Пути Предназначения
Шрифт:
Авдей поднялся с матраца, подошёл к Николаю.
— Ты был прав тогда, — сказал Николай. — Ты показал мне истину. Но истина как огонь — может согреть, а может сжечь. Живых она согревает, а мёртвых сжигает в прах, чтобы зря место не занимали. Я был полужив-полумёртв, поэтому меня только обожгло. Это как электрошок, которым запускают остановившееся сердце — больно, но целительно. Только дурак будет винить врача за такую боль…
— Коля…
— Подожди, — остановил его Николай. — Ты не всё знаешь… Я хотел убить тебя. Копирайт был как бластер. Только твой отец успел встать под выстрел. Мой батя сделал бы то же самое. И любой отец в Иалумете и Ойкумене. Если, конечно, это отец по сути, а не по названию…
— Но…
— Не смей себя ни в чём винить! — схватил его за плечи Николай. — Ты всё правильно сделал. Спасённые жизни и души лицеистов стоили того, чтобы пойти ради них на смерть. Твой отец это знал. А вот я думал только о себе. — Он отпустил Авдея, на шаг отступил. — Ты помог мне вновь стать живым. А я хотел тебя убить. Это мерзко и подло. Это предательство. И пресвятой меня наказал. Он забрал Гюнтера. Заставил меня оборвать его жизнь. Теперь я знаю, что такое, когда близкие уходят из жизни задолго до отмерянного им срока. И уходят по твоей вине. Только у меня вина истинная, а у тебя — ложная. Слышишь, Авдей, ложная! На самом деле ты ни в чём не виноват. Всё случилось только из-за меня.
— Как умер Гюнтер? — спросил Авдей. Изуродованную руку повело судорогой. Авдей сжал её левой рукой, остановил дрожь.
— Вечером двадцать третьего, часов где-то в девять, мне позвонил Винсент. Сказал, что отец забирает его из цирка, а с тебя снимаются обвинения в Погибельничестве. Ты пойдёшь под суд как обычный мятежник и будешь сослан в Гирреан. О том, что тебя из коллегианской управы переводят в СИЗО охранки, тоже сказал. Я доложил об этом руководству братства. У любого из нас, даже у самого младшего ученика, есть сетевой канал экстренной связи… Уже через час началась подготовка к твоему захвату. Но вмешались орденцы. Наше командование только обрадовалось: перехватить объект у светозарных проще, чем у охранки. Мы дождались, когда белорылые довезут автозак почти до самого порта, и начали перехват. Тогда я подумал, что судьба даёт мне шанс убить тебя. — Николай криво усмехнулся: — Автозак — это ведь самый обыкновенный лётмарш-бус, разве что с решётками. На СТО я перевидал десятки бусов. Я знал, куда надо стрелять, чтобы взорвать энергокристаллы автозака. Тогда бы и машину, и пассажиров разнесло в молекулярную пыль. И ответственности никакой. В суматохе никто бы не понял, кто сделал выстрел. Братиане думали бы на орденцов, орденцы на братиан. Ведь есть немало людей, которые норовят уничтожить то, чем не могут завладеть сами, чтобы оно другим не досталось. Так что я был бы вне подозрений. — Николай замолчал. Перевёл дыхание, словно перед прыжком в ледяную воду, и продолжил: — Мы все были на авиетках. Все в шлемах, лиц не видать. И фигуры у всех одинаковые — орденцы в камуфляжке, мы в форме гонщиков. Я выстрелил, орденец бросился под выстрел… Иначе было автозак не спасти. Только принять заряд на себя… А на утро, в десять часов, позвонил наш с Гюнтером общий знакомый. Друг. Он тоже орденец. Гюнтер в орден вернулся, я тебе не сказал… В тот же день, когда по новостям объявили о твоём аресте. — Николай отвернулся. — Он не хотел верить в моё предательство. То есть сначала понял всё так, как надо. А после стал всякие оправдания мне придумывать… Будто бы семью у меня в заложники взяли. — Николай опять замолчал. — Пресвятой Лаоран… — сказал он тихо. — Всемудрый мой владыка, ведь это я предатель и убийца! Так почему ты заставил расплачиваться за мои грехи невиновного?! Почему для того, чтобы покарать меня, надо было убить парня, который только начал жить? Ему же только двадцать лет было! Пресвятой, зачем?!
К Николаю подскочил чернокожий коллегианец, резко тряхнул за плечо.
— Прекрати истерику!
Николай отшатнулся, заморгал, будто внезапно попал из сумрака на яркий свет.
— Ты ведь не просто так пришёл? — сказал коллегианец. — Что ты хотел?
— Я помогу вам бежать.
— Не нам! — шагнул к Николаю светловолосый коллегианец. — Авдею. Всем табором оттуда не уйти.
— Один я не пойду! — отрезал Авдей.
— Я выведу всех, — сказал Николай. — Сначала хотел увести одного только Авдея, но теперь вижу — забирать надо всех.
— Кстати, — вспомнил молодой беркан, — а где тот визгливый браток? Мы его с захвата не видели.
— Пристрелили, — ответил Николай. — Он из Ночных Ангелов оказался, а с ними у Цветущего Лотоса вражды ещё больше, чем с коллегией.
— Когда отсюда выберемся, — сказал Авдей, — надо будет разделиться. Поодиночке спрятаться легче. Мы об этом ещё в автозаке говорили.
— Да, — кивнул негр.
— Тогда пошли, — сказал Николай. — У меня всё готово — и транспорт, и одежда. Деньги тоже есть, подчистил слегка братианскую казну. Ну что, идём?
— Идём, — ответил Авдей.
Адвиаг сидел на скамейке в парке Алмазного Города. Руки бессильно лежали на коленях. В глазах пустота.
Подошёл Пассер, сел перед ним на корочки.
— Винсент Фенг для ВКС интереса не представляет, — бесцветно произнёс Адвиаг. — ВКС не вмешивается во внутреннюю политику суверенных государств без крайней на то необходимости.
— Герни… — прошептал Пассер уменьшительное, домашнее имя Адвиага, которое не решался произнести много лет, с тех самых пор, как Адвиаг стал начальником отдела в службе охраны стабильности. — Герни… — Пассер взял ладони руки Адвиага, сжал осторожно и крепко.
— Казнь назначена на первое декабря, — ответил Адвиаг. — Их содержат в карцере для теньмов Филиппа. Мне туда не добраться. Их сожгут на костре, Берт! Как в ойкуменском средневековье.
— Нет, Герни, — в ужасе пролепетал Пассер. — Этого не может быть… Это же…
— А я не смогу предать им яд… — говорил Адвиаг. — Они будут гореть живыми…
— Нет, Герни, нет! Такого не может быть. Филипп ведь не безумец! Расстрел, гильотина, виселица… Так казнят везде, где есть смертные приговоры, но чтобы публичный костёр… Этого не может быть! Инспекция ВКС…
— Я очень просил инспектора, — сказал Адвиаг. — Я даже пресвятого так никогда не просил… Но инспектор сказал «Нет».
Пассер прижался лицом к его рукам. Если бы только можно было забрать его боль себе!
— В древности, ещё за долго до Раскола… — медленно, как в полусне говорил Адвиаг. — И даже до того, как пресвятой сотворил нашу капсулу… На Келлунере Изначальной, планете, породившей берканов… — Адвиаг замолчал.
— Что было на Келлунере? Рассказывай, не молчи!
— Мои предки верили, что если душа убитого напьётся крови убийцы, то вскоре возродится в нашем мире… Вернётся к тем, кто его ждёт. Кому он дорог…
— Герни, ты же не…
— Максимилиан, император Бенолии. Филипп, наследник трона. Мариус Вардес, генеральный инспектор ВКС. Они убили моего сына. Лурана умерла от реммиранги. Это была судьба. Лурана ушла безвозвратно. Но Винсента убила людская воля. Я смогу вернуть его.
— Я с тобой, Герни. Что бы ты ни сделал, я буду с тобой.
Адвиаг притянул его за плечи, посмотрел в глаза.
— Ты всегда был со мной. В Иалумете и даже в Ойкумене нет, не было и не может быть друга лучше, чем ты. Но сейчас ты должен уйти. Этот путь лишь для меня.
— Я иду с тобой, Герни. До конца. Это и мой путь. Винсент и Ринайя мне не чужие.
Адвиаг крепко обнял его, прижался так, словно искал опору. Пассер похлопал его по плечу.
— С чего начнём, Герни?
Адвиаг высвободился из объятий, достал телефон. Выбрал номер.
— Как самочувствие Михаила Семёновича Северцева?
— Что? — вскочил Пассер. — Чьё самочувствие?!
— Полностью готов к разговору? — повторил слова телефонного собеседника Адвиаг. — Отлично. Немедля доставить его ко мне в кабинет. И обращаться вежливо! Очень вежливо. Вы поняли? Тогда выполнять!