Пять баксов для доктора Брауна
Шрифт:
Например, когда только что потихоньку открыли дверцы буфета, да вдруг нагнулись поднять упавшее на пол печенье. Когда вечно некуда девать руки-ноги, а плечами все время налетаешь на дверные косяки и мебель. С лицом все было еще хуже. То есть, оно еще несколько лет назад было нормальное. Но теперь... ай, в общем, ну его. Тем более, что когда причесываешься, глаза можно и закрыть. И вообще, пусть с ним девчонки носятся, с лицом. Гораздо хуже было другое. Парнишка был одет так, что сразу понятно: ему хорошо, ему удобно, он себе нравится. Как надо, в общем. А теперь попробуйте представить, что на вас длинная черная тройка с черным же галстуком, в которой вы – вылитый дедушка в молодости, а белая накрахмаленная рубашка стоит колом. Достойное, в общем, украшение семейного дела. Одно утешение: так ему (делу) и надо!
Правда, истины ради следовало признать, что рубашка уже не была такой белой, брюки порядочно запылились, а дурацкий сюртук валялся в траве.
Джейк нашарил какой-то камешек, размахнулся, швырнул в воду. Незнакомец проводил снаряд взглядом, присвистнул тихонько и, не особо церемонясь, присел рядом на траву. Тоже нашарил камешек. Швырнул в реку. Джейк снова не остался в долгу. Молчаливое сражение длилось до тех пор, пока до ближайшего метательного снаряда было можно достать рукой. Потом незнакомец спросил:
– А таких лепешек здесь больше нет?
– Не вижу, – отозвался Джейк.
– Пойдем, поищем?
Джейк пожал плечами и встал. Джентльмены побрели по берегу, по очереди пиная попавшуюся консервную банку. Еще каких-то две недели назад берег Винуски был затоплен весенним паводком, и теперь на каждом шагу попадались то черные гнилые палки с прилипшей сухой тиной, то разлохмаченные серые куски каната, то еще какая-нибудь дрянь. Около скелета утки, еще сохранившим жалкие пучки перьев, обошли раза три. Так ничего и не придумали, пошли дальше. Нашли, между прочим, ржавый сапожный молоток и штуки три одиноких старых ботинок с высунутыми языками.
– Все время думаю, – незнакомец потеберил кудрявую шевелюру, – куда деваются от них люди?
– А куда они деваются? – спросил Джейк.
– Ну, вот ты видел когда-нибудь на улице кого-нибудь в одном башмаке?
Джейк подумал.
– Ну так они просто, наверное, выбрасывают старые ботинки.
– Да? – прищурился незнакомец. – А тогда почему никогда не попадаются вторые? Вот ты видел когда-нибудь два башмака разом? Хотя бы на расстоянии мили?
Джейк не видел. Никогда.
Он оказывался все дальше и дальше от того места, где ему следовало находиться. Быстро вернуться, как себя не уговаривай, уже не получалось. Он даже остановился. Подумал, мотнул головой, откидывая со лба упавшую прядь светлых волос, и двинулся дальше. Обернувшийся было незнакомец усмехнулся, сорвал травинку и сунул в рот.
Скоро они набрели на отмель, где сквозь прозрачную воду виднелось довольно много сероватых плоских осколков. Лучших «лепешек» было не найти! Увлекшись, мальчишки разулись и так бродили по мелководью. Время от времени они размахивались и запускали очередной камень.
– А вода-то, – незнакомец засунул руки в карманы, подтягивая штаны, – совсем не холодная.
Джейк пошевелил в воде босыми пальцами. Вода, признаться честно, была очень так себе: конец апреля – все-таки не лето, да и Винуски течет с каких-никаких, а гор. Вон, на камнях возле воды еще попадались островки снега. Но ноги (по крайней мере, у берега) привыкли и уже не казалось так холодно.
– Угу.
– Айда купаться?
Тут Джейк немножко задумался. Купаться ему было строго-настрого запрещено. Но незнакомец уже скидывал короткий, со светлыми блестящими пуговицами, пиджак. Обернулся.
– Что, сэр, нельзя? – весело поинтересовался он. – Дома влетит?
В ответ на землю полетел сорванный с шеи уродливый черный галстук. Джейк расстегнул рубашку с дурацким высоким воротничком. Скомкал. Швырнул на берег. Рубашка не долетела и упала в воду у самой кромки воды.
– Промазал! – засмеялся чужак и зашлепал к берегу.
Он выловил рубашку, галстук, протянул все это подоспевшему Джейку.
– Все. Теперь ничего не поделать – так и этак влетит, – незнакомец пожал плечами. – Так что можно ни в чем себе не отказывать.
– Да вы, сэр, философ, – хмыкнул Джейк.
– Станешь тут философом, – сообщил незнакомец, вылезая из штанов. – Мне тоже влетит.
Отшвырнул бриджи, переступил через подштанники, пошел в воду. Обернулся и добавил:
– Если узнают.
Зайдя по колено, он что-то призадумался. Джейк засмеялся, швырнул белье на камни, разбежался, нырнул. С шумом и брызгами. Парень ойкнул, отскочил и поскорее нырнул тоже.
Не прошло и минуты, как оба резво скакали к берегу.
– Откуда ты взялся? – полюбопытствовал Джейк, с трудом натягивая подштанники на покрытую мурашками, мокрую кожу. – Я тебя раньше не видел.
– Это потому, что мы недавно приехали, – с готовностью откликнулся парень. – Мой отец – Томас Маллоу. Может, слышал?
Джейк помотал головой.
– Так и думал, что ирландец. Только акцент у тебя какой-то...французский, что ли?
– Родился в Бордо, – пожал плечами новый знакомый. – А ты из здешних мест, правда?
Он передразнил жесткий говор уроженца Вермонта:
– «Врмон, Брлингтон».
Джейк хотел обидеться, но рассмеялся: очень уж получилось похоже.
– «Ве’мон, Бе’лингтОн», – передразнил он. – Как же тебя зовут?
Парень почему-то замялся.
– А тебя?
В зеленой воде Винуски раздался плеск: проплывающий бобр жалко вытягивал мокрую шею.
– Джейк. Джейк Саммерс.
– Ладно, – сказал парень. – Только обещай, что не будешь смеяться. Мармадьюк Маллоу. Но лучше – просто Дюк.
– Черт, ну и имечко.
– Так звали моего деда, – пожал плечами Дюк. – Все смеются. Но я уже привык. Костюмчик у тебя тот еще. Дай угадаю: папаша – священник?
– Предводитель общины баптистов. И похоронный церемонимейстер.
– Похоронный кто?
– Распорядитель похорон, – поправился новый знакомый, слегка потемнев лицом. – Церемонимейстером папенька сам себя называет. Ну, знаешь, подготовить тело, договориться со страховой конторой, всякие там процессии, цветы, то да се…