Пути развития английского романа 1920-1930-х годов
Шрифт:
Теория «интуитивизма», теория «бессознательного» порождена страхом перед реальной действительностью, стремлением уйти от научного познания ее законов. В теории Бергсона место разума заняла мистика. Материалистическому разрешению вопроса о соотношении бытия и сознания Бергсон противопоставляет свои идеалистические представления. Они легли в основу его теории «длительности» и его учения об особенностях человеческой памяти.
По учению Бергсона единственной реальностью является наша личность, наше, «я», которое длится, находясь в постоянном временном истечении. Эта «длительность», это непрекращающееся течение психической жизни и есть единственная реальность. Воспроизвести ее — это значит передать бесконечное разнообразие свойственных психической жизни человека настроений, переживаний, чувств.
В своей философии Бергсон уделяет много внимания
Память-привычка — это реакция на испытанное раздражение, это память рассудка, которая может воспроизвести прошлое в определенной последовательности, но она не способна донести, сохранить его во всем богатстве и многообразии его красок, звучаний, образов. Сделать это способна лишь непроизвольная спонтанная память. Она пробуждает бессознательные воспоминания, не приуроченные ко времени и возникающие вне зависимости от нашей практической деятельности в настоящем. Это память, основанная на высоко развитой интуиции. Благодаря ей можно заново пережить прошлое; толчком к этому может стать внешне совсем незначительное явление (солнечный блик, вкусовое ощущение, звук и т. п.).
Философия «интуитивизма» Бергсона, его теории о «длительности» и особенностях памяти наиболее полное выражение получили в творчестве французского писателя Марселя Пруста. В своем многотомном романе «В поисках утраченного времени» Пруст стремится к передаче движения времени, к детальному воспроизведению прошлого в его непрерывном течении, ежесекундно отражающемся в сознании героя.
Однако, обращаясь к анализу человеческой психики, Пруст изолирует ее от окружающего. Его интересует ее «истинная», «общечеловеческая» сущность. Он претендует на большие обобщения, говоря о психике и интеллекте вообще.
Все это и определяет своеобразие его романа, лишенного композиционной четкости, определенного сюжета и ясно очерченных образов. Но вместе с тем текучая проза Марселя Пруста тонко передает мимолетные впечатления и мельчайшие нюансы настроений.
Подобные явления имели место и в литературе Англии. Для английских модернистов — прежде всего для Вульф — творчество Пруста, особенности его манеры служили образцом.
Наиболее полно фрейдизм и бергсонианство были реализованы в творчестве Джеймса Джойса, который попытался с помощью психоанализа объяснить все явления действительности [11] . Провозглашенный модернистами вершиной повествовательного искусства «Улисс» Джеймса Джойса — наиболее убедительное свидетельство деградации романа.
11
Используя метод психоанализа, Джойс вместе с тем высказывал свою неприязнь к Фрейду. См.: G. Ellman. James Joyce. New York, 1959.
На всем творчестве Джойса лежит печать пессимизма и отчаяния. Темы одиночества человека, бесперспективности его существования звучат в его произведениях. Стремясь проникнуть в глубины человеческого подсознания, проследить поток мыслей и сложное в своем прихотливом переплетении движение чувств, Джойс концентрирует внимание на темных подсознательных инстинктах, которыми, по его убеждению, определяются поступки человека.
Проблема историзма в творчестве Джойса снимается полностью. Для него история человечества — это поток подсознательной жизни. Отметая понятия пространства и времени, он рассматривает человека как комплекс инстинктов.
В своих романах Джойс предстает перед нами как своеобразный мифотворец. И подобно тому как Зигмунд Фрейд, «несмотря на свои научные стремления и намерения, был нетерпеливым и непредусмотрительным мифотворцем, который тщетно пытался перескочить через временный пробел в знании физиологии головного мозга, так что его психоанализ представляет явление кратковременное, вызванное ситуацией настолько преходящей, что она стала исчерпываться, как только он стал ее эксплуатировать» [12] , так и Джеймс Джойс, пренебрегая фактами реальной действительности и отказавшись от раскрытия взаимосвязи и взаимозависимости явлений, .попытался создать, исходя из своего превратного представления о человеке, вымышленную им картину мира.
12
Г. Уэллс. Павлов и Фрейд. М., 1959, стр. 598
Вполне определенный смысл приобретает его обращение к образам греческой мифологии и уподобление его героев Одиссею, Пенелопе, Телемаку. Джойс творит пародию на человечество, создает зловещую в своем роде карикатуру, но вместе с тем он усматривает в своем ничтожном Блуме, чувственной Молли, опустошенном Стивене Дедалусе те извечные свойства человеческой натуры, которые не зависят от смены веков и общественных формаций, и ставит знак равенства между значительным и мелким.
Джойс самым непосредственным образом перекликается с теорией Фрейда, которого не случайно называли творцом новой религии. Отказавшись от экспериментальной физиологии, от данных опыта, Фрейд повернулся спиной к науке и обратился к лженауке; «содержанием работы Фрейда была описательная физиология и анатомия, осуществляемая посредством тщательного микроскопического наблюдения» (курсив Г. Уэллса) [13] . «Фрейд в одиночестве мучился над рождением психоанализа посредством толкования сновидений, фантазий и невротических симптомов, личных и своих пациентов» [14] . Субъективный идеализм подхода Фрейда к человеческому сознанию приводил его к созданию лженауки о психической деятельности. Со временем он и сам во многом осознал свое заблуждение и был вынужден признать ошибочность своих исходных позиций.
13
Г. Уэллс. Павлов и Фрейд. М., 1959, стр. 599.
14
Там же, стр. 600.
Грандиозную панораму, основанную на превратном представлении о человеке, создает и Джеймс Джойс. Его метод основан не на отражении и обобщении явлений действительности, а на детальном описании натуралистических подробностей, в потоке которых тонут отдельные критические ноты, на сложной системе формалистических ухищрений, убивающих подлинное искусство.
Фрейд творил инстинктивную теорию человеческой природы, он «восстановил в современной науке те способы объяснения явлений, которые были присущи древней, а еще более — средневековой мифологии» [15] . Особенности психологии личности он пытался ограничить узкими рамками ее физиологических потребностей и прежде всего — сексуальным опытом.
15
В. Днепров. О фрейдизме и реалистическом романе. «Иностранная литература», 1963, № 7, стр. 199.
Сходным путем идет в своем творчестве и Джеймс Джойс. Стремясь создать универсальную, всеобъемлющую картину жизни человечества, он обращается к сложной системе аналогий, уподоблений, символов. Герои «Улисса» живут в начале XX века, но это не имеет ровно никакого значения: они — воплощение извечных свойств натуры человека, и Джойс уподобляет их героям древнегреческой мифологии.
Бесплодность метода Джойса не преминула сказаться в его же собственном творчестве. В своем последнем романе «Поминки по Финнегану» он обратился к новой форме эксперимента: попытался проникнуть в тайны подсознания спящего человека, передать, посещающие его видения и дать им истолкование. Героиня романа изображена и как женщина и одновременно как река. В строении фаз, в звучании слов Джойс стремится передать журчание льющейся воды, ритм речного потока. Применительно к «Поминкам по Финнегану» нельзя говорить ни о композиционном единстве, ни о сюжете, ни о системе характеров. Поток сознания расщепленного лишенного целостности, разрушает рамки романа.
Влияние фрейдизма не проявилось в столь непосредственной форме в творчестве Вирджинии Вульф и других писателей «психологической школы» (Мэй Синклер, Дороти Ричардсон), хотя и для них оно не прошло бесследно. Но все же в большей степени они тяготели к «философии интуитивизма» Анри Бергсона.
Отвергая принципы реалистической эстетики, они считали своей основной задачей исследование психологической жизни человека. Объективный мир интересовал их лишь в той степени, в какой он отражался в сознании их героев.