Путевые заметки странника по мирам. Про пряности, снег и трели ветра
Шрифт:
И вновь нас окружал лишь бледный пятак снега, да медленно оседали в свете фонаря снежинки – это было даже красиво. А снаружи этого ореола, будто мы были защищены неким магическим кругом, нетерпеливо переминалась Она – черная, огромная и голодная.
Наконец мы добрались до его дома. Во дворе я заметил сугробик, от которого шла цепь. Хозяин досадливо сплюнул и поддел снег ногой. Из белого выступил клочок рыжего меха, и я охнул – пожалуй, слишком громко.
– Уже пятый пес за два месяца. Собакам она не по зубам! У-у-у, тварюка, и никак от нее не избавишься!
Я осторожно обошел
В камине весело потрескивали бревна, плюясь искрами на пол. На коврике свернулся клубком толстый черный кот. Правда, окон здесь не было – да и зачем они, когда в любой момент с улицы в дом может заглянуть Она, улыбаясь и щуря луны-глаза?
И все равно я прекрасно слышал, как Она завывает снаружи, скребется когтями по стенам, шуршит на крыше. И с ужасом думал о том, что рано или поздно мне придется выйти наружу, и тогда я столкнусь с Ней лицом к лицу.
– А перебраться куда-нибудь в теплые края не думали? – сипло поинтересовался я, когда он дал мне чашку какао. Напиток прогрел моментально, с одного глотка и до самых костей, даже ноги стали ватными.
– Куда? – он хрипло засмеялся, и я увидел, как на его бороде тает снег, а изо рта идет пар. – Она ж приклеилась, как банный лист – всюду следует. Везде Она, проклятая. А вот на востоке, говорят, зимы и вовсе нет – но я туда ни ногой! Там чудные все какие-то. И жару я не люблю… какая бы Она ни была, скотина, а привык уже к Ней. Главное – научиться с Ней бороться. А вот кто послабее… ну, зима всегда собирает свою жатву, сынок. Знаешь, утром перестанет так мести. Утром ты сможешь пройти спокойно, Она тебя не поймает.
– Ну, да… – неохотно согласился я. Единственная мысль, которая сейчас крутилась у меня в голове, была примерно такой: «На улицу – ни ногой, никогда в жизни!».
А утром, как он и говорил, в мире воцарились тишь да гладь. Солнце лизало похожий на зефир снежный покров, и никаких тебе жутких теней или глаз-лун. Морозец кусал кожу – но так, по обязательству. Она затаилась до ночи, но не ушла – нет. Я знал это. Она все еще была здесь – наблюдала, выжидала, нашептывала колыбельные. Незаметная, огромная и вечно голодная. Она хищно щурилась и ждала, когда ты приляжешь на перину снега, чтобы вздремнуть…
Путешествие 5. Город-Между. Монеты и бумажные кораблики
Обычно, в какие бы города я не попадал, я встречался там с людьми… с живыми людьми, конечно; с разным цветом кожи и мировоззрением, а иногда даже с не совсем людьми…
Но естественно – с живыми, из плоти и крови, как же иначе?
Я даже не представлял, что бывают города, подобные этому… Мне всегда казалось, что я попаду в такой город в последнем своем путешествии, когда заплачу лодочнику две золотые монеты, и он переправит меня на тот берег…
Сразу за поворотом дорога сделала резкий вираж, открыв глазам головокружительный обрыв. Теперь идти приходилось, цепляясь за редкие сухие травинки, а под ногами шипела змеями осыпь. По правую руку скалилась
От сырости кожа зудела, а белые камешки были такими скользкими, что я передвигался медленно, как черепаха. Каменные пласты наслаивались один на другой, как неаккуратные коржи в пироге, образуя стену, из которой торчали курчавый жесткий мох и ягель. Поросль царапала ладони, но мне приходилось за нее хвататься, чтобы удержать равновесие. Я уже вдоволь наглотался дождевых капель и напился ароматами мокрой земли. Все, чего мне сейчас хотелось, это поскорее нырнуть в какое-нибудь сухое тепло.
Передвигаться по такой «дороге» было самоубийственно, и вот вам, буквально в паре метров от меня сверху вниз проскакал бодрыми прыжками белоснежный архар. Он уже исчез в тумане, а я еще долго слышал цоканье его копыт в ватной тишине.
Я уже успел сто раз пожалеть, что выбрал именно эту дорогу, но поворачивать назад не имело смысла. Я надеялся исключительно на то, что как можно скорее выберусь из чрева этих неприветливых гор, ведь любая дорога куда-то да приводит, верно? И по ней, пускай и нечасто, все же ходили люди, а не только горные козлы.
Наконец за очередным поворотом дорога сделала резкий крен наверх, и я, приободрившись, ускорился. Помогая себе руками, цепляясь за выступы и пучки трав, я неумело взбирался по камням, уже чувствуя, что почти достиг вершины.
И я не ошибся. Опасный подъем закончился, и теперь передо мной лежало ровное широкое плато. Здесь было еще более зябко и ветрено – на такой-то высоте! – а все внизу исчезало в разбавленном молоке тумана. Изредка над головой посвистывал разбуженный ветер да неприветливо хохлились темные мокрые ели.
На плато туман немного развиднялся, таял под ногами, но открывающийся глазам пейзаж был насупленным и заплаканным. Дороги как таковой дальше не было; она терялась в редкой траве, так что я пошел наугад, просто вперед. Вскоре я увидел и указатель, если его можно было так назвать: прямо на моем пути возник округлый, ноздреватый валун, весь в зеленых пятнах мха и черных подтеках, на котором кто-то накарябал стрелку.
Ни один человек в здравом уме не пошел бы в том направлении, но я был странником и не был знаком со здравым смыслом. Для меня стрелка означала, что здесь есть люди, которые хотели таким образом подать другим знак, вот и все.
И я двинулся дальше. Лес медленно полз по обе стороны от меня черными полосами стволов, устремляющихся ввысь, между которыми клубилась серая марь. Туман снова стал сгущаться, а под ногами громко чавкала жидкая грязь.
На ветках стали попадаться обрывки некогда белых лент, таких истрепанных, словно ветер и дождь рвали их уже на протяжении многих лет. Они колыхались, подобно маленьким белым призракам. Тишину нарушал лишь редкий стук капель да чавканье моих шагов.
Когда мои силы были уже почти на исходе, из тумана впереди стали прорисовываться очертания ворот, вернее, того, что от них осталось. Высокие темные колья точно уходили в никуда, а ограждение пожирал туман. Здесь так и веяло запредельной жутью. Не лучшая идея заходить внутрь, правда же?..