Путник. Капитан «Неуловимого»
Шрифт:
– Значит амнезия?
– Она родная. Я даже рассказывать не хочу, как свои первые шаги делал в новом для меня мире. Сейчас со смехом можно вспомнить, а тогда реально страшно было. Никого из команды не знаю, я месяц потратил чтобы научиться с нуля управлять лодкой. Сделав всё достаточно просто, поручал командовать и управлять в учебных выходах старпому, якобы тому опыта набраться надо, а сам наблюдал и запоминал. Помогло, подводник я конечно средний, но опыт всё же имею. Перегон трофейной немецкой подводной лодки, да ещё вместо экипажа пятнадцать бойцов осназа, которые ни хрена не знают, и каждого носом ткнуть нужно какой штурвал крутить, или что нажимать. Я там один моряк был, чуть голос не сорвал… Или вот,
– Интересная история. Мальцев немецкого не знал. А как вы объясните покупку шлюпки?
– Я же вроде как моряк, а на вёслах ходить не умею. Учился. На руках мозоли заработал, но вроде что-то получаться стало. Всё своим умом доходил, с инструктором быстрее бы усвоил. Ещё осмотрел как другие матросы на вёслах ходят и повторял ночами. Это ещё ладно, вы бы видели, как я запоминал словарь морских терминов. И надо было его писать и людей путать?
– М-да, - майор явно был растерян, он ожидал многого, но явно не такого признания.
Это да, не правду же ему рассказывать, а амнезия должна сработать. И да, Взор показал, что установленный в кабинете микрофон подавал звук в другой кабинет, где сидели и слушали трое. Одного я сразу узнал, всесильный нарком НКВД. Похоже я заинтересовал его, потому и объяснения давал тщательно их продумывая, под видом сумбурного оправдания.
– Ладно, допустим всё так и было, проверим, но как на тебя вышел этот вербовщик? До или после?
– Конечно до. Он очень сильно удивился, когда я его не опознал. Именно вербовщик первый узнал о потере памяти, вы вторым. Это через неделю произошло после того как я госпиталь покинул. Оказалось, не ответил на сигнал и не забрал посылку с новой информацией. Как будто бы я знал. Тот со мной встретился лично и всё разрешилось. Он предъявил корочки порученца Верховного Главнокомандующего товарища Сталина.
– Когда произошла эта встреча?
– Пятого июня.
– В то время товарищ Сталин ещё не был Верховным Главнокомандующим. Это произошло в августе.
– Я тоже об этом подумал и поинтересовался. Мне объяснили, что пока информация об этом не подана гражданам Советского Союза. Так вот, тот предъявил документ за подписью Мальцева, это его подпись, я столько её изучал и пытался скопировать, сразу узнал. Это было согласие на работу в Ставке Главнокомандующего. Я оказался перед выбором, рассказать об этом особистам нашего учебного дивизиона, или промолчать. Если рассказать, вскроется информация о потере памяти, но мне начала нравиться работа подводника и терять её не хотел, с дорогой стороны мне было любопытно что это за работа на Ставку.
– Курировать работу террор-групп.
– Да. Также я выступал как посредник. Бойцы являлись закрытым подразделением, их лица видел только я. Так что с окруженцами или военнопленными, что мы освобождали из лагерей, вооружали, помогали припасами и отправляли в сторону передовой, общался только я. Специально с собой форму морского командира носил, переодевался перед общением, а так как и все бегал в пятнистом камуфляжном комбинезоне. Разве что тельнику не изменял, его вместо рубахи носил. Когда группы отозвали, вернулся, ну и дальше начал с нашими работать. Адмирал ухватился за возможность представить флот как эффективную боевую единицу, что и сделал, предъявив трофейные
– А вторая?
– Вот тут не знаю. Парни из группы старшего лейтенанта Сувалки её захватили, вместе с заводскими испытателями, лодка новая, флоту передать не успели. Пленные и управляли лодкой. Куда её угнали не знаю, но парни Сувалки уже через двое суток вернулись, все были на месте. Вообще в террор-группах не то что убитых, раненых не было за всё время боевых действия на территориях противника. Одно это показывает их профессионализм. А награды, к которым я представлен, или звание старшего лейтенанта заработано лично мной, не прошлым Мальцевым, и честно.
– Любопытно, - майор откинулся на спинку стула и сообщил.
– Три дна назад, когда вы посещали флотскую баню, с вами в парной был ваш младший брат. Он с уверенностью заявил, что вы это вы. Все родинки, два шрама полученных в детстве, всё на месте. Потеря памяти многое объясняет, но то что вы были вовлечены в действия неизвестной пока службы, это заставляет… недоумевать. Зачем им именно вы?
– Как я слышал, Мальцев был выбран после долгого отбора, даже психологи работали, многие отсеялись, а его взяли. А со мной получается вынужденно работали, когда я узнал их тайну. Да и жалоб на меня не было, даже премировали личным автомобилем. «Мерседес» с откидной крышей. Трофей, когда брали один из немецких штабов прихватили. Я там участвовал.
– И где этот трофей?
– У парней. Отдадут как по прошу.
– Кстати по трофеям что вы успели передать балтийцам. Авиация, зенитки. КАК это всё смогли доставить к городу?
– Не спрашивайте. Именно это я слышал, когда задавал аналогичные вопросы. Часто такой ответ слышал. И ещё, товарищ майор, можно вам взятку дать? Таких автомобилей было захвачено множество, я попрошу ребят, и они перегонят в Москву, через пару дней будут, трофейные авто, и я подарю вашему наркомату десять штук. Но чтобы информация о моей потери памяти не вышла за пределы этого здания.
Тот рассмеялся, и поинтересовался:
– Не дёшево ли вы оцениваете услугу?
– Машины отличные, генеральские, «хорьх», «мерседесы», есть итальянские модели. Ладно, двадцать.
Что интересно, Берия заинтересовался, хотя и не в том, что я предлагал, отдал несколько распоряжений, и как раз, когда я делал новое предложение, в тридцать машин, в кабинет без стука зашёл командир в звании старлея, который на чистейшем французском языке спросил:
– Месье Мальцев, то что вы начали жизнь с чистого листа, требует спросить, вы остались советским человеком, или нет?
– О, а я вас понимаю, - ответил я на том же языке.
– По вашему вопросу, отвечу так, я пока сам ещё не уверен, немцы без сомнений враг и я буду воевать с ним не щадя своей жизни. А так, если подумать, девушки вокруг, это наши русский девушки, парни и другое население, земля, это всё родное. Знаете, я припоминаю такой стих:
Я узнал, что у меня,
Есть огромная семья.
И тропинка, и лесок,
В поле - каждый колосок!
Речка, небо голубое -
Это все мое, родное.