Пути Господни
Шрифт:
– У Ильи сегодня выходной, он с детьми поехал в аквапарк, а то второй месяц все обещает.
– А ты что же не поехала?- Борис вышел из ванны, вытирая лицо полотенцем.
– Кто же тебя будет встречать, кормить?
Мужчина улыбнулся. Подошел к дочери, хотел обнять и поцеловать, но та ловко увернулась:
– Э э э..., нет. Вот как побреешься, тогда пожалуйста. Хватит мне одного ежика.
Малышев улыбнулся.
– Погоди, вот Ванька с Данькой подрастут, они тебе с двух сторон будут свои метки оставлять.
– Когда у них щетина начнет отрастать, там
– Чем кормишь?- присаживаясь на стул, спросил Борис и сам же ответил, обнаружив на столе тарелку,- О борщок!
Только от одного вида блюда, Малышев понял, как он проголодался. Солидный кусок мяса возвышался над золотисто-красной поверхностью, увенчанный белой шапкой сметаны и зелени.
– А себе что же не положила?- поинтересовался он, уплетая борщ.
– Мальчишек подожду, уже скоро должны приехать. Расскажи, как ты съездил?
– Два первых, три вторых, и еще одна бронза, общекомандное второе место,- похвастался мужчина.
– Здорово! Мальчишки, наверное, рады?
– Не то слово, от счастья аж светятся. Но всех больше, по-моему, Семенов из спорткомитета. На радостях так набрался, что проспал в автобусе всю дорогу, но перед тем, как провалиться в сон, пообещал торжественно вручить команде грамоту от администрации района, а лично мне благодарственное письмо. Вот так!
– Что-то случилось?- спросил Малышев, заметив, как изменилось выражение лица у дочери.
– Ничего особенного,- ответила та, вставая и направляясь в комнату,- просто совсем вылетело из головы, а ты напомнил. На другой день, как вы уехали, тебе пришло письмо. Через минуту Василиса вернулась и положила его на стол.
Конверт был необычным. Ни обратного адреса, ни почтового штампа, лишь в графе кому, Малышев увидел свою фамилию.
– Странное какое-то письмо,- произнес Борис, повертев конверт в руках.
Внутри был обычный тетрадный листок в клетку сложенный пополам. Он пробежал глазами коротенький текст. Потом еще раз, более вдумчиво:
"Этим письмом уведомляю Вас, что гражданская панихида отца Никодима (Разумовского) состоится в церкви Богоявления...".
Письмо было без подписи.
Радужное настроение испарилось.
– Что-то случилось?- поинтересовалась дочь, увидев, как изменилось лицо у отца.
Малышев протянул письмо и встал из-за стола. Есть уже не хотелось.
Борис снова "окунулся" в ту ночь, которая бесповоротно изменила судьбы каждого.
... Они больше не виделись с Разумовским, словно сама жизнь столкнула их всего на один день, чтобы дать друг другу что-то важное, может быть самое главное в жизни.
После того, как Малышев привез Олега домой, тот слег. Так что дочь похоронили рядом с матерью без него. Врачи осторожно делали прогнозы, уж очень не стабильно было состояние олигарха. Лишь ближе к весне, Разумовский начал потихоньку выздоравливать, но Бориса давно не было в его окружении. Охранника уволили с "волчьим билетом" на следующий же день после случившегося.
Малышев не удивился, когда через некоторое время узнал, что Разумовский продал успешный бизнес, все движимое и недвижимое имущество (за исключением дворца в котором жил, его он подарил детскому дому), организовал несколько благотворительных фондов, перевел туда все деньги и..., исчез.
"Вот значит, куда тот "пропал"?! Не могу похвастаться, что смог бы поступить так же?!",- думал он про себя, глядя в окно.
Он был очень благодарен Разумовскому. На следующий день после их разговора на кладбище, он забрал дочь из клиники. А потом долгими вечерами они вместе рисовали.
Отгадайте с одного раза что...?
– Вчера похоронили,- раздался за спиной голос дочери,- Все равно поедешь?!
Малышев лишь кивнул в ответ головой.
Борис неторопливо шел по тенистой аллее, прислушиваясь к негромкому щебету птиц и шепоту заблудившегося в листве деревьев ветра. Июньское солнце щедро дарило свое тепло, уставшей от долгой зимы, природе.
Редко кто ходит на кладбище после обеда, тем более вечером, после шести. Малышев это знал, но ждать следующего дня не хотелось. Искать долго не пришлось. Ноги сами привели его в нужное место. Еще издали он заметил яркое пятно, которое притягивало к себе взгляд.
Сирень, которая раньше почти полностью скрывала ограду, куда-то исчезла, словно никогда не росла. Зато были цветы. Живые и искусственные они лежали и стояли повсюду. Их было так много, что скрывали деревянный крест и ограду. И среди этого бушующего изобилия красок стояли две стройные рябинки. Прижимаясь друг к другу они больше походили на мать и дочь, которые всматривались вдаль, словно поджидали кого-то. Того, кто был им бесконечно дорог, кого они любили всей душой и того, кто непременно вернется. Он лишь немного заплутал в бесконечных лабиринтах дорог и тропинок, разыскивая ту единственную, которая ведет к ним.
"Откуда столько цветов?",- вертелся в голове неуместный вопрос.
Борис подошел ближе. На свежем холмике, утопающем в цветах, стояла фотография Разумовского. Необычно было видеть бывшего олигарха в одежде священника. Строгое мужское лицо почти скрывалось в окладистой бороде и лишь его глаза светились любовью и верой.
Мужчина нагнулся и положил свой букет к остальным. Прошел дальше в ограду, чтобы поправить завалившийся на бок венок. Внезапно Малышев почувствовал что-то под ногой. Он присел на корточки и разгреб руками свежую землю.
Это было похоже на чудо. Борис огляделся, не понимая, откуда тот взялся. Как его не сломали и не затоптали, оставалось только гадать. Небольшой росток, упорно пробивался сквозь комья глины, навстречу солнцу (а может и не только ему). Крохотный, щуплый дубок мало чем походил на своего могучего собрата. Разве что той внутренней силой, энергией, несгибаемой волей, что жила в нем, что отличает его от других.
Решение пришло само собой. Малышев аккуратно выкопал саженец, разгребая руками рыхлый грунт, чтобы не повредить корни, и перенес деревце ближе к рябинкам. Когда дело было сделано, мужчина разогнулся. Впервые за вечер на его лице появилась улыбка.