Путники
Шрифт:
Лейтенант закончил возиться с детонаторами, подсоединил провода и, подняв ребенка на руки, пошел к заставе. Мальчик тихонько сопел, доверчиво прижавшись к лейтенанту, в грязной ручонке была зажата большая солдатская ложка.
– - Лихо ты с двухдневным пайком расправился, малыш. Еще бы после этого не уснуть, я бы тоже уснул... И откуда же ты взялся?
Время от времени лейтенант оборачивался и смотрел на тянущуюся за ним черную нитку провода.
– - Только бы не обрезал кто-нибудь. С них, идиотов, станется...
Он уложил мальчика на свою кровать, и тот, свернувшись калачиком, задышал ровно и глубоко. Сам лейтенант сел к столу и принялся зачищать концы проводов.
– - Сейчас
– - Затянем... вот так. И готово, малыш... Теперь только время установить и рычажок повернуть.
Он закончил свою работу, откинулся на спинку и закурил.
– - А это даже хорошо, что ты ничего не слышишь, -- сказал он.
– Отличным будешь подрывником. И уши зажимать не надо. Вот не говоришь ничего -- это плохо. Объяснил бы мне, чего им всем надо. Чего они там не видели, за горами. Пустыни? Видел я эту пустыню, песок и песок, ничего особенного, такой же, как у моря. Вниз я, правда, не спускался, но на той стороне бывал не раз. Фазаны там, не поверишь, побольше тебя будут, и людей совсем не боятся... Из-за них я на гауптвахту и угодил. А в Городе за это меня бы просто повесили... смешно. Посмотрел бы ты на физиономии адептов, когда они приезжали к нам и поднимались в перископную! Смех, да и только. Ведь сказано же -- нельзя! А знаешь, я ведь тоже чуть было в послушники не подался, очень уж она мне советовала... Малыш, я ведь ее с детства знал, мы вместе в "дандаисты и кормчие" играли. Голенастая такая, чумазая, глазищи сверкают... А потом представил, что на Посвящении придется ногу себе ломать, а потом хромать всю жизнь... Нет, приятель, это не по мне. Насмотрелся я на них досыта. Ручонками за окуляры уцепятся и аж дрожат и слюнку пускают, так им на Пустыню посмотреть охота. Да ведь нет там ничего интересного. Вот если перейти через нее... Да разве перейдешь?.. Знаешь, малыш, а ведь я успел бы тогда добежать до заставы и щелкнуть тумблером. Выходит, я убил ее? Или тогда еще убил, когда не пошел в послушники? Она ведь знала, малыш, наверняка знала, что я на этой заставе, не могла не знать. Так зачем же, малыш?.. Мне теперь все равно, малыш, честное слово. Вот только посмотреть бы, как эта штуковина бабахнет, а потом... Слушай, а мне все равно, что будет потом. Заслышав далекие выстрелы, лейтенант поморщился и. пробормотал:
– - Идиоты... Святой Данда, какие идиоты! Малыш, ну неужто там нет ни одного умного человека? Разве трудно сообразить, куда нужно идти?..
Грязные, в копоти, голодные и до смерти усталые ремесленники, рыбаки, профессора, художники, проститутки, лавочники, картежные шулера, преподаватели лицея, послушники, врачи, домохозяйки, сутенеры, солдаты, наркоманы, ученые, ювелиры, воры, люди, отбросившие веру или жаждущие ее обрести, убившие ее в себе или пытающиеся сохранить последние крупицы, они шли всю ночь, освещая путь фонарями и самодельными факелами.
Они не знали, куда придут, они не могли больше оставаться там, откуда пришли.
Утром они добрались до заставы.
– - Ну вот, малыш, они пришли.
Мальчик еще спал. Лейтенант поправил сбившееся одеяло, установил время на таймере и повернул рычажок. На секунду задумавшись, он снял портупею с кобурой и повесил на спинку стула. Оружие ему больше не понадобится, он хотел в это верить.
Он вышел из комнаты, миновал коридор и неторопливым мерным шагом сделавшего свое дело человека направился вниз по дороге, туда, где перед тростинкой полосатого шлагбаума застыло в ожидании людское море.
До людей оставалось совсем немного. Он уже мог различать выражение их лиц, злых, отчаявшихся, ждущих и покорных. Он подумал, что никогда не понимал и не сможет понять их: ведь это же совсем просто -- поднять или сломать шлагбаум, в конце концов, пролезть под ним!
Он мельком глянул на часы. Секундная стрелки завершала последний круг.
Он успел подумать, что когда мальчик проснется, он проснется в мире, где нет Стены. И еще лейтенант подумал, что неплохо было бы быть рядом с мальчиком, когда он проснется. А Пустыня, что Пустыня, не такая уж она и большая, вдвоем ее можно будет перейти и посмотреть, что там, дальше...
Выстрела он не услышал. Что-то сильно толкнуло в грудь, и перевернувшаяся вдруг земля сзади обрушилась на него.
А в следующее мгновение, но этого он уже не видел, вспухла перекрывающая ущелье Стена, плавно подалась вверх и вширь, окуталась облаком пыл", рассыпалась гулом и дрожью земли. Порыв ветра с гор подхватил пыль и разметал ее по склонам.
Сильный толчок едва не сбросил мальчика с постели. Он проснулся и открыл глаза. Комната была незнакомой. Картина на стене перед кроватью раскачивалась из стороны в сторону и вдруг, сорвавшись с гвоздя, беззвучно упала на пол. Брызнули осколки стекла. Мальчик рассмеялся. Он никогда еще не видел, чтобы картины сами прыгали со стены. Он слез с кровати и на цыпочках, чтобы не поранить босые ноги стеклом, выбрался в коридор. И коридор тоже был незнакомый. В доме, где он жил, не было таких коридоров. Мальчик принялся его обследовать, но скоро ему это наскучило. Все двери были заперты, а это совсем неинтересно. Наконец одна дверь, в самом конце коридора, подалась, мальчик распахнул ее и оказался на улице. Повсюду стояли люди, много людей, столько он никогда не видел. Они смешно разевали рты, размахивали руками, топтались на одном месте и все смотрели в одну сторону, вытягивая шеи. Это было похоже на какую-то забавную игру.
На мальчика никто не обратил внимания. Он спустился по ступеням и отправился в ту сторону, куда смотрели все эти странные люди.
Путешествие было долгим, мальчика никто не останавливал, люди все так же стояли и смотрели в одну сторону. Чем дальше мальчик пробирался, тем плотнее стояли люди друг к другу. Руками они уже не размахивали и рты не разевали, просто стояли и смотрели. Скоро мальчику, чтобы пробраться между ними, пришлось опуститься на четвереньки. Наконец впереди за частоколом ног показался просвет.
Мальчик выбрался из толпы и увидел, куда были направлены взгляды не разевающих рты и не размахивающих руками людей.
Испуганные, притихшие, ждущие люди стояли там, где совсем недавно была перекрывавшая вход в ущелье Стена, а теперь не было ничего, только покрытые толстым слоем пыли обломки, а там, куда вело ущелье, по другую сторону Запретных гор, была Пустыня. Все знали это, но ни один не находил в себе силы сделать шаг вперед.
Пыль была мягкая и теплая. Мальчик шагнул раз, другой, третий. Мелкие камушки щекотали босые ноги, и мальчик рассмеялся. Он обернулся и увидел, что теперь все смотрят на него. Смотрят так, как никто никогда на него не смотрел.
Мальчик испугался, отвернулся и побежал прочь, подталкиваемый в спину этими взглядами.
Босые ноги оставляли в пыли глубокую дорожку следов.
4. ...
Он был глух и не слышал лживых истин. Он был мал и не успел совершить ошибок. Он был бос, чтобы чувствовать землю под ногами. Одежды его были цвета неба над головой, волосы, цвета песка в Пустыне, совесть чиста, а душа исполнена любви к людям, которых он пришел спасти.
И люди сняли обувь, чтобы чувствовать землю под ногами, и пошли за ним, чтобы жить там, куда он их приведет, и ждать, когда отверзнутся уста его и он скажет Истину. Лучшие из лучших стали учениками его и доносили до людей его волю и карали ослушавшихся.
Откровение Пустынника.