Пьяная стерлядь (сборник)

Трауб Маша

Она помнила, что была мучительная вереница походов в театры, бесконечных ужинов, знакомств с какими-то людьми, которых Яна на следующий день не могла и вспомнить. И все знали, что Яна — Митина невеста, только сама она об этом не знала и совсем не собиралась за Митю замуж, но не могла сказать об этом его маме. Она вообще не понимала, зачем ходит в театры, зачем отвечает на мамины звонки и говорит, что да, придет с радостью. Мама называла ее Ясечка, и от этого имени Яну трясло, впрочем, как и от Митечки.

Ясечка и Митечка — мама планировала

свадьбу. Она уже подобрала ресторан и собиралась отвести Яну в магазин, чтобы выбрать платье.

— Слушай, я так не могу, — сказала Яна Мите. — Мы же с тобой даже не целовались. Как мы можем пожениться?

— Ну, давай поцелуемся, — ответил Митя.

Яна зажмурила глаза и позволила себя поцеловать. Митя был Митей даже в поцелуе. Он обслюнявил ее щеку и тыкался верхней губой в ее плотно сжатые губы.

— Скажи маме, что свадьбы не будет, — сказала Яна.

— Я не могу. Скажи ты, — испугался Митя.

Яна говорила маме Мити, что не выйдет за ее сына замуж, во время балета. В Большом театре. И во время фуэте встала и вышла из зала. С тех пор она не видела ни Митю, ни его маму и была счастлива. Митя ей только однажды позвонил и сказал, что мама очень переживает и плачет. Яна ответила, что это пройдет, и положила трубку.

И вот теперь, спустя пятнадцать лет, за которые она ни разу не вспомнила ни Митю, ни его маму, она его увидела. Мужчину в возрасте, недовольного, раздраженного, с заметной проседью в курчавых волосах… У него ничего не изменилось: та же недовольная верхняя губа, тот же рост, маленький для мужчины. И девушка, которую он собирался представить маме.

Яна убегала от магазина, как будто за ней гнались. У нее были муж и двое детей, а у него — одна на двоих с мамой жизнь и девушка на две головы выше, с которой его явно ничего не связывало.

Уж замуж

Женька очень хотела замуж. Так иногда бывает с девушками. Она вяло ходила на работу и все свободное время строила планы, как ей все-таки выйти замуж за Володьку. Они встречались больше года, и все было в порядке, и с будущей свекровью Женька нашла общий язык. Во всяком случае, при Володьке они мило обсуждали погоду.

Так вот Володька замуж Женьку вроде бы хотел брать, но не сейчас, и не завтра, и не через месяц, а в отдаленном будущем. Женьке же хотелось точной даты. И она сделала то, что делали многие женщины, доведенные до отчаяния матримониальными планами. Она пошла в женскую консультацию, где у знакомой медсестры купила чистый бланк, но с печатью доктора. В тот же вечер она аккуратными буквами вписала в бланк свою фамилию и диагноз — беременность четыре недели. Этот бланк Женька торжественно положила на стол перед будущей свекровью и Володькой. Те дружно кивнули, но как-то безрадостно, что Женька, конечно, отметила, но решила, что ничего, переживут.

На следующий день Женька отпросилась с работы, чтобы вместе с Володькой дойти до загса и подать заявление. Учитывая беременность, можно

было попросить назначить дату и пораньше, но Женька хотела, чтобы все было красиво — с платьем, новыми туфлями, рестораном и гостями, поэтому взяла себе время на подготовку — месяц.

Почти весь месяц она летала — от портнихи в магазин и обратно. Весь месяц она радостно улыбалась своему скорому счастью и под взглядом будущей свекрови повесила в их с Володькой комнате новые шторы.

— Женечка, а ты будешь продавать свою комнату в коммуналке? — спросила будущая свекровь.

— Нет, а зачем? — удивилась Женька, продолжая вешать шторы.

— Ты как себя чувствуешь? — спросила, помолчав, свекровь.

— Отлично! — совершенно честно ответила Женька.

— А я, когда Володечкой ходила беременная, так токсикозом мучилась… — вздохнула будущая свекровь.

Женька чуть со стула не упала. Она совсем забыла про свою мнимую беременность в надежде, что как-нибудь само все рассосется. Или что она успеет забеременеть от Володечки до того, как все раскроется.

Но будущая свекровь не была бы свекровью, если бы не решила проверить Женьку. Она хорошо запомнила фамилию доктора, которая значилась в справке, — Волкова, и номер поликлиники запомнила. В общем, за неделю до свадьбы она все-таки отправилась в поликлинику, где ей сообщили, что никакой доктора Волковой у них никогда не было и карты пациентки Евгении Фирсовой у них нет.

Будущая свекровь преподнесла новость своему сыну так же, как это сделала Женька — вечером, во время семейного ужина. Женька врать никогда не умела и тут же покрылась нервными пятнами. Свекровь что-то кричала про то, что аферистки в ее семье не будет никогда, Володька мямлил про отмену свадьбы, а Женька думала о том, как жалко свадебное платье — только вчера его забрала у портнихи. Замечательное платье. Просто обалдеть, какое платье.

Женька, конечно, страдала, плакала у себя в комнатке в коммуналке и не знала, что делать дальше.

— Жень, ты чего? Случилось что-то? — спросил ее на работе Серега — милый парень, рыжий, голубоглазый, с тонкими чертами лица и прозрачной, как у многих рыжих, кожей. Женьке такие никогда не нравились. Не то что ее Володечка — коренастый, плотный брюнет. И нос смешной — картошкой. Очень красивый нос. Курносенький. Женьке очень нравился Володечкин нос.

— А? — переспросила Женька.

— Что-то случилось? — спросил Серега.

— Свадьбы не будет. Меня Володька бросил, — ответила Женька и, не удержавшись, заплакала.

— Понятно. — Серега тяжело вздохнул.

— А ты чего такой мрачный? — спросила, отхлюпавшись, Женька.

— Да так, тоже неприятности на личном фронте.

Женька краем уха слышала, что у Сереги какая-то мучительная связь с женщиной, со скандалами, взаимными обвинениями, примирениями и полным отсутствием перспективы совместной жизни. Прямо боевые действия, а не жизнь.

— Слушай, у меня коньяк есть. Хочешь? — предложил Серега.