Пять недель на воздушном шаре
Шрифт:
– Наш шар осаждает целая ватага негров! В самом деле, милях в двух от них, вокруг сикомора скакало и вопило, делая ужасные гримасы, до тридцати каких-то существ. Некоторые из них уже успели взобраться на дерево и были на самых верхних его ветвях. Опасность казалась неотвратимой.
– Погиб мой доктор! – с отчаянием воскликнул Джо.
– Ну, друг мой, будь хладнокровнее и целься как можно вернее, – сказал шотландец. – Уж четырех из них мы с тобой непременно должны уложить. Вперед же!
С необыкновенной быстротой они пробежали с милю, когда из корзины раздался новый выстрел. Он свалил большущего дьявола, уже взбиравшегося по якорному канату.
Безжизненное тело покатилось с ветки на ветку и, наконец, раскачиваясь, повисло футах в двадцати от земли, руки и ноги болтались в воздухе.
– Черт побери! Чем же, спрашивается, держится эта скотина? – проговорил, останавливаясь, Джо.
– Совсем это неважно. Бежим же, бежим! – торопил охотник.
– Ах, мистер Кеннеди! – закричал, громко хохоча, Джо. – Представьте себе, держится-то он хвостом! Собственным хвостом! Ведь это обезьяна! Подумайте! Это только обезьяны!
– Во всяком случае, это лучше, чем люди, – отозвался Кеннеди, бросаясь в гущу орущей и вопящей ватаги.
Это были павианы, опасная и свирепая порода обезьян с отвратительными собачьими мордами. Несколько ружейных выстрелов быстро разогнали эту кривляющуюся орду, и она разбежалась, оставив на земле немало убитых.
Миг – и Кеннеди взбирается по шелковой лестнице в корзину, а Джо на сикоморе отцепляет якорь. Еще миг – шар опускается, и Джо уже сидит в корзине с Фергюссоном и его другом.
Несколько минут спустя «Виктория» поднялась в воздух, и умеренный ветер понес ее к востоку…
– Вот так нападение! – проговорил Джо.
– Сначала, Самуэль, мы думали, что тебя осаждают негры, – прибавил Кеннеди.
– К счастью, это были только обезьяны, – ответил Фергюссон.
– Издали разница не велика.
– Да и вблизи не так уж велика.
– Как бы то ни было, это нападение обезьян могло иметь самые серьезные последствия. Если бы от их усердного дерганья якорь отцепился, неизвестно, куда мог занести меня ветер.
– Помните, что я вам говорил, мистер Кеннеди?
– Ты был прав, Джо, но в это время ты как раз готовил свои бифштексы, и они возбудили у меня такой аппетит.
– Еще бы, – заметил доктор, – ведь мясо антилопы превосходно.
– Вы, сэр, сможете сейчас же в этом убедиться: стол уже накрыт.
– Клянусь, у этой дичи совсем неплохой запах, приправленный дымком! – провозгласил охотник.
– Я до конца своих дней с удовольствием питался бы мясом антилопы, запивая его для пищеварения стаканом грога, – с полным ртом проговорил Джо. И он сейчас же принялся приготовлять грог.
– Пока все идет довольно хорошо, – заявил он.
– Даже очень хорошо, – поправил его Кеннеди.
– Ну, скажите по правде, мистер Кеннеди, разве вы жалеете, что отправились с нами?
– Хотел бы я видеть, кто посмел бы меня удержать! – с решительным видом ответил охотник.
Было четыре часа дня. «Виктория» попала в более быстрое воздушное течение. Местность незаметно повышалась, и скоро барометр уже показывал высоту в тысячу пятьсот футов над уровнем моря. Доктору нужно было для поддержания шара на этой высоте довольно сильно расширять объем газа, и горелка все время работала без перерыва.
Около семи часов «Виктория» уже парила над бассейном Каньенье. Доктор сейчас же узнал этот прекрасно возделанный край с его поселениями, тонущими среди баобабов и тыквенников. Здесь же находилась столица одного из султанов страны Угого, может быть менее дикой, чем другие страны Африки: здесь торговля членами собственной семьи – более редкое явление; все же скотина и люди живут вместе в круглых хижинах, напоминающих стоги сена.
После Каньенье почва опять стала каменистой и бесплодной, но спустя какой-нибудь час, неподалеку от Мабунгуру, показалась плодоносная ложбина, где растительность снова развернулась во всей своей красе. К вечеру ветер стал спадать, и воздух, казалось, погрузился в сон.
Тщетно искал доктор воздушных течений. Наконец, убедившись, что в природе царит полнейшее спокойствие, он решил заночевать в воздухе и для большей безопасности поднялся на высоту около тысячи футов. Здесь «Виктория» повисла неподвижно. Среди полнейшей тишины настала чудесная звездная ночь…
Дик и Джо мирно улеглись на свои постели и заснули крепким сном, в то время как доктор нес вахту. В полночь его сменил шотландец.
– Смотри же, в случае чего разбуди меня, – наказал ему Фергюссон. – Главное, не спускай глаз с барометра – это ведь наш компас.
Ночь была холодная. Разница между дневной и ночной температурой доходила до 27ш.
С наступлением темноты начался ночной концерт зверей; голод и жажда гнали их из берлог. Слышалось сопрано лягушек, которому вторило завывание шакалов; внушительные басы львов дополняли этот живой оркестр.
Утром, принимая вахту от Джо, доктор Фергюссон посмотрел на компас и увидел, что направление ветра изменилось. За последние два часа «Викторию» отнесло приблизительно миль на тридцать к северо-востоку. Сейчас она неслась над каменистой страной Мабунгуру, усеянной как бы отполированными глыбами сиенита и закругленными утесами. Земля здесь вся ощетинилась конусообразными скалами, походившими на гробницы друидов. Множество скелетов буйволов и слонов белело там и сям. Деревьев было мало, за исключением восточной стороны, где поселения едва проглядывали среди дремучих лесов.
Около семи часов утра показалась большая, до двух миль в окружности, скала, напоминавшая огромную черепаху.
– Мы на верном пути, – объявил Фергюссон. – Вон Жигуэла-Мкоа. Мы сделаем там остановку на несколько минут. Я хочу возобновить запас воды для горелки. Попробуем где-нибудь зацепиться.
– Что-то здесь мало деревьев, – заметил охотник.
– Все-таки попробуем. Джо, брось-ка якоря, – приказал доктор.
Понемногу теряя подъемную силу, шар снизился. Якоря болтались; лапа одного из них застряла в расщелине скалы, и «Виктория» остановилась.