Пять мужей Эринии

Молли Н

Амтан опускает взгляд и прикусывает губу:

— Хорошо.

Проходим в комнату Амтана. Он разворачивает тряпьё и извлекает на свет листы дешёвой бумаги. На них углём нарисованы самые будничные сцены: кошка, свернувшаяся клубком; дом, рядом с которым раскинуло ветви огромное инжирное дерево; морская волна, набегающая на берег; ваза с увядшим цветком, роняющим свои лепестки на столешницу; играющие щенки… У него получилось не только передать малейшие детали, но и настроение.

— Как вам? — в голосе Амтана слышится беспокойство из-за того, что мы молчим.

—

Это невероятно! — качает головой Рамир. — Никогда не видел ничего подобного!

— Да, — соглашается Луань. — Я не ценитель всяких художеств, но меня пробрало. Не знаю, как тебе удалось провернуть подобное без использования магии.

— Твои работы великолепны, — улыбаюсь я.

— Вы слишком добры, — смущённо качает головой Амтан.

— Скажи, а ты не будешь возражать, если я заберу себе картину с инжирным деревом?

— Но зачем она тебе?

— От неё веет уютом и становится спокойнее на душе.

— Ладно. Бери, конечно.

— Скажи, а ты бы хотел попробовать продать остальные работы?

— Да кому они нужны?

— Давай спросим у Малейн. Она же всё ещё в комнате для совещаний?

— Да.

— Бери картины и пойдём.

Напротив Малейн сидит Мателар и отвечает на её вопросы. Улыбаюсь:

— Простите, что прерываю. Малейн, я нашла интересные картины. Хочу узнать, можно ли на них заработать — выбрасывать жалко, а хранить не хочется.

— Показывай, — кивает подруга.

Раскладываю картины на столешнице. Малейн пару минут задумчиво молчит, а потом произносит:

— Вижу, художник начинающий. Не могу дать много, раз его имя неизвестно, но чувствуется, что он очень талантлив… Двадцать золотых за каждую?

— Пятьдесят?

— Тридцать!

— Тридцать пять!

— Ладно, — киваю я и оборачиваюсь к Амтану: — Продашь свои картины за такую цену?

— Он кивает, но выглядит так, словно не верит в происходящее.

— Так это твой муж нарисовал? — приподнимает брови Малейн. — Если он решит подписывать свои работы, это увеличит стоимость картин вдвое. Если плюс к этому будет известно, что он твой муж — в десять раз. Амтан, тебе стоит это обдумать.

— Я подпишу, — кивает он. — Но не хочу, чтобы кто-то знал о том, что я муж Рины. Не хочу, чтобы мои работы покупали из-за неё.

— Никто не будет что-то покупать только из-за неё. Просто вещи с историей продаются дороже. Но если не хочешь, настаивать не буду… У тебя уже есть подпись?

Он качает головой:

— Я не грамотный.

— Не страшно. Можешь в качестве подписи выбрать какой-то знак или образ.

— Хорошо.

Амтан достаёт из кармана завёрнутый в ткань кусок угля и в правом нижнем углу рисует перечёркнутый молнией круг:

— Вот так подойдёт?

— Отлично!

Пока Амтан подписывает остальные работы, думаю о том, что всё прошло легче, чем я думала — он поверил. И это даже странно. Но потом натыкаюсь взглядом на артефакт правды, и мне всё становится понятно. Амтан поверил не столько нам, сколько артефакту.

Глава 9

После

ужина беру за руку Рамира, и мы вместе отправляемся в мою комнату. Когда подходим к кровати, он оборачивается и притягивает меня к себе. Целует ласково и осторожно, словно спрашивает разрешение на большее. Получив отклик, прижимает меня к своему телу, нежно оглаживает мою шею, спину, а потом начинает медленно раздевать.

В эту игру можно играть вдвоём — запускаю руки под его рубаху и с удовольствием оглаживаю кожу, чувствуя под ней сталь мышц.

Рамир сноровисто расстёгивает пуговицы на моём платье, ласкает кончиками пальцев кожу, а потом стягивает мешающую ткань вниз. Платье падает на пол. Следом летит рубашка Рамира, а потом и его штаны. Он нетороплив, но настойчив, и мне передаётся его настроение. Рамир прав: нам некуда спешить, и мы можем спокойно насладиться друг другом.

Он опускает меня на кровать и, надавливая языком на мою кожу, проводит влажную дорожку от уха к ключице. Затем легонько на неё дует, и меня выгибает от острой вспышки удовольствия. Рамир удовлетворённо хмыкает и спускается ниже. Неторопливо исследует моё тело, задерживается на самых чувствительных участках чуть дольше, а потом продолжает искать новые.

Когда спускается ниже ещё и проводит языком по моему самому чувствительному местечку, выгибаюсь от острой вспышки возбуждения. Сладкая пытка заставляет окончательно потерять контроль.

— Возьми меня, — слышу в своём голосе мольбу.

Рамир ложится сверху, раздвигает мои ноги и медленно входит. Нетерпеливо подаюсь к нему и ускоряю процесс. Удовлетворённо стону от чувства наполненности. Он мгновение медлит, словно даёт привыкнуть к размеру, затем начинает осторожно двигаться. С каждым толчком наслаждение всё больше нарастает. В какой-то момент становится настолько острым, что даже немного чересчур. Но даже мысли не возникает, попросить Рамира остановиться.

Какое-то время балансирую на грани, потом со стоном достигаю пика и окунаюсь в пучину наслаждения. Тело сотрясается от спазмов. Когда ощущения начинают идти на убыль, чувствую, как внутри меня изливается Рамир. Понимание, что доставила ему удовольствие, возносит меня на новый пик.

Когда наши эмоции остывают, Рамир нежно меня целует и отодвигает с лица спутанные пряди. Со смесью удивления и радости произносит:

— Ты восхитительная!

Улыбаюсь:

— Ты тоже!

— Устала?

Качаю головой:

— Нет.

— Продолжим?

— О да!

На этот раз я перенимаю инициативу. Исследую руками и губами могучую шею, широкие плечи, вишнёвые горошины сосков, кубики пресса, выражая своё искреннее восхищение великолепием, которое мне повезло заполучить. Не знаю, кто в процессе этого исследования возбуждается больше. В какой-то момент мысли настолько путаются, что остаются лишь чувства и желания. Он опрокидывает меня кровать и забирает инициативу.

Достигнув разрядки, обессиленно опускаю голову на покрывало. Рамир с нежностью гладит меня по щеке: