Пять лепестков на счастье
Шрифт:
– Спасибо.
Сейчас она пройдет в ресторан, выпьет кофе. Может, и Дима там завтракает. Хоть посмотрит на него… со стороны. Сердце сжалось.
Теперь, прожив три года одна, начав все сначала, Саша оглядывалась на себя прежнюю и понимала, какой недостаточно зрелой и эгоистичной была. Ревновала Диму к его новому делу, к Ромке. Саше тогда казалось, что Рома крадет у нее мужа и их совместную жизнь. А сама? Что она сделала сама? Или
Нет, позже, конечно, сделала – ушла. Тогда ей казалось, что это лучшее решение из всех возможных.
Собственная нереализованность на фоне его успеха била больно – наотмашь, рождая чувство одиночества и изолированности. Ее немногочисленные подруги после окончания института разъехались кто куда, вышли замуж, родили детей. Как-то незаметно разошлись жизни. Саша звонила родителям в родную Тверь регулярно, бодро рассказывала о ремонте, успехах Диминого клуба, заминала неудобные темы из серии «когда же вы подарите нам внуков», а потом так же позвонила и призналась про разрыв. Она была очень благодарна своим умным и добрым родителям, которые не мучили расспросами, а просто предложили приехать к ним. Саша приехала, но позже – через год, когда получила свой первый отпуск. Замечательно провела две недели, загорала на речке, ездила в лес, бродила по дворам детства, помогала маме с заготовками на зиму. Всего один раз мама спросила про Диму. Потом они эту тему обходили стороной. И Саша снова была благодарна родителям за чуткость.
Нельзя сказать, что Дима не пытался ее привлечь к делу, он несколько раз предлагал принять участие в разработке программы клуба, но этим занимался Рома… а Рома каждый раз умудрялся предложить более интересные идеи. В итоге Саша проигрывала и, конечно, теряла интерес. Они чувствовали друг в друге соперника – Саша и Рома, а Дима, увлеченный работой, не замечал этого, приглашал ее на клубные мероприятия, считая это отличной заменой времени вдвоем.
Сначала Саша ходила, пыталась даже помочь. Рома был этому не рад и всегда демонстративно переделывал за ней порученную работу.
Саша чувствовала себя в клубе чужой и лишней.
Они вообще с какого-то момента начали жить разными, отдельными жизнями. Общим стал только быт.
– Ты даже не представляешь, – возбужденно говорил Дима, – сколько одиноких людей в Москве! У них нет друзей, с которыми можно просто пойти посидеть в кафе. Им негде встречаться. Им не с кем встречаться. Понимаешь?
– Понимаю, – отвечала она, едва сдерживаясь, чтобы не усмехнуться.
Забавно. Дима говорит про человеческое одиночество, полный желанием изменить этот мир, и даже не замечает, насколько одинока его собственная жена.
– Одиночество больших городов – это же так страшно, – продолжал он развивать свою мысль.
– Очень страшно, – эхом отзывалась она.
Судя по поступлениям на ее банковскую карту, человеческое одиночество приносило неплохой доход. Саша поморщилась собственным циничным мыслям. Несмотря на расставание, Дима ежемесячно делал ей отчисления – считал себя обязанным. Это продолжалось до тех пор, пока она не нашла работу и не написала, что больше не нуждается в финансовой поддержке.
Теперь у них остались лишь поздравления с Новым годом и днем рождения.
Каждый раз, получая скупой набор слов и пожеланий, Саша долго смотрела в телефон и думала: а не поторопилась ли она, уйдя? Не сделала ли ошибку? Тогда это казалось правильным, а сейчас? Сейчас она понимала, что сделала бы все по-другому.
Самое главное, не следовало бросать музыку. Да, поздние вечерние концерты пришлось отменить, но сколько существует других, не менее интересных вариантов. Она не искала, не пробовала.
Тогда Саше не хватило ни жизненного опыта, ни мудрости.
Надо было поговорить с Димой о клубе, не сыпать упреками и самоустраняться, тихо злясь на Ромку, а объяснить, что если у них семья, то это подразумевает также совместные дела и обязанности. Диалог и обсуждение вместо ссор и взаимных обвинений. Как неумело и глупо вели себя оба. А этот его разговор о ребенке… Дима даже не понимал в тот момент, о чем говорил. Прозвучало как «а не завести ли нам попугайчиков?». Он не был готов для отцовства абсолютно, просто цеплялся за обломки того, что они вдвоем разрушили. Саша не верила в скрепление этих обломков ребенком. Она ясно увидела себя одну с малышом и его: «Я очень занят, я обеспечиваю нас двоих, неужели ты этого не понимаешь?»
Конец ознакомительного фрагмента.