Путька
Шрифт:
Путька идёт через комнату. Он прямо на цыпочках идёт. Но всё равно следы остаются.
— Тата, — говорит мама, — объясни мне, пожалуйста, где бегал Путька? Он весь в грязи!
— Гм! — говорит Димкин папа. — Если не ошибаюсь, это краска.
— А догадайся — откуда? — кричит Димка. — Ну, откуда?
— Если не ошибаюсь, — говорит Димкин папа, — из нового дома.
— А как ты догадался? — кричит Димка.
— Как вы догадались? — кричу я. — Как?!
— Они когда-нибудь голову себе сломают, — говорит мама.
— Мы квартиры смотрели! — кричим мы.
— Понравились? — спрашивает тётя Клава.
— Нет! —
Но строители новый дом всё-таки сдали. Если бы они его днём сдавали, мы бы увидели. Они его, наверное, ночью сдали. Вдруг сразу жильцов понаехало! С узлами. Кровати с собой тащат. И всё время воду пьют. У нас целый графин выпили. И всё просят и просят. Не буду же я им сырую воду давать! Хотя один дяденька даже из озера пил. Честное слово! Я сама видела. И до сих пор здоровый, всё на работу ходит.
НИНОЧКА ИЗ НОВОГО ДОМА
У нашего крыльца стоит рябина. Нам Димкин папа сорвал кисточку, чтобы попробовать. Рябина такая яркая. До неё дотронуться страшно, как до лампочки! А горькая! И ещё кислая. Я целый лимон могу сразу съесть, а рябину — только две ягодки.
Мы теперь ждём, когда её морозом ударит. Димкин папа сказал, что тогда рябина будет сладкая. И мы стали морозов ждать.
А сколько ещё ждать? Даже в пальто ещё жарко ходить. Какие же морозы? А в платье холодно. Мне мама лыжный костюм купила. Вот я в нём сейчас хожу. Всем нравится. У меня на куртке козлята вышиты. Они рожками здороваются. Козлята белые, мохнатые, а весь костюм — синий. А у Димки — красный. Разве сравнить? Конечно, синий красивее.
Мы с Путькой на улице гуляем. Путька от меня не отходит. Ему так костюм нравится! Он на минуту не может отойти. Всё просит, чтобы я козлят показывала. Встанет на задние лапы, передние на меня поставит. И вот козлят разглядывает. Они с рожками. У них копытца. Они белые!
Путька мне куртку немножко испачкал, но совсем незаметно.
Я в озере куртку отмывала. Пусть теперь сохнет.
К нам новенькая девочка подходит. Из двухэтажного дома. Мы с ней ещё не успели познакомиться. Туда столько детей приехало! Я эту девочку пока только издалека видела. У неё платье как рейтузы. Всё вязаное.
И ещё — косы. Такие толстые косы. Она косами размахивает. Длинные.
— Мальчик, это твоя собака? — говорит девочка. — Она не кусается?
— Я не мальчик, я Тата. А тебя как звать?
— Ниночка, — говорит девочка. — А почему у тебя волосы такие короткие?
Подумаешь — короткие! У меня, может, ещё длиннее бы косы были. Но меня мама летом стрижёт. Она мне чёлку оставляет и сзади чуть-чуть. Пусть моя голова тоже загорает! А зимой у меня так быстро волосы растут. Прямо до плеч. Мама меня зимой не стрижёт. И тут как раз лето. Если бы две зимы подряд шли, я бы вся в косах была.
— У меня очень волосы тяжёлые, — объясняю я, — у меня от них голова болит.
— А у меня волосы лёгкие, — хвалится Ниночка, — я их нисколько не чувствую. Прямо как пух, такие у меня волосы.
— А у нас в подушке тоже пух есть, — говорю я.
Потом мы стали вместе играть. Мы играли в дочки-матери. Я была мать, а Ниночка как будто моя дочка. Путька у нас был сын. Я Ниночку заставляла с ним гулять. Но она боится. Вдруг он её укусит? А мне так некогда! Мне в институт надо бежать. У меня там опыты. Я Ниночке на обед рябину сварила. В ней столько витаминов! Очень полезно. А она не хочет есть. Она уже где-то конфет наелась. И Путька рябину есть не стал. Он пожевал и выплюнул.
Я про Ниночку всё узнала. У неё братик есть. Он ещё даже ходить сам не умеет. Ему целый год, а он не хочет ходить. Бабушка с ним прямо измучилась. Он ей все руки отсидел.
Они раньше в Пушкине жили. Это такой город. Там одни парки. В парке Пушкин сидит на скамейке. За голову рукой держится.
Мы с Ниночкой хорошо познакомились.
Только она всё предсказывает. Это мне не очень понравилось. Ещё ничего не случилось, а она уже предсказывает. Как она всё заранее знает?
Я на доске стала качаться, а Ниночка сразу говорит: «Ка-ак упадёшь!»
И у меня вдруг всё в глазах зашаталось. Столько раз качалась, и ничего не было. А тут вдруг упала.
Тётя Клава форточку забыла закрыть. У них форточка, как живая. Она сама по себе — хлоп, хлоп! То об стенку, то об окошко.
Мы долго смотрели. Ниночка говорит: «Ка-ак сейчас разобьётся!»
И форточка разбилась. Стукнула об стенку, и стекло треснуло. А если бы Ниночка не сказала, форточка бы спокойно хлопала. Всё лето открытая была.
Димка в это время в комнате сидел. Его тётя Клава наказала. Не велела ему из дому носа высовывать. Он утром, пока его папа умывался, Путьке очки примерил. Путька такой был важный в очках! Сразу побежал на улицу всем показывать. Совсем немножко побегал, но в очках отломился кусочек. Маленький. Вполне можно смотреть. Но тётя Клава сразу заметила и запретила Димке даже думать об улице. Ещё счастье, что у Димкиного папы есть вторые очки, так она сказала.
Димка увидел, что стекло в форточке треснуло, и полез закрывать её.
Разве можно форточку закрывать и носа не высунуть? Конечно, нельзя. Димке и пришлось нос на улицу высунуть. Иначе бы форточка совсем разбилась. А уж раз высунул, значит, всё равно. Так и так от мамы попадёт. Димка совсем на улицу вышел.
Если бы не форточка, он бы хоть до вечера дома сидел. Просто уж так получилось.
РАЗВЕ ШПИОНЫ НОСОВЫЕ ПЛАТКИ ВОРУЮТ?
Димка так дома соскучился! Он на улице сразу много нового увидел. Ниночку. Щепку с ушами — как будто зайчик. Дрова привезли. Мы стали дрова смотреть, а на одном полене — глаз. Сучок такой коричневый, как глаз. Весёлый! Мы это полено под крыльцо оттащили, чтобы его никто не трогал.
— Всё равно найдут, — сказала Ниночка.
Я сразу решила, что мы с Димкой это полено потом перепрячем. Мы его так спрячем, что даже Ниночка не предскажет!
— Это чьё бельё? — спросил Димка.
А это наше бельё. Его мама утром повесила. Чтобы ветерком обдуло. Простыни так улететь хотят! Машут, машут. Но их защепки держат. А носовые платки уже высохли.
Путьке тоже бельё понравилось. Он простыню подёргал, и вся верёвка заплясала. Но не оборвалась.
— Ваше бельё? — спросил меня Димка.