Путник. Капитан «Неуловимого»
Шрифт:
По отсекам моряки выражали радость, захват крейсера, да ещё тяжёлого, это довольно заметное событие, а мы официальные участники, да и просто радовались. По отсекам звучала боевая сирена, немецкие слухачи это слышали и к нам начали стягиваться другие эсминцы. Повоюем. Торпед у нас много, на всех хватит. Немцы уже глубинные бомбы готовили, когда я стал отдавать приказы.
– Готовность всех торпедных аппаратов носового отсека. Дифферент на корму тридцать пять градусов.
Как только лодка замера, задрав нос, я понял, что один эсминец как раз на торпеду выйдет, так что скомандовал:
– Второй аппарат, товсь!
– Есть товсь.
– Второй, пуск!
– Есть пуск… Торпеда ушла.
Я и сам видел, что ушла. Эсминец даже не успел курс сменить, хотя слухачи на ближайших кораблях в панике орали о пуске торпеды. Только не поняли на кого она шла, а когда один корвет, к слову, угольный взорвался, торпеда вошла ему снизу в днище в
Против нас было одиннадцать боевых кораблей, почти все специализируются на охоте за подлодками, осталось семь, но немцы были полны решимости. Я видел на каком корабле находиться командир, его звание соответствует капитану первого ранга. Бить его эсминец я не торопился, пока тот жив охота не закончиться, а я побольше набить хотел. Команда каждое попадание встречала громким ура. Если те в бою вступали с отчаянной надеждой выжить, то теперь понимали, шансы у них есть, побольше чем у немцев, и с надеждой смотрели на меня, молниеносно выполняя приказы. Поэтому управление лодкой было поставлено на все сто, я чувствовал её как собственную руку, уходя от бомб, поэтому нас сотрясали отдалённые волны гидроудара. Так, лёгкие. Одно плохо, крутясь, уже наполовину просадил аккумуляторы, а врагов ещё много, отметив что один корвет готовится выбросить последние глубинные бомбы, потом наверняка сбежит в порт за следующими, решил его прихватить. Пятая торпеда ушла к нему, а шестая торпеда, последняя в носовом залпе, во второй эсминец типа «Z». И если корвет почти сразу на дно пошёл, много ли ему надо, то с эсминцем так не повезло, торпеда под носом рванула, тот осел, волны накатывались на палубу, но тонуть явно не спешил. Бросив его, никуда тот от меня не денется, перегнал большую часть торпедной команды на корму, и там начали готовить четыре торпедных аппарата, готовясь продолжать бой.
А немцы начали нервничать, шесть пусков и шесть поражений, это почерк, и он был только у одного советского подводника, и на мостике одного из кораблей прозвучала в первый раз моя фамилия, а дальше она звучала уже увереннее и с матерными конструкциями. Кто против них действует немцы теперь были уверены на все сто. Наконец кормовые аппараты были готовы, и вот задрав корму, я произвёл первый пуск, сразу уходя прочь. Перед этим выровнявшись, на глубину уходить мне не хотелось. Очередной тральщик разлетелся, остальные разбежались, уйдя за зоны моей стрельбы, но и сами бомбы сбрасываться не могли, но и мне пострелять не давали, сейчас эфир был забит переговорами. Капитаны совещались что делать. Решили, что два самых скоростных, у которых стоят бомбомёты, пройдут надо мной на максимальной скорости, видимо будучи уверенными что я не смогу их на такой скорости поразить, ну и раскидают заряды. Вот они подготовились и рванули. Прикинув где те будут проходить, я и вышел на позицию, ожидая. Те шли единым фронтом, зная примерное моё местоположение и глубину на которой я работаю, готовили бомбы, надеясь хотя бы зацепить и повредить. Повреждённую лодку легче добить. А я уже задрал корму, и приготовился. Тут бить, одна торпеда - одна цель, сложно. Поэтому ближайшего я атаковал, выпустив торпеду, а по второму стрелять не стал, промажу. Если уж иметь почерк и репутацию, то стоит её поддерживать. Корвет подорвался, этот тоже старыми был, с Империалистической в строю, но мазутный, с турбинами. Торпеда в корму попала, разворотив. Тот сразу потерял ход, и начал тонуть кормой вперёд, задирая нос. Детонации мин, к сожалению, не произошло, но и без этого у него нет шансов.
Каждое попадание команда встречала громогласными ура, немцы же вертелись вокруг и выжидали, общение в эфире продолжалось. Уже сильно нервная. Практика быстрого прохода над местоположением лодки и сбросом бомб не оправдала себя, новая потеря очередного вымпела. Несколько шлюпок, что успели спустить команды некоторых кораблей, активно двигались на вёслах в сторону далёкого берега, едва видного с этого расстояния, но больше, куда больше, погибло. Кто во время попадания, а кто недолго продержавшись в ледяной воде. Один тральщик пытался спасать людей, но после попадания моей торпеды, он был кажется третьим, пошёл ко дну. Больше спасением немцы не занимались, бросив товарищей. В общем, восемь кораблей было мной атаковано, семь на дне и один эсминец, что смог дать ход, двигаясь кормой вперёд, медленно полз к берегу. Именно к нему и я направился на среднем ходу, нужно экономить энергию, а то скоро нечем будет драться. Пока затишье, немцы не сближались, шла экстренная перезарядка торпед. Используя тали и краны все вместе перетаскивали их и подавали в аппараты. Передав пока наушники акустику, пусть отслеживает всё вокруг, я прошёл в отсек с командирскими каютами, за ним и была коморка врача.
– Ну как?
Вопрос был задан супруге старпома, стоявшей в дверях, потому как новоиспечённый отец сейчас командовал десятком матросов и старшин, и заряжал кормовой аппарат, а старпом на носу командовал.
– Мальчик, - обернувшись, ответила та.
Пока шёл бой, успели пройти роды, мальчика уже помыли, тот спал в самодельной тряпичной люльке из простыни, а врач, вытирая руки, вышел к нам в коридор, и сообщил, покачав головой:
– Когда палуба стала задираться и на меня со стола роженица поехала, я думал я брежу. Хорошо девчата помогли, удерживали её, пока подлодка то вставала на дыбы то выравнивалась. А парень крепкий родился, три триста вес. Отца уже обрадовали, решил Иваном назвать.
– Ясно.
– А у вас как?
– Семь противолодочных кораблей на дно пустили, сейчас нагоняем эсминец, он с пробоиной на носу к берегу тащится. Остальные трое сбежали. Да, будем всплывать, нужны пленные, а они все промороженные, узнаем, что и кого потопили для внесения в журнал и рапорты. Подготовьтесь с ними поработать. Возьмём до Полярного как свидетелей. А то ведь не поверят.
– Да уж, сам я на флоте недавно, а самому с трудом верится.
Роженицу и ребёнка перенесли в каюту Озеровых, и врач начал готовится. Мы же, поднявшись дна глубину тридцати метров, вышли на повреждённый эсминец, и я произвёл классический пуск. Рвануло в центре. Эсминец доживал последние моменты, заваливаясь на бок, к нам килем, когда наша лодка показалась на поверхности. Самолётов не было, и это радовало, сразу запустив дизеля, чтобы побыстрее зарядить аккумуляторы, мы направились к эсминцу, где спускали лодки, некоторые набитые до предела уже отошли от борта обречённого корабля. Десяток матросов, вооружённых личным оружием, выбрались на палубу. Подойдя к одной из шлюпок, мы замедлили ход.
– Офицеры есть?
– громко спросил я.
– Корветтен-капитен Теодор Фрайхерр фон Махенхайм. Командир эсминца «Z-двадцать», «Карл Гальстер», - встав, представился один из немцев.
– Капитан-лейтенант Мальцев, Иван Иванович, - козырнув тому в ответ, преставился я. Хотя этого можно было избежать, немцы меня опознали сразу как увидели.
– Командир подводной лодки «К-три». Капитан, я бы хотел знать кого мы потопили, и предлагаю сделку. Вы переходите на борт моей лодки, являясь пленным, и пребываете с нами в конечный пункт нашего похода, отправившись в плен. Этим вы спасёте своих людей, и тех на шлюпках с других кораблей, я не буду их расстреливать из пулемётов. Добровольное сотрудничество сильно скажется на вашем пребывании в плену в плане комфортности.
Думал тот недолго, и кивнул, сообщив:
– С согласен.
– Принять офицера на борт, - приказал я старпому, что стоял рядом.
– Это наш пленный, спустить вниз, приставить охрану, пусть врач осмотрит, остальных отпустить. Это часть сделки за добровольное пленение командира эсминца… Хм, думаю этот поход войдет в анналы подводного флота.
– Это да, столько немцев набили.
– Да я про рождение ребёнка во время боя, - вздохнув, пояснил я.
– Боюсь мне это ещё долго поминать будут.
Спустившись, я забрал из каюты фотоаппарат, и мы устроили фотосессию, на заднем фоне шлюпки с немцами. Пока плёнка не закончилась, так и фотографировали, и женщины принарядились, участвовали тоже, после этого на максимально ходу направились прочь. Уходить под воду не торопились. Авиация вот-вот появиться, но зарядить аккумуляторы тоже нужно. А немцев на шлюпках я действительно отпустил, слово нужно держать. Вскоре показалось пять самолётов, наскребли где-то, так что мы ушли под воду. Сам немец нам здорово помог, с оформлением рапорта по бою, где какой их корабль находился. И оформлением бортового журнала тоже. Больше часа бюрократия заняла. А устроили мы его в старшинском кубрике, выделив койку, там народу много, присмотрят. Злости к немцу не было, скорее снисхождение как победителей к проигравшему. Питался тот с нами в кают-компании, и был вполне тих и спокоен, мы с ним часто общались, обсуждая перипетии разных боёв, кто и как бы действовал. Неплохой эрудированный собеседник. Все уже изучили наши рапорты и знали, что и кого мы потопили, гордость переполняла команду.