Пути-Пучи

Покровский Владимир Валерьевич

На самом деле я думаю, что это что-то древнерусское и связанное с ендовой.

Познакомились мы с ним еще в детском саду, не помню как, но, кажется, началось с драки - что-то там такое было насчет песочницы, еще воспитательница наша Валентина Витальевна нас разнимала.

Да, чуть не забыл. Если вдруг у этой рукописи появится читатель, то сразу прошу у него прощения за некоторые огрехи в составлении книги - я не обладаю талантом или, во всяком случае, опытом профессионального литератора, и меня мои воспоминания могут завести бог

знает куда. Я постараюсь сделать так, чтобы повествование мое не было особенно скучным, но честно сказать, не думаю, что даже я, совершенно не умеющий передавать истории в текстовом формате, смогу рассказать скучно то, что не скучно по определению.

Словом, дружили мы с этим Сашей с детства, учились, правда, не вместе, а с разницей в один класс (он был младше меня на год), но отношения поддерживали всегда, когда только могли. Где-то лет в двенадцать-четырнадцать судьба, как водится, разбросала нас в разные стороны. Сначала он ушел в Суворовское училище, потом и мама его куда-то переехала (очень мне нравилась его мама - молодая женщина, почти девочка, брошенная, как я сейчас понимаю, мерзавцем-мужем, пела нам на гитаре душещипательные романсы про неразделенную любовь и про деву, плачущую на могиле), и я уже начал подумывать, что вот, мол, это моя первая в жизни потеря...

Но потом случай снова свел меня с моим другом. Я так радовался! Это был вокзал или кинотеатр, я точно не помню, помню только, что какое-то общественное место. Я страшно не люблю потерь, поэтому был рад Ендобе, как самому близкому существу на свете. Тем более, что насчет близких существ у меня в то время наблюдался некоторый дефицит.

Маленькое а про по. Я знаю, так не бывает, чтобы встреча с дорогим другом детства своим началом не запомнилась. Я просто обязан был этот момент запомнить, и хотя на память не жалуюсь, особенно в цифрах, но вот выпало как-то, не помню, что-то странное в этом. Я не пьян был.

Он, похоже, тоже обрадовался встрече, хотя узнал меня не сразу, не то что я его. Он был в штатском, капитан в отставке, но выправка и все прочее военное в нем чувствовались. "Я вообще не ушел бы из армии, но там сейчас совсем плохо, не платят абсолютно, подножный корм", - сказал он, утащив меня, тем не менее, в довольно, по моим меркам, дорогой ресторан.

Ах, как я радовался своему Саше Ендобе, как пил с ним вгорькую в том ресторане! Он тоже пил и что-то мне такое странное говорил, я сейчас уже не помню, что именно, помню только, что закончили мы у меня, с двумя или тремя полными бутылками коньяка, а он, уже расплываясь передо мной, плакал о чем-то. Ей-богу, плакал!

Новости начались поутру, когда мы распечатали чудом оставшуюся бутылку. Был он, естественно, мрачен и сильно нездоров, смотрел волком и вздыхал натужно. Потом вдруг сказал:

– Ничего, я у тебя поживу?

В то время я в очередной раз расходился со своей второй женой Светой, как обычно, считая, что навсегда, поэтому пожал плечами и согласился.

– Вон диван, вон сортир, вон кухня. Станок для бритья чтоб свой!

Он жутко обрадовался, а потом вдруг сказал странную вещь:

– Ты не бойся, на тебя-то они не выйдут.

Я тоже был немного не в себе после вчерашнего, поэтому не спросил, кто такие они и зачем им на меня выходить. Подумал мельком, что у Сашеньки моего заморочки начались с братками, а значит, чего-то добился в этом мире Автобус, в отличие, например, от меня.

Он, кстати, сказал мне тогда довольно странную вещь:

– Насчет лавэ не волнуйся. Деньги мне достать, в любом количестве - два пальца об асфальт! Особенно баксы. Рубли труднее, но тоже можно.

Я пьяно спросил:

– В любом количестве?

Он ответил так же пьяно:

– В любом. Но это требует дополнительных измерений.

– А пчму?

– Я настроен на баксы. А рубли - не люблю.

Что на самом деле требует "дополнительных измерений" – переход с долларов на рубли или добывание денег в любом количестве, я так тогда и не выяснил, Сашин ответ меня полностью удовлетворил.

Ночью, часа в три, он меня разбудил, испугав при этом.

– Вовка, ухожу, - сказал он.

– А?
– сказал я, пытаясь разлепить веки.

– Ухожу я, надо. Ты тут это... Просьба у меня к тебе есть, ладно?

– Ну, конечно, какой базар... А ты чего, ведь рано еще?

Я никак не мог проснуться.

– Опасно, - сказал Автобус.
– Просьба есть.

– Ну, давай просьбу.

– Чемоданчик мой сохрани, а? На время. Денька два-три, может, неделю, я точно не знаю, потом приду, погудим как следует, а сейчас надо, а?

– Ну, оставляй свой чемоданчик, без вопросов, - сказал я.

– Ага, - кивнул Автобус.
– Только ты его припрячь куда-нибудь. Так, чтоб не видно.

– О'кей, - мне жутко хотелось спать, и только когда он хлопнул дверью, я вспомнил, что вообще-то Сашу Ендобу я встретил без всякого чемоданчика, пустые у него были руки. И откуда у него утром эта поклажа взялась, я в толк взять не мог. Но отложил разбирательство на потом и снова рухнул в койку.

Вообще-то у меня работа такая, что каждый день на нее ходить не обязательно, хотя обычно хожу, чтобы не вызывать лишнего раздражения. Короче, в тот день на работу я не пошел.

Полдня слонялся больной по квартире, которая вдруг стала жутко неуютной, то присаживался у стола, то на койку валился и тут же вскакивал, телик выключил категорически, попробовал было водку - коньяк закончился, - но и та не пошла, да и холодно почему-то стало, и мысли о самоубийстве начали одолевать, хотя я вообще-то абсолютно не суицидальный тип.