Пять минут до любви

Лобусова Ирина

— Ты уверенна, что не сможешь?

— Уверенна. Работать с тобой я не буду, извини. Не могу просто.

— Жалко, что ты не можешь… Но если вдруг передумаешь, позвони. Мой телефон ты знаешь. Я с удовольствием буду с тобой работать. А ты когда-то видела Юркова?

— Не приходилось.

— Тебе повезло! Сволочь редкостная! Вечно молодится и бегает за сопливыми девчонками как последний придурок. Ну ничего, если не прокуратура, то зять Роберта точно его прижмет. Звони, если передумаешь. Пока. Нет, подожди. А над чем ты будешь работать?

— Да вот через несколько дней концерт. Снимаем как всегда, ты знаешь. Наш телеканал любит модных звезд. Будем работать на концерте этого (назвала

имя модной звезды).

— Везет тебе! Концерты снимать приятнее, чем гоняться за всякой швалью! Ну, звони. Пока.

Перед концертом мы встретились только один раз. Он позвонил мне, как ни в чем не бывало, как будто ничего особенного ни произошло. Он ни сказал ни слова о нашей странной ссоре (когда он так мерзко пытался подсунуть меня своему заместителю), ничем меня больше не упрекнул. Млея от счастья (он все — таки решил ко мне снова вернуться!), я тоже сделала вид, что ничего не произошло. Как будто мы оба вычеркнули из памяти все самое неприятное… Мне искренне хотелось в это верить. Поэтому, услышав, что он приедет, я тут же вылетела из дома, не думая — ни о чем.

Это было нашей последней встречей. Мне не могло привидеться даже в страшном сне. Особенно страшной была мучающая меня потом мысль — мы могли, могли, могли быть вместе…

Именно от этой страшной мысли я до сих пор просыпаюсь по ночам. Я просыпаюсь в поту от холодного отчаяния, разделяющего мою грудь на две разные половинки. Очень часто в сознании средних людей существует устойчивая настройка: если люди расстались, значит, они почему-то не подходили друг другу. И невозможно объяснить вариант, когда люди расстаются без видимых причин. Люди, идеально подходящие, любящие друг друга, все равно расстаются… Так бывает. Но почему так бывает — невозможно ни понять, ни объяснить.

До нашего счастья оставался один единственный миг. Он обещал, что через два месяца мы навсегда будем вместе. Я любила вора, поддонка и убийцу, но этого вора, поддонка и убийцу ни за что на свете я не променяла бы на целую армию порядочных благополучных людей! Почему мы расстались посреди ослепительного праздника жизни, обещающего нам радость? Потому, что вместо рассвета следующего дня за окном была ночь. Вечная ночь. В этом некого было винить. И нечего было терять, кроме призрачного воспоминания счастья. Счастья, которого, на самом деле, не было никогда.

Та встреча оказалась нашей последней встречей. Через несколько дней после ссоры из — за его заместителя он позвонил и сказал, что он должен был уехать, но его отъезд временно откладывается. Потом заехал за мной. Я не запомнила эту встречу (похожую на сотни остальных, уже бывших с ним). Не запомнила потому, что не знала: это встреча станет последней. В память врезались лишь незначительные мелочи — легкая тень на его лице, седые виски. Грусть в глазах. Торопливость в любви. Все, как и всегда. Руки, нервно шарившие по моему телу… Ничего, чтобы вспомнить. Ничего, чтобы сохранить. Я думала, что встреч — таких, как эта, будет много. Он будет ласковым, нежным в будущем, в моей душе больше ничего не умрет… Я думала о будущем, а в настоящем — все было, как обычно. Разве что глаза — более грустные. Сурово сжатый тонкогубый рот… И какое-то странное ощущение — словно в постели с нами был кто-то третий. Наблюдая из — под несвежей простыни то, как оба пытаются осуществить жалкие попытки того, что никогда не подразумевало собой любовь.

— Представляешь, на меня снова пытаются завести уголовное дело!

— Почему?

— А, там все такие сволочи! Не хочется и говорить!

— Мне жаль…

— Да плюс эта идиотская история с шофером… Мужик был хороший… Убили, в меня целились, а эти сволочи считают, что я сам все устроил. Представляешь? Ты уже слышала про моего шофера? Да, наверное, это все время крутят по телевизору.

Я сошла бы с ума еще пару месяцев назад — от горя, ведь он явно не помнил, когда видел меня в последний раз. Но так было бы пару месяцев назад.… Не сейчас. В этот раз в моей душе омертвело все, что только может омертветь. Ничего не осталось — ни всплеска, ни сожаления, ни горя. Даже тепла…. Тем не менее, он ждал от меня реакции так явно, что я вдруг поняла! Он все прекрасно помнил, ему просто доставляло удовольствие так меня мучить! Он наслаждается тем, что причиняет мне боль! Но я не могла доставить ему восторг созерцанием моей боли. Мне было по — настоящему все равно. На прощания я, как всегда, чмокнула его в щеку. Он бросил обычное:

— Я позвоню.

Удаляясь от машины, я махнула рукой, чтобы обернуться. Он смотрел мне вслед.

За три дня до концерта (до трагедии всей моей жизни) я позвонила ему в офис. Я позвонила поздно вечером (около половины двенадцатого) и, к моему огромному удивлению, он сам взял трубку.

— Привет. Это я.

— Кто это?

— Лена.

— Какая Лена? Ах, да! Привет!

— Что ты делаешь?

— Видишь — допоздна сижу в офисе. Куча дел.

— Был в прокуратуре?

— А тебе что?

— Просто спросила.

— Был. все по — старому.

— Я ждала, что ты освободишься и позвонишь.

— Солнышко, ни минутки свободной! Даже у туалет сходить некогда! Как только освобожусь — сразу тебе позвоню. Мы еще успеем побыть вместе.

— Да, конечно. Я понимаю.

— Ну все, пока. Мне уже пора. Я позвоню.

Короткие гудки в трубке. Зачем я звонила? Этого объяснить не могла.

Пост Гаи остановил меня в половине четвертого ночи. Давно закончился концерт. Без капли сознания я уставилась в темное стекло. И, глядя на отблески подъехавшей мигалки, я тупо стала соображать, что я нахожусь в центре, сижу за рулем чужой, не принадлежащей мне машины без документов, без прав и еду непонятно куда.

Я вытянула руку, сжавшую влажный от пота руль, и посмотрела на часы: половина четвертого ночи. Второй рукой я по — прежнему лихорадочно сжимала руль, а через стекло на меня строго смотрело чье-то лицо. Рванные обрывки сознания плавали в моем воспаленном мозгу. И я вдруг вспомнила, что бесконечно долго кружу по всему городу только для того, чтобы найти стену. Найти стену. Я еду для того, чтобы разбиться.

Огненные блики ярких ночных витрин, расплываясь в радужные круги, плясали в моих глазах. Я остановилась возле открытого круглосуточно казино. На ближайшей стоянке выстроилась пестрая вереница дорогих иномарок, и на какую-то долю секунды я почувствовала непреодолимое желание поставить в этот ряд свою машину, войти в ночную толпу казино и среди душной атмосферы табака, денег, спиртного, порочных тел бесследно раствориться, словно меня не существует.

Я повернула голову вправо, прочь от казенного лица, чтобы заглянуть внутрь казино. Сквозь стекла, ярко освещенные изнутри, я легко могла это сделать. Зал не был полон. Несколько человек клевали носом возле игровых автоматов, несколько не занятых в этот час проституток оккупировали бар. Одна из них, старая и толстая, в сильно декольтированном платье неприятного синего цвета сидела нога на ногу, повернувшись спиной к стойке бара, и пускала кольца дыма с помощью длинной сигареты в скользящие фары проезжающих мимо машин. Ночной город жил своей жизнью. Оторвав взгляд от окна, я поймала себя на мысли, что, как эта жалкая проститутка, скольжу взглядом по машинам, проезжающим мимо. Я изучаю знаки машин с ненормальным вниманием, словно бесконечно долго ищу кого-то… и все не могу найти.