте себе, не видел.
Перед входом на вокзал нас остановил полицейский. Какая у него логика: "Ага, идет русский парень со своей матерью, а в руках дорожная сумка. Наверно, он раньше жил в Баку, потом уехал в Россию, а сейчас приехал из России навестить свою мамочку, и, маленький паршивец, не прошел регистрацию". Я много таких семей знаю, даже среди азербайджанцев, не говоря уж о русских, родители здесь, дорабатывают до пенсии, куда им деваться-то, а дети все в России. Или на заработках, или же уже гражданство приняли, гонимые нуждой в своей родной республике. Здесь нет будущего, это понимают все. Поэтому я и ухватился за Эмина.
Менты в Баку наглые. Такого, чтобы выборочно цепляться к лицам славянской национальности, правда, нет. Ну, что русский из России забыл в Азербайджане - это редкость, такого вряд ли поймаешь. Только местные. Ну, остановят местного русского, ну проверят у него документы, ну, обшмонают, допустим, но а дальше-то что? Придраться-то не к чему. Документы при нем, анаша не при нем, а много с него не сдерешь - русские народ небогатый.
На улицах менты редко пристают к прохожим, за исключением, может быть, бульвара, где любят уединяться нежащиеся парочки. Основное место домогательства - метро. Впервые охрана на входе появилась там в начале девяностых, после терактов, унесших десятки жизней. Под соусом "борьбы с терроризмом" (вот уж точно всемирная охота на ведьм) они стали досматривать сумки пассажиров, иногда проверяли документы. У некоторых выворачивали карманы, я тоже один раз подвергся такой процедуре. Но обычно дело заканчивалось поверхностным ощупыванием сумки. Позднее им выдали металлоискатели. И когда, я везу, например, винчестер, (не который стреляет, такого у меня нету, а тот, на который файлы записывают), я стараюсь пользоваться наземным транспортом. В конечном итоге меня, конечно, в тюрьму не посадят, вещь не конфискуют, но мозги будут делать : "А что это такое, а сколько стоит, а где ты работаешь, а сколько зарабатываешь, а что там записано", и так далее. Сейчас, правда, в метро не так обыскивают, как лет семь назад. Как я уже сказал, на улицах менты прохожих почти не останавливают, за исключением привокзальной площади. Пристают ко всем городским и районским, молодым и старым, не зависимо от этнического происхождения. Что не мешает орлам, однако крышевать на площади десятки менял, мелких торговцев, и даже, по слухам, дешевых вокзальных шлюшек.
"Этот парень направляется в сторону вокзала, с большой сумкой в руке. Он, наверное, не местный, точнее, уже не местный. Удача сама в руки идет. Ага, голубчик, сейчас мы с тебя ширванов пять как пить дать сдерем, будет нам на курево," - видимо, подумал постовой, составив мой психологический портрет.
– Здесь темно, холодно, ничего не видно, пройдемте - постовой показал в сторону метро "28 Мая". В здании метро располагалась дежурка. О! Кто не был в этой дежурке, пусть не называет себя бакинцем!
В дежурке сидел их начальник, а с ним - еще двое или трое. Я предъявил ему свой документ - загранпаспорт Азербайджана. Тот убедился, что я местный, значит, вариант "а где твоя регистрация" не пройдет.
– Валюту, деньги - на стол.
Я выложил на стол две или три тысячи российских рублей и азербайджанскую мелочь, но в кармане рубашки оставалось еще 50 долларов. Мент пересчитал деньги, но, как и паспорт, оставил их у себя на столе. Этого ему показалось мало. Другой подручный расстегнул мою дубленку, и стал щупать одежду на мне. В какой-то момент его пальцы сжали мою пятидесятидолларовую купюру в кармане рубашки, но он не придал этому значения. Представители правопорядка убедились и в полной укомплектованности моих половых органов.
Бедная моя мать! Каково было ей смотреть, как шмонают ее сына!
Ублюдки в погонах открыли и мою сумку, но не обнаружили там ничего, кроме одежды да килограмма-двух фруктов, которые я вез своему обнищавшему и больному отцу в Россию. Больше всего я боялся, что они мне что-нибудь подсунут - наркоту или еще чего, а потом, при повторной проверке, невзначай "обнаружат" его.
– А разрешение у тебя есть, - поинтересовался начальник, - на выезд из республики?
– А как же, - ответил я, - вот печать коменданта на билете. Иначе бы мне и билет не продали.
– А куда ты едешь?
– Я еду в N, к отцу, не алвером же еду заниматься.
Алвер - "купи-продай", то есть спекуляция, основное занятие местного населения.
– Да, ради Бога, занимайся алвером, разве мы имеем что-то против?
Шмон окончился, начальник отдал мне деньги и документы. Потом, в поезде, я пересчитал свои деньги, вроде бы ничего не стырили. А позже мне один мужик в поезде рассказал, что у них есть обыкновение сделать вид, что проверяют бабки на подлинность, а возвращать хозяину сумму, меньшую, чем та, которую он им дал.