Пять дней по воде

Магдюк Ольга

– Ты чего?
– Спросил Петр, который шел рядом с девушкой.

– Страшно почему-то, - ответила Ульяна.

– Пошли, - решительно сказал Петр, взял за руку спутницу и повел за собой. Но недалеко от крыльца девушка снова остановилась.

– Погоди, я ведь в джинсах, - с сомнением в голосе произнесла Ульяна.

– За это не убивают. Хорошо, давай спросим, что делать.

– У кого?

–

Вон лавка церковная, видишь?

Ребята отправились в торговую лавку, находящуюся на территории церкви. Наталья с Семеном, видя заминку возле входа, последовали за ними. Женщина, торгующая церковными принадлежностями, посоветовала девушкам купить легкие шарфики и покрыть ими головы. Они так и сделали. Затем ребята

снова отправились к входу в церковь. Молодые люди подошли к крыльцу, взглянули на икону Божьей Матери, перекрестились и вошли в храм. Убранство всей церкви состояло из икон в золоченых рамах. Против входа располагался большой иконостас в три ряда. А возле него стоял мощный поблескивающий золотым отливом алтарь. Повсюду горели свечи, пахло ладаном. Священник читал молитвы под стройный церковный хор.

Молодежь сделала несколько шагов, да так и замерла на месте. Обволакивающий запах ладана витал в воздухе, так же как и слова молитв, произносимые священником с особой интонацией, в сочетании с грудным многоголосьем церковного хора задевали в душе те струны, которые расположены где-то очень глубоко, возле самого сердца. Многообразие божественных образов оголяло внутреннее состояние, вытаскивая наружу все то, что человек так старательно пытается скрыть от посторонних глаз. Здесь невозможно играть, притворяться, здесь другая среда. Кругом глаза, чистые, теплые, все понимающие и всепрощающие глаза святых и великомученников. Им нет никакого дела до обстоятельств и ситуаций: они чисты перед тобой, невольно заставляя так же честно и правдиво предстать перед ними хотя бы в своих мыслях. К этому молодые люди не были готовы, и вот теперь на них свалилось разом все, то откровение, которое нужно раскрыть в себе перед самим собой. Любой, запутавшийся в себе, в первую очередь ищет спасения и ответа на вопросы у небесных сил, у икон, у молитв, надеясь на чудо.

В чувство их привела бабулька, подрабатывающая при церкви.

– Деточки, что же вы застыли? Проходите внутрь, подойдите к иконам, поклонитесь, расскажите той, что к себе тянет все, что на душе накипело.

– Бабушка, мы ведь в джинсах, - виновато промолвила Наталья.

– Это не дело, конечно, не по христиански, но у вас голова, плечи и колени прикрыты. К алтарю только не подходите в такой одёже. Грех это.

– А свечи можно поставить?

– Конечно, можно.

Наталья несмело подошла к святому образу, перекрестилась, поставила и зажгла свечу. К ней опять подошла все та же старушка.

– Назови имя того, за кого свечу ставишь, он живой?

– Да, конечно, - утвердительно кивнула головой Наталья.

– К этой иконе не надо ставить за живых, вон к той лучше поставь, - поучительно сказала бабулька.

– Вы ж сказали, к той иконе, которая понравилась, - произнесла девушка.

– Тогда вспомни всех своих предков, которых знаешь по именам. Назначение иконы читай, молитву, тут все написано. Наталья шепотом стала перечислять всех, кого помнила, ее посетило чувство, что они рядом, здесь. Стоят и смотрят на свою

праправнучку. «Простите меня», - прошептала девушка. Глаза заблестели, огонь свечи стал рябить от нахлынувших слез.

Ульяна подошла ближе и тоже внимательно слушала наставления. Затем отправилась к иконе, загадала желание и зажгла в подсвечнике свечу. Рядом оказался Петр.

– Ты что загадала? - Чуть слышно спросил он.

– Чтобы у нас с тобой все наладилось, чтобы любовь была, - повернувшись к парню, произнесла Ульяна.

Петр и Ульяна смотрели в глаза друг друга, а в зрачках отражался чуть колышущийся огонек церковной свечи.

Наталья с Семеном, напротив, стояли совершенно у разных икон в разных углах церкви. Их лица тоже были сосредоточенные и спокойные, но желания, видимо, были совсем о других людях, о чем знали только они сами.

Взрослая часть группы была знакома с обычаями больше, поэтому кто-то стоял у образа, читая молитву и крестясь, кто- то слушал батюшку, монотонно произносившего нараспев очередную часть писания под многоголосый церковный хор. Милана остановилась у образа Матери Божьей с ребенком на руках, потом перевела взгляд на ее распятого взрослого сына и представила боль женщины, воспитавшей дите, которое в ее присутствии подвергли пыткам. Из глаз покатились слезы. Сколько же приходится матерям терпеть, ради своих любимых детей.

Немного постояв, Мила отошла от иконы и глянула в толпу, ища глазами Веру. Но увидела не Веру, а Инну Сергеевну. Женщина склонила голову возле иконы и беззвучно плакала. Такова жизнь: в миру мы стараемся забывать то, что уже непоправимо, зачем напрасно терзать душу. В церкви - другое дело, воспоминания всплывают одно за другим с поразительной остротой и чувствами, которые когда-то пережил. Слезы, словно живительная влага, затягивающая очередной рубец на сердце.

И никто никого ни о чем не расспрашивал. Разговор был между самим собой и иконой. В такой момент нет смысла не договаривать, скрывать, бояться сказать что- то лишнее. Икона, она все поймет, выслушает, пожалеет, поможет. Наконец, Милана увидела Веру, читающую что-то, и подошла к ней.

– Не помешаю?
– С сомнением в голосе произнесла молодая женщина.

– Нет, не помешаешь. Хорошо тут. Спокойно как-то. Как будто в другом измерении.
– Тихо произнесла Вера Викторовна.

– Нужно выходить, - так же тихо сказала Милана, - нам еще к монахам идти и к святому источнику ехать.

– Успеем, - повернулась к ней Вера, - посмотри на нашу молодежь. Они тут другие

совсем.

– Да. В разных жизненных ситуациях люди ведут себя по-разному. Не предугадаешь, кто на что способен.