Пять дней и утро следующего
Шрифт:
— Потом досмотришь! — успокоил помощник дежурного.
…Звонил участковый инспектор, с которым Денисов познакомился утром в Крестах, на месте происшествия. Ему был поручен розыск Дмитрия Горяинова.
— Сын Аркадия Ивановича так и не появлялся?
— Не приходил.
— Но вы ведь тоже будете его искать?
— Безусловно. — Денисов раскрутил замотавшиеся на телефонном шнуре кольца. — Дмитрий Горяинов слишком заметная фигура в этой истории.
— Надо узнать, где он был на прошлой неделе. — Инспектор сказал об этом
— Обязательно проверим.
— Надо проверить и всю его Компанию…
— У вас затруднения? — Денисов взглянул в окно.
За окном бежала по крышам домов неоновая строчка: «Пользуйтесь услугами железнодорожного транспорта».
— Видишь ли… — Участковый инспектор помолчал. — Деревенские за иконами не полезут. Они им не нужны. Да и где сбыть?
— Тогда кто же, по-вашему?
Участковый помолчал опять.
— Это сделал кто-то связанный с Горяиновыми.
— Из Компании? — уточнил Денисов.
— У нас есть свидетели: Димка Горяинов и Анкудинова интересовались старинной утварью. Их часто видели в Крестах. В соседней деревне.
— Давно?
— Дней десять назад. Заходили к одной старухе… Проверьте, как они вели себя в поезде. Не было ли разговоров об иконах…
«Вот почему он звонит… — подумал Денисов. — Кража в Крестах и гибель Анкудиновой! Для него одно преступление — следствие другого…»
— Может, что не поделили?.. — Участковый разговорился. — Иконы могли оставить себе, а могли и предложить другим. На этой почве разногласия… Сам знаешь! И вот что еще странно… — Денисов услышал в голосе недоумение. — Эксперт оказался прав! В дачу проникали дважды! Через отжатую дверь крытого двора и с крыльца — с помощью подобранного ключа… Вот так, брат!
К видеомагнитофону Денисов так и не вернулся. Зашел в кабинет, где Колыхалова беседовала с поджарым немолодым человеком в куртке и спортивном трико — инструктором Коношевским.
Здесь же сидела его жена, много моложе, с округлым, матового цвета лицом.
— Вы были старшим по вагону?
— Да. — Будто вспомнив о чем-то, Коношевский резко выпрямил спину. — А всего старших инструкторов было трое.
— Сможем мы установить всех, кто ехал в вагоне? — спросила Колыхалова.
— Думаю, да. Путевки льготные. Если кто-то передал другому, можем узнать кому.
Колыхалова последовательно шла к своей цели.
— В вашем вагоне было много туристов?
— Тридцать пять человек.
— Из них молодежи?
— Человек шестнадцать.
— В трех купе ехала молодежь, — подсказала жена. — В крайнем, напротив нас, и еще в двух.
— Несколько компаний?
— В каждом купе своя. Собственно, вагон не купейный, никаких дверей. Просто я так называю — купе: два сиденья, обращенные одно к другому.
— А где вы сидели? — спросила Кира.
— На боковых,
Подумав, ККК, видимо, решила сбавить темп.
— Вы состоите в штате? — поинтересовалась она у Коношевского.
— Вообще-то оформлен по другой должности. — Он пожал плечами. — Но физическое здоровье коллектива на мне! Физическое здоровье, в конце концов, всегда самое главное, согласитесь! То, о чем никогда нельзя забывать!
По этой фразе Денисов причислил его сразу к в общем-то невредной категории тех, кто запросто обращается с такими глобальными понятиями, как «главное», «всегда», «никогда». Все три слова присутствовали в его тезисе.
— Девушек много было? — спросила ККК.
Коношевская задумалась.
— В первом купе? Трое или четверо. И пять или шесть парней.
— Имена помните?
— Оля, Роза…
— Роза… у нее было на шее украшение в виде лезвия?
— Да. Я обратила внимание: девичья шея и лезвие. А в общем, в ней есть… — Коношевская поискала в воздухе пальцами, — шарм. Была еще Лена…
— А имена мальчиков назовете? — спросила Колыхалова.
— Слава, Женя…
— И Дима?
— Веснушчатый такой… Что-нибудь случилось?
— Вроде этого… — ККК не стала уточнять.
Дверь открылась, вошел Антон, поздоровался, присел на подоконник.
Денисову показалось, что при упоминании о Компании взгляд инструктора сразу потускнел.
— Они не с вашего предприятия? — Теперь Кира обращалась к Коношевскому.
— Нет. Юрисконсульт — этот наш.
— Верховский?
— Не знаю его фамилии. Вышла неувязка. Многих я вообще видел впервые. Особенно среди молодежи… Кто-то не поехал, кто-то передал путевку товарищу.
За окном застучали компрессоры очередной электрички: по схеме составов они всегда оказывались за стеной кабинета.
— Пренеприятнейшая публика, — уточнила жена.
— Как они вели себя?
— Как-то не так, одним словом. — Коношевский поправил «молнию» на куртке. — Я, например, всегда практикую «первую лыжню новичка», кросс. А тут разбрелись кто куда…
— И отношения между собой непростые, — подсказала жена. — Еще немного бы и передрались.
— В поезде?
— И когда на санках катались. В Жилеве… Не удовлетворен я, одним словом, этой поездкой…
— Что вы можете сказать еще об этой Компании?
Инструктор повернулся к жене.
— Расскажи про свой разговор по душам с этим…
— С Димой? Вот уж действительно по душам… — Коношевская покачала головой. — Они только что перестали орать какую-то песню. Именно орать! Дима оказался сидящим с краю… Я спросила: «А спокойно петь нельзя?» Он мне: «Вы же слышали, что это за песня! Иначе не споешь!» — «Есть и другие песни!» — говорю. А он: «Под крылом самолета о чем-то поет?» Это для родителей…» — «Вы не любите своих родителей?»
— И что же он вам ответил? — Колыхалова достала сигареты.