Пьяные абхазы живут дольше всех
Шрифт:
– Саша наверно с похмелья его моделировал?
– спросила Юля Тагинцева.
– С какого такого похмелья? Я не пью уже сколько, - огрызнулся Кошкарев, вертя в руках свой планшет.
– Жаль плаценту, она ведь дорогая, - заметил Шершнев.
Следующим был Ванька. Его лошадь в чешуе зеркального карпа хоть и была довольно красивым питомцем, но абсолютно не живучей, её чешуя сильно нагревалась на Солнце и не была термопроводимой, что чревато перегревом и верной гибелью.
Наконец, добрались и до меня.
– Магомедов,- обратился Игорь Романович, - что там у вас?
– Летающая рептилия.
Мой крокодил-людоед с крыльями произвел на всех глубокое впечатление, настоящий дракон из Средневековья. Шершнев произвел сканирование и он оказался самым живучим из всех! Жизнестойкость - 88%, количество генов- мутаций - 10%, живучий как никакой другой биообъект! Но оставалась еще Тагинцева.
Юля Тагинцева смоделировала степного волка с "душой котенка", как она сказала. Щенок был ничем не примечателен, разве что зеленого цвета, пигмент был взят у жабы, а нравом он был в кота. Животное почти настигло мой результат, но уступило моему по количеству мутагена. Я в душе ликовал.
– Победил студент Магомедов Али!
– объявил Шершнев, остальные в следующий понедельник сдают экзамен, готовьтесь, на сегодня все свободны. Поздравляю Магомед! То есть Али!
Одногруппники поздравили меня с победой и рассматривали моего летающего крокодильчика. Я бы оставил его себе, отвез бы в горы, но ограничился лишь сделанными фото для друзей и родителей. Мы с некоторой грустью прощались со своими выращенными питомцами. Дизайнерский трехголовый жираф Кошкарева же тем временем издох.
Глава 5.
Закончился душный март, наступил дождливый апрель. Я и мои одногруппники писали дипломные работы. Группа в первый понедельник апреля сдала экзамен в "Бионике Лайф", я же был освобожден автоматом от этого дела. Шершнев оказался весьма строгим экзаменатором. Пятерки поставил только старосте и Юльке Тагинцевой. Кошкарев отделался тройкой - вечером превратил это в великий повод для употребления коньяка. Я немного помог ему в этом, пока гладилась моя одежда в вакуумной сфере, - да да, мы с Кошкаревым скинулись на это чудо в начале совместного проживания и избавились от нужды иметь утюг, теперь за нас гладила вакуум-сфера. Пока мои новые шмотки избавлялись от неровностей, я пропустил пару стопариков коньяка из города Святой Крест, что на востоке республики и закусил кусочком шоколадки. Я одел поглаженные вещи и свою любимую джинсовую курточку.
Мы с Заремой собирались пойти сегодня в кино. Мне на замену для компании Кошкареву должен был прийти Алибек. Я вышел на улицу и пошел по пешеходной дорожке к шестой общаге, в которой жила моя Зарема. Подойдя ко входу я заметил двух парней переминающихся с ноги на ногу и то и дело поглядывающих на меня. Одеты они были в короткие, черные кожанки. В тот же момент я получил сообщение от Заремы: "сегодня опасно видеться, приехали мои братья, я не выйду, прости, такие адаты, оставайся дома ради своей же безопасности, молюсь, чтобы они отстали". Я несколько удивился. Я понимаю, конечно, что она в строгости воспитывалась, но ведь ей уже 19 лет, можно с парнями гулять, разве её братья не понимают. Я решил идти до конца и позвонил ей для объяснения.
– Зарема.
– нарочито громко сказал я, когда она взяла трубку, - что за глупости, выходи, я пришел. Что за дикости, какие адаты?
Братья, тем временем, медленно шли ко мне, вслушиваясь в мои слова.
– Ты Али?
– спросил один из братьев, с густой, черной как уголь бородой.
– Да, - ответил я.
– Ты с нашей сестрой гулял?
– спросил второй брат, коренастый с бритым лицом.
– Да, я ,- не стал отпираться я от этого вопроса.
Бородатый достал из внутреннего кармана телескопическую дубинку. Я не дрогнул.
– Ты в курсе кто мы? Мы её братья. По нашим законам она не имеет права с тобой гулять.
– А может мы поженимся с ней, - стоял я на своем, мы любим друг друга.
– По нашим законам она выйдет за того за кого скажут старшие, за человека с нашего села, такие как ты нам не нужны, сколько бы не предлагал ты денег, - утробно проговаривал низким голосом "брат" с дубинкой.
– Я не знаю ваших старших, может мне стоит у них разрешения попросить?
– Не выйдет. Уходи и больше не появляйся, - выпалил тот , что пониже.
– Я никуда не уйду, - ответил я.
– Ты что такой дерзкий?
Тот, что с бородой замахнулся дубинкой и нанес мне удар сверху целясь в ключицу - я поднял руку и принял удар на предплечье. Тут я пропустил в лицо, прямо в глаз, два коротких удара от бритого "брата". В этот же миг откуда не возмись раздался крик Заремы. Она кричала что-то на своем наречии на братьев. Я закрывал голову от их ударов с двух сторон. Зарема стала оттаскивать их от меня, уводя в сторону и упоминая Бога. Мне же она воскликнула: "Уходи, Али, ради Всевышнего, пожалуйста, а то будет кровь, уходи домой!". Девушка уняла избиение.
Затаив обиду и крайне злой я возвращался домой в общагу, болел глаз. Придя в общагу я посмотрел в зеркало - под глазом было воспаление. Помазав кремом "Спасатель", гематома растворялась, синяку не бывать, но побаливала рука от удара дубинки. Вот так сходили в кино, на большой экран. Кошкарев встретил меня поддатым.
– Что может сходим туда втроем и надерем им задницы?
– по-киношному изъяснился Саша.
– Да не, сам как-нибудь разберусь, все-таки может будущие родственники, кто его знает. Коньяк есть еще?
– Конечно, - и он налил мне полный стакан алкогольного напитка, - пей, Али, дорогой, расслабляй нервы, как раз Алибек сейчас кальян принесет, воскуримся как падишахи. Девочек не хватает.
– Дипломные пишут.
– Пишут. Вот так всегда.
Пьянствовать мы с моим соседом стали частенько особенно после третьего курса. Чуть ли не каждую пятницу пили пиво, собираясь шумной студенческой тусовкой у кого-нибудь в комнате, а потом летели в клуб "Darkness"в центре Саркела пить водку или виски. Гуляли весь шаббат, как говорится в нашей столице. Знали бы мои родные на что тратятся их шекели, отправляемые мне на жизнь. Студенчество - самый беззаботный период жизни, если не касаться сессий, конечно.