Пьяная Россия. Том второй
Шрифт:
Неожиданно и Роман Григорьевич всхлипнул, вытер непрошеную слезу.
– Эх, Вера, нам ли быть в печали! – грустно улыбнулся он, обнимая ее за плечи.
– Показания в норме! – пробегая мимо и пытаясь схватить непослушную девочку, ту самую, бывшую женщиной из окружения президента.
– В норме для кого? – насмешливо осведомился Роман Григорьевич.
– В норме для недоношенного младенца, пятимесячного! – прокричал из конца коридора, молодой ученый.
Вера ахнула, а Роман Григорьевич сказал:
– Вот
Вера разрыдалась и, приникнув к стеклянному боксу, шептала, глядя на неподвижного ребенка:
– Папа, папочка!
Мимо пробежала девушка лет семнадцати, та самая, женщина из окружения президента и остановилась, кокетничая с Сашенькой.
– Растет! – кивнул он на девушку.
Вера и Роман Григорьевич бросили быстрый взгляд на младенца и одновременно вскрикнули, младенец стал больше. Пошел обратный ход!
Через неделю Вера уже еле поспевала за шустрым пятилетним отцом. Через две недели спорила с непокорным подростком. Через три недели уговаривала его бриться.
А через два месяца перед собранием ученых научного института стояли двое: молодая женщина, лет двадцати пяти и мужчина, лет сорока.
– Потеряли ли они прежние, накопленные за жизнь, знания? – прозвучал вопрос из зала.
Молодые ученые, чинно восседающие за длинным столом, накрытым белой скатертью, не задумываясь, синхронно ответили:
– Нет!
Тогда присутствующие в зале, недоверчиво обратились к профессору:
– Анатолий Сергеевич, что произошло за время вашей трансформации?
– В какое-то время, – начал Колесников, – у меня помутилось сознание.
– На что это было похоже? – выкрикнули из зала.
– На сильное опьянение, когда не можешь сообразить, где ты и что с тобой! – тут же ответил, со знанием дела, Колесников.
– И когда вас настигло такое состояние?
– Когда я деградировал до состояния пятилетнего ребенка!
– А при обратном ходе? – допытывались присутствующие.
– То же самое, – отвечал профессор, – но по мере роста тела, а стало быть, и мозга, знания возвращались и уже в возрасте пятнадцати лет совершенно восстановились!
– А вы? – обратились из зала к женщине из окружения президента.
– Ну, не знаю, – надула она губы, капризно оглядывая аудиторию.
– Она не восстановилась, – ответил за нее Ванечка.
– Что это значит? – зашумели ученые.
Коленька поднял руку, призывая к тишине:
– Все просто. Ее знания, – показал он рукой на девицу, – были не настоящими. Она оперировала чужими фразами, использовала чужие мысли, выдавая за собственные, но пройдя обратный ход, стала тем, кем является.
– Курицей! – громко произнес Роман Григорьевич, сидевший на переднем ряду.
– Сам ты курица! – обиделась девица и демонстративно задрала нос. – Дурак!
Ученые вновь зашумели.
– То есть, выражаясь конкретнее, – прокричали из зала, – выпив эликсир молодости, любой может деградировать, хотя и казался окружающим умным и эрудированным человеком?
– Именно! – улыбнулся Сашенька.
– Но, кто же решится на такой эксперимент, есть ли у вас еще желающие?
– Дураков нет! – насмешливо произнес Роман Григорьевич.
– Сам дурак, – тут же среагировала девица, бросив обиженный взгляд на седого ученого.
– Кандидатов нет, – печально произнес Ванечка и воспрянул, – но мы работаем над эликсиром, возможно в ближайшем будущем…
– Надо попробовать убрать спирт из состава эликсира, – вмешался тут профессор Колесников.
– Что, простите? – хором спросили молодые ученые.
– Убрать спирт, – повторил Колесников непреклонно, – и тогда, все будет хорошо!
12
Осенний воздух был прозрачен и чист, чувствовалось приближение зимы. Клены уже одевшиеся в багряные наряды горделиво покачивались под тихим, спокойным ветерком.
Колесников поглядев в окно, вздохнул и продолжил прерванный, было, разговор с другом:
– Дом можно купить и продать. Автомобиль рано или поздно заменить, а вот близкого человека заменить нельзя, никогда нельзя!
Роман Григорьевич согласно кивнул и взглянул вверх. Под потолком висела синяя люстра. Ее неправдоподобный свет смешивался с мягким светом настенных цветных бра. Пол был укрыт, синим ковром.
Из кухни доносился запах жареной картошки с луком.
– Вера старается! – мечтательно улыбнулся Анатолий Сергеевич.
– Вся жизнь впереди! – закивал Роман Григорьевич.
– А что она видела? – спросил Анатолий Сергеевич.
– Ты о чем?
Колесников принялся перечислять, не позабыв упомянуть школу для тупых детей, выживание в девяностые годы и пьяницу-мужа с погибшим внуком, Сережей.
О Сереже ему хотелось поговорить с другом отдельно, но тут в комнату вошла Вера и пригласила друзей к столу, на кухню.
– А как твои призраки?
– Вижу! – равнодушно обронил Анатолий Сергеевич.
– Ну и? – отправляя кусочек жареной картошки в рот, спросил Роман Григорьевич.
– Никак! – пожал плечами Колесников. – Что я им? Они, в основном, ходят за своими родственниками.
– Бледные и мрачные?
– Всякие, – пожал плечами профессор, не рассказывая о присутствующей тут же, жене друга, легкими пальчиками касающейся седой шевелюры мужа, – честно говоря, на первых порах я опасался, что сошел с ума, и как хорошо было, меня тогда никто не понимал!