Пять лет на острове Врангеля
Шрифт:
Сошедший на землю Леваневский спокойно сообщил мне, что второй бортмеханик Маторин, наливая в радиатор воду, забыл закрыть спускной кран. Вода ушла, и вся охлаждающая система была пуста.
Внешне Леваневский был совершенно спокоен, но видно было, что он крепко сердит на виновника возвращения.
— Большой, а дурной, растрепал губы и забыл закрыть кран. Как только мы поднялись в воздух, я глянул на приборы, — они показали, что моторы начали греться. Крутский начал выяснять, в чем дело, и обнаружил пустоту в водяных баках. Пришлось возвратиться обратно.
— Можете ли вы, товарищ Минеев, быстро доставить для самолета ведер двадцать воды?
— Воды можно достать сколько угодно.
— Воды нужно пресной, хорошей, не тяжелой, чтобы в ней было немного примесей солей, иначе потом много волынки будет с промывкой радиаторов.
— Качеством воды будете довольны. Вода у нас не хуже дистиллированной. Я такой водой заливаю аккумуляторы.
По моему распоряжению, Павлов мобилизовал все взрослое мужское население, все ведра и банки, и через двадцать минут радиаторы были полны. Теперь уже кран был закрыт.
Опять заревели винты. Самолет быстро взмыл в воздух и через несколько минут потонул в синеве неба. Мы стояли на берегу и долго еще смотрели вслед самолету, хотя самолета давным-давно не было видно.
Опять мы одни…
Но теперь уже было легче. Мы знали, что к нам идут суда. Правда, идут путем еще непроторенным, путем, которым только несколько раз, и притом с огромными трудами, прошли отважные люди. Мы знали, что в ближайшем будущем к нам прилетит самолет. На самолете должна быть почта, кое-какие продукты. Это делало ожидание менее тягостным, чем было до прилета Леваневского.
Продолжаем промышлять моржа, работаем по хозяйству. Вот уже конец августа. Сведений нет никаких. Скоро наступит сентябрь, а за ним придут холодная осень и зима. Обещанного самолета тоже нет.
31 августа я и Власова шли берегом бухты, отыскивая выброшенных приливом животных и водоросли. Я поднял глаза и увидел далеко над самым горизонтом странную птицу.
— Смотри. Варя, вон летит чайка, издалека чрезвычайно напоминающая самолет.
Колония о. Врангеля в бухте Роджерс (лето 1933 г.).
Поглядев на заинтересовавшую нас птицу, мы пошли дальше.
Через несколько мгновений мы услышали позади себя у юрт громкие крики. Мы повернулись и поняли, что летит самолет. То, что я принял за странную птицу, был самолет. Он уже был довольно близко, и в тишине слышался слабый рокот моторов, все время нараставший.
Самолет был почти над нами. Это был большой, как нам удалось рассмотреть, трехмоторный поплавковый самолет. На фюзеляже мы прочли «СССР—Н—4». Через некоторое время самолет, покружив над факторией, взбаламутил воду и подошел к берегу. Из самолета начали выходить люди. Мы увидели Г. Д. Красинского, бывшего у нас в 1932 году. Остальные были незнакомы. С ним пришли: летчик Куканов, второй пилот Чернявский, бортмеханики Шадрин и Демидов и радист Траутман.
Когда люди сошли на берег и закончились первые приветствия, я спросил у Красинского:
— А Бухгольц отложил полет, что-ли?
— С самолетом Бухгольца и с ним самим случилось большое несчастье, — сообщил нам Красинский. — По пути на восток произошла авария, самолет и весь экипаж погибли.
Позже Красинский показал нам вырезку из газеты, говорившую об этой безвременной гибели одного из лучших наших пилотов…
Когда закончили возиться с самолетом, я пригласил прилетевших «отведать хлеба-соли».
— Привезли мы вам несколько сот кило некоторых продуктов, — сказал Красинский.
— А газет не привезли?
— Немного привез. Я ведь не думал быть у вас. Захватил на всякий случай немного.
— Спасибо и за то, что привезли. В нашем положении любой обрывок газеты — ценность великая.
Угощая летчиков нехитрой снедью, приготовленной Власовой тут же на примусе и состоявшей, в основном, из моржевой печенки, лахтажьего мяса — этих основных наших «деликатесов», мы расспрашивали товарищей обо всем, что нас интересовало.
— Товарищ Красинский, где находится сейчас «Челюскин»?
— Не знаю. Мне неизвестно, где он, хотя я и пытался это выяснить. Могу только сказать, что сейчас его нет еще в устье Колымы. Он где-то на западе, но где — не знаю.
— А «Красин»?
— «Красин»? Он на западе и сюда не идет.
— Как не идет?
— Он проводит Ленскую экспедицию и сюда идти не должен.
— Вот тебе фунт! Нам Леваневский сообщил, что и «Челюскин» и «Красин» идут сюда, только он не мог точно сказать: не то «Челюскин» идет сюда, а «Красин» его сопровождает, не то наоборот.
— То-есть, как это так «Челюскин» ему помогает? Ведь «Челюскин» не ледокол! Это крепкое транспортное судно для плавания во льдах, и помочь «Красину» во льдах он не может.
Прилетевшие товарищи информировали нас более полно.
Узнав, что «Челюскин» не только не сильнее «Красина», но что он и не ледокол, а обычное коммерческое грузовое судно, — правда, специально построенное для плавания во льдах, и зная состояние льда к западу от острова, я понял, что и в этом году нам корабля не видать.
— Товарищ Минеев, — обратился ко мне Красинский, — надо выгрузить все, что мы вам привезли. Кроме того, я предполагаю сделать еще один рейс на остров. Завтра самолет пойдет обратно, я же останусь здесь. С мыса Северного самолет возьмет нужный вам груз; чтобы использовать всю грузоподъемность, сюда прилетят только двое: Куканов и старший бортмеханик Шадрин, а потом мы возвратимся обратно.
— Это хорошо, я составлю списки необходимых нам товаров. Хорошо было бы, если бы был не один, а два-три рейса. Думается мне, что и в этом году мы парохода не увидим и что придется нам сидеть пятый год.