Пути зла
Шрифт:
Тобес начинал злиться. Джонни почти физически ощущал исходившие от него волны ярости. Они крадучись обошли дом и подошли к раздвигающимся высоким окнам. Тобес достал нож и довольно долго провозился с ним. Потом исчез на некоторое время, пополз на четвереньках, будто что-то искал.
– Джонни, – мальчик подскочил от неожиданности, Тобес двигался совершенно бесшумно, – приготовься драпать. Если услышишь какой-нибудь шум, беги со всех ног. Добежишь до машины и жди меня.
Тобес глубоко вздохнул, прислонился к стеклам и осторожно раздвинул их в стороны.
– Ты
Они вошли. Абсолютная темнота. Вскоре Джонни сообразил, что окружавшие их серые предметы – это мебель; кое-что он уже мог разглядеть. Тобес задернул занавески. Прошел к двери, ведущей в другую комнату, и включил свет.
Щурясь от яркого света, мальчик огляделся. Какое изумительное зрелище. И как уютно… Много книг, и везде, куда ни глянь, – цветы. В основном красные и белые. И повсюду сосуды с благовониями – каждый на отдельном столике. Сосуды всевозможных форм и размеров. На улице Джонни было холодно, но сейчас он стал отогреваться. И на душе у него тоже потеплело. Ему нравился этот дом!
– Кто живет здесь? – выдохнул он.
– Человек, который лучше всех понимает меня, – ответил Тобес; он стоял у окна, через которое они вошли, накрепко запирая его. – Друг. Человек, который живет в храме мира и гармонии.
Тобес взглянул на Джонни. Глаза его сверкали. Мальчик понимал, что Тобес, очевидно, пытался рассказать ему о чем-то, но не мог найти подходящих слов. А Тобес вдруг рассмеялся, рассмеялся жутким отвратительным смехом. Так он смеялся, когда разыгрывал роль привидения.
– Тобес, ты не привидение. Прекрати.
– Что?
– Я ведь уже говорил тебе, что терпеть не могу этот твой смех. Почему ты не хочешь понять? Ты не должен притворяться привидением, ты – потрясающий человек. – Он подошел к нему. – Ты замечательный. Я люблю тебя.
Но Тобес отмахнулся от него:
– Что ты болтаешь? Не понимаю, о чем ты.
– Что здесь понимать? Все и так понятно.
– Ты что, считаешь меня извращенцем? Так? – Тобес толкнул его кулаком в грудь. Джонни чуть не упал.
– Что такое «извращенец»?
Тобес долго смотрел на него; потом раздраженно передернул плечами и повернулся к Джонни спиной.
– Жрать хочу, – мрачно заявил Тобес. – А ты?
– Не мешало бы.
Странно, но Джонни не обиделся на Тобеса; тот обращался с ним совсем не так, как Майк Андерсон, который отталкивал его, потому что вечно был занят своими делами. Тобес пошел на кухню, и Джонни последовал за ним. Кто бы здесь ни жил, этот человек, конечно, обожал белый цвет.
– Ничего, черт возьми. Только шампанское… – Тобес рылся в холодильнике. – Молоко прокисло, У-У-У!
Он вылил прокисшее молоко в раковину и перешел к шкафчикам. Вернулся с палочкой для еды. Он держал ее над головой, на лице его появилась отвратительная ухмылка.
– Как по-твоему, что нам положено делать с этим?
Джонни не стал напоминать ему, что им вообще не полагалось находиться здесь и, следовательно, они не должны ничего делать с этой палочкой.
– Пошли дальше, – сказал Тобес.
Он выбежал из кухни. Джонни услышал
– У-у-у! – воскликнул Тобес.
Он остановился. На голом дощатом полу – небольшие подушки в цветных чехлах: красные, желтые, оранжевые, синие, всех не перечислить. Джонни заметил, что здесь еще больше стеклянных сосудов с благовониями – сосудов с плавающими внутри фитилями. И еще тут стояла мощная стереосистема с динамиками, двумя магнитофонами и усилителями.
Тобес, казалось, удивился.
– Она перенесла ее, – пробормотал он. – Интересно, почему она решила разместить ее наверху?.. Но так лучше, намного лучше.
Он уверенно приблизился к стереосистеме; казалось, он прекрасно разбирался в том, что делает. Его пальцы пробежали по черным клавишам, и вспыхнули лампочки, послышалось жужжание.
В углу возвышалась изящная стойка для лазерных дисков, напоминавшая своими очертаниями башню. Тобес подошел к ней и присвистнул.
– Вагнер, – выдохнул он. – Все сочинения. Все… его… оперы.
Он взирал на стойку с таким благоговением, с каким католик приближается к алтарю. Наконец вытащил один диск и вставил его в музыкальный автомат. В следующее мгновение дом заполнила музыка. Джонни почудилось, что некие невидимые музыканты открыли окно и в комнату ворвалась буря. Он ощущал порывы ветра, грохот взбаламученного океана, видел волны, вздымающиеся к самому небу и разбивающиеся о прибрежные скалы. Тобес, прикрыв глаза, дирижировал воображаемым оркестром; палочка для еды оказалась бы здесь к месту, поэтому Джонни побежал за ней вниз. Тобес расхохотался, когда Джонни вложил эту палочку в его правую руку. Он продолжал дирижировать, с головой окунувшись в мир музыки.
Джонни опустился на подушку, которая оказалась очень удобной. Мальчика клонило в сон, глаза у него слипались. Музыка стала поспокойнее. Кто-то запел. Тобес сунул палочку в карман рубашки и плюхнулся на подушку рядом с Джонни. Мальчик прислонился к нему, положив голову на грудь Тобеса. Он чувствовал, что Тобесу это не понравилось. Ну и пусть. Джонни был счастлив.
Но Тобесу было не по себе, – ему всегда становилось не по себе, когда к нему прикасались. Джонни пришлось отодвинуться.
– Не оставлю тебя, – успокоил его Джонни. – Не оставлю, пока ты нуждаешься во мне.
Лицо Тобеса исказила гримаса – точно у него заболели зубы.
– Ты не понимаешь, – простонал он.
– Тогда попробуй объяснить.
Тобес немного помолчал, потом принялся рассказывать о себе. Джонни почти ничего не понял. Он чувствовал, что какие-то события Тобес от него утаивал, потому что боялся причинить ему боль. Это раздражало Джонни. Он протестовал. Но Тобес не придавал значения его словам, он продолжал рассуждать о разнице в возрасте между ними и о том, что он нормальный и ненавидит извращенцев, особенно когда они покушаются на таких мальчишек, как Джонни. Все это было бы прекрасно, особенно если бы Джонни знал, что такое извращенец.