Путин. В зеркале «Изборского клуба»
Шрифт:
Никаких объединяющих идей государство само предложить не в состоянии. И это не писатели за подачкой должны тянуться к Путину, а Путин должен умолять писателей помочь России восстановить нашу духовную национальную культуру, нашу национальную русскую литературу.
Президент, говоря о литературе, подчеркнул: «После развала Союза все решили, что идеологические начала творческих союзов должны быть ликвидированы, и на самом деле правильно. Но вместе с водой, как в таких случаях говорят, и ребенка выплеснули, поддержка всем творческим союзам испарилась. Хотя её можно было бы деидеологизировать, но в каких-то формах сохранить…» Он даже не подумал, а возможна ли в любой стране, в любое время хоть одна яркая талантливая книга без идей? Белых, красных, зеленых, но идей. Идей авангардных и идей традиционалистских. Идей правых, и идей левых. С одной стороны, президент долгое
Один из самых ярких писателей новой русской прозы Олег Павлов тоскует об уходящей имперской прозе:
«В произведениях многих новейших беллетристов мы не найдём изображения действительности и даже одного реального лица нашего современника, как если бы и вправду от нашего мира и современности не осталось ничего, кроме космической пыли, пустоты. Это даже не тот наш мир, что запечатлён вблизи, хотя бы как кинокамерой, а виртуальный мультфильм. Во времена Империи писатель Фазиль Искандер сказал о том, что есть литература Дома и Кочевья. Теперь, после Империи, литература скитальцев сосуществует… с литературой пришельцев. Для кого-то, по чьей-то надобности эти пришельцы оказываются мессиями, что в скафандрах разнообразных модернистских «измов» посланы наподобие космонавтов исследовать нашенское «небытие». На деле ж такой тип — пришельца — тоже платит именно современности рабскую дань экзотикой: он пишет на русском языке родной культуры о том, что уж не родное ему, а будто б и чужое, о том, от чего осталось якобы одна пустота. Это тип «экзотического писателя» не в России, а из России, «а-ля рюс», господин Азиат в модерновом скафандре и с балалайкой под мышкой!
Возбудитель «экзотической» болезни — чувство неполноценности. Но что возмещает имперская экзотика в современной литературе? Утрату высокородной, величественной поэтики целого мира. Экзотическое в нашей литературе сегодня — это и есть разнородная космическая пыль некогда целого, осмысленного, блестящего мира Империи.
Однако ж на смену уходящему имперскому самосознанию в литературе после Империи неминуемо является самосознание национальное — и то русское, что осознано уже только как русское, возвращает утраченное родство с жизнью, ясное чувство родных пределов, осязаемую, немифическую родину. Ведь она, самобытность русская, вовсе не растворилась в имперском многоцветье. Да, был большой имперский стиль, но ведь была и есть этнопоэтика русской прозы. Существует, был и есть русский человек! А потому удивительно, когда это живое, этого человека, заставляют нас лицезреть в виде некоей виртуальной реальности, пустоты, где люди не люди — а виртуальные муляжи живых существ, где жизнь не жизнь — а разветвлённый надуманный мир виртуальной игры в сущее…»
Но время этой виртуальной, муляжной литературы, о которой пишет Олег Павлов, явно проходит, даже былые лидеры постмодернизма, откровенно игровые писатели, такие как Владимир Сорокин в «Теллурии» или Виктор Ерофеев в «Акимудах», при всей фантастичности повествования идут от русской социальной реальности. Не были бы столь известны фамилии этих писателей, их можно было вообще зачислить в ряды остросоциальных сатириков, издевающихся над пороками нашего перестроечного потребительского времени, пишущих злободневную обличающую карикатуру на власть и при этом традиционно размышляющих о русском мифе и о России.
Какой уж тут постмодернизм, когда тот же Виктор Ерофеев признаётся: «Ко мне подозрительно относится интеллигенция… Меня не любят либералы… меня недолюбливает внесистемная оппозиция…», и далее, переходя уже к чисто русскому коллективистскому «мы»: «Мы не нашли в своей жизни золотой середины — середина нам кажется мещанской отрыжкой… Нам страшно, когда совесть спит, нам страшно, когда она просыпается»…
Так мог и тот же Владимир Личутин написать. Типичный русский утопизм с размышлениями о предназначении России. Типичная борьба с иноземными мертвецами, разрушающими наш русский мир.
Также и у Сорокина в его «Теллурии» игровые моменты выглядят явно обёрточными, маскарадными. А под маской всяких антиутопических героев проглядывает наша российская действительность. Он сам говорит в своих интервью: «Теперешняя Россия живёт в состоянии просвещённого феодализма, это ясно всем. А Запад… Понимаете, я не историк, не социолог и не антрополог, это всё на уровне интуиции. Но есть десятки мелочей, говорящих о том, каким уютным вдруг многим показалось средневековое сознание. Человечество по нему соскучилось. Например, Сноудену официально ответили, что, если он вернётся, его не будут пытать. Это из какой эпохи фраза?!»
Если уж даже наши главные имитаторы повернулись к реальному русскому миру, что уж говорить о русской имперской, державной прозе. Мечта об имперском мире явно приходит в сознании народном на место мечте о скорейшем эгоистическом обогащении. Приходит осознание, что и спасёмся только сообща. Поодиночке — утонем.
И нет уже в литературе явных антагонистов. Скажем, тот же новый прохановский роман «Время золотое» можно прочитать и как одобрение новому властному имперскому развитию, и как явно антипутинский роман, где имперская мечта идеолога Бекетова разбивается о корыстный и суетной мир властолюбцев, где убиваются выстрелом в лоб главные оппоненты правителя, и народ живет как бы отдельно от олигархического режима. У Сергея Шаргунова в его нашумевшем романе «1993» тоже патриоты-антиельцинисты октября 1993 года находят своё прямое продолжение в патриотах с Болотной площади декабря 2013 года. Даже на сайте «Российского писателя» мы встречаем и мечту о Святой Руси, и монархические надежды, и тут же мистику дорошенковского «Прохожего», имперскость Игоря Тюленева, страстные бушинские обличения нынешнего правления.
Мечта об имперском мире явно приходит в сознании народном на место мечте о скорейшем эгоистическом обогащении. Приходит осознание, что и спасёмся только сообща. Поодиночке — утонем.
Меня радует эта всё более объединяющая общество новая пассионарная литература. Форма явно становится вторичной по отношению к гремучему социальному содержанию. Что объединяет такого яркого авангардиста-метафизика, как Михаил Елизаров, и сугубого реалиста Романа Сенчина, что общего между «Библиотекарем» Елизарова и «Елтышевыми» Сенчина — боль за Россию, устремление вперёд. Почему так тянулись друг к другу фантаст и сюрреалист Юрий Петухов и эпический традиционалист Владимир Личутин? Почему от столь популярных и коммерческих «Сокровищ Валькирий» погрузился в глубины русского языка Сергей Алексеев? Почему даже самые либералистские проекты типа «Большой книги» или «Букера» выдвигают вперёд таких ценителей русскости, как Евгений Водолазкин со своим блаженным подвижником Лавром, или же Елизарова с «Pasternakom», или явно имперского Андрея Волоса? Почему молодой либерал Сергей Беляков так увлёкся отнюдь не либеральным Львом Гумилёвым? А Лев Данилкин — Прохановым и Алексеем Ивановым? Потому что мертвящие виртуальные надувные постмодернистские герои уже никому не нужны.
Россия, вперёд! Это уже общий лозунг всех талантливых писателей всех направлений, независимо от их стилистики и политических взглядов. Пожалуй, только русофобствующие Дины Рубины и Михаилы Шишкины изо всех сил стремятся удержаться на плаву со своей отталкивающей, разрушительной прозой. Да циничный не в меру Дмитрий Быков уже на холостом ходу пуляет во все стороны своими фейерверками. Но как было давно уже сказано, фейерверками увлекаются угасающие нации и потухшие таланты.
Вспомним, как в начале великого и трагического ХХ века объединялись вместе степенный передвижник Илья Репин и футурист Маяковский, авангардист Павел Филонов и академист Исаак Бродский, Велимир Хлебников и Сергей Есенин. Их объединяла новая яркая мечта о России. Вспомним, как в годы войны воссоединились лютые антисоветчики Иван Бунин и Иван Шмелев и сталинисты Константин Симонов и Александр Твардовский. Автор белогвардейских «Окаянных дней» восторгается поэмой «Василий Тёркин». Андрей Платонов работает во фронтовой печати и пишет блестящую статью о романе «Как закалялась сталь» Николая Островского.
Так и сейчас уже в общем движении вперёд талантливые мастера всех направлений начинают ковать новую национальную культуру России третьего тысячелетия. Уверен, найдут вновь общий язык и Станислав Куняев с Юрием Поляковым, и Владимир Личутин с Анатолием Заболоцким. Все мелкие страсти уйдут в сторону, Россия у нас одна, делить нечего. Разве только о прошлом романы Евгения Водолазкина «Лавр» и Андрея Волоса «Возвращение в Панджруд»? Нет, они указывают пути в наше будущее. Разве только о языке роман-эссе Сергея Алексеева «Сорок уроков русского»? Нет, это роман о развитии самого русского общества, русской нации. Да и в романе Сергея Шаргунова «1993» погибшие герои октября 1993 года передают эстафету нынешним мечтателям России.