Пять недель на воздушном шаре
Шрифт:
Ошибочно было бы думать, что доктор во время остановки мог совсем тушить свою горелку. Условия равновесия шара были высчитаны по уровню моря; местность же все время поднималась, и, находясь на высоте от шестисот до семисот футов, шар стремился бы опуститься ниже; следовательно, надо было постоянно поддерживать его, несколько подогревая газ. Только в том случае, если бы доктор, при полном отсутствии ветра, давал корзине стоять на земле, шар, освобожденный от значительной части своей нагрузки, мог бы держаться в воздухе без помощи горелки.
Судя по карте, у западного склона Жигуэ-ла-Мкоа были обширные болота. И вот Джо
Из своей экскурсии Джо принес плоды вроде кизила, – их на его глазах с наслаждением уписывали обезьяны. Доктор признал в них плоды мбенбу – дерева, очень распространенного по западному склону Жигуэ-ла-Мкоа. Фергюссон с большим нетерпением ожидал возвращения Джо, ведь даже непродолжительная остановка в этой негостеприимной стране внушала ему опасения.
Вода была погружена без всяких затруднений, так как корзина была почти у земли. Джо отцепил якорь и в один миг очутился подле доктора. Фергюссон сейчас же усилил огонь в горелке, и «Виктория» снова понеслась по своему воздушному пути.
Аэронавты теперь находились милях в ста от Казеха – важного пункта Центральной Африки, куда благодаря юго-восточному течению они надеялись долететь в этот же день. Неслись они со скоростью четырнадцати миль в час. Управлять шаром было трудновато. Нельзя было подняться высоко, не расширяя значительно газа, ибо местность, над которой они летели, была в среднем на высоте трех тысяч футов над уровнем моря. Вообще же Фергюссон предпочитал неочень расширять газ. Он ловко обходил изгибы довольно крутых склонов гор и совсем низко пролетел над селениями Тембо и Тура-Вэльс. Последние из этих двух селений находится уже и Уньямвези – чудесном крае, где растения достигают огромных размеров, в особенности кактусы.
Около двух часов дня, при великолепной погоде, под палящими лучами солнца, вызвавшими полнейшую тишину в воздухе, «Виктория» уже парила над Казехом, находящимся в трехстах пятидесяти милях от побережья.
– Мы вылетели из Занзибара в девять часов утра, – проговорил доктор Фергюссон, просматривая свои записи, – и вот за два дня, считая все наши отклонения, мы прошли около пятисот географических миль. А капитанам Бёртону и Спику на прохождение этого самого пути понадобилось целых четыре с половиной месяца;
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Казех, являясь важным пунктом Центральной Африки, в сущности не представляет собой города. Надо сказать, что в этом крае вообще городов и не существует. Казех раскинут в шести обширных ложбинах. Здесь разбросаны хижины и шалаши невольников, окруженные двориками и хорошо возделанными садами. Тут великолепно растут лук, картофель, кабачки, тыквы и превкусные шампиньоны. Область Уньямвези, лучшая часть Лунной страны, – так сказать, великолепный плодородный парк Африки. В центре области находится округ Уньяньебэ, чудесная местность, где беспечно живут несколько чисто арабских семейств – омани.
Эти люди с давних пор ведут торговлю в центре Африки и в Аравии. Торгуют они камедью, слоновой костью, набивными бумажными тканями и невольниками. Караваны их не перестают тянуться по всем экваториальным странам; доходят они и до побережья, доставляя оттуда предметы роскоши для своих разбогатевших хозяев-купцов, Окруженные своими женами и слугами, богачи-омани ведут жизнь самую бездеятельную, так сказать «горизонтальную», – лежат, болтают, курят или спят.
Вокруг этих цветущих ложбин разбросаны многочисленные хижины туземцев, раскинулись огромные площади для базаров, зеленеют поля конопли и дурмана, растут великолепные деревья, дающие прохладную тень. Это и есть Казех.
Здесь главное место встреч караванов: одни привозят сюда с юга невольников и слоновую кость, другие доставляют с запада племенам, живущим вокруг Великих озер, хлопок и мелкие изделия из стекла.
Потому-то на здешних базарах – речная суматоха и невообразимый шум. Крики носклыциков-метисов, бой барабанов, звук труб, ржание мулов, рев ослов, пение женщин, писк детей, удары трости жемадара (начальника каравана), словно отбивающие такт в этой «пасторальной симфонии», – все сливается в единый непрекращающийся гул.
Здесь без всякого порядка, а вернее сказать – в живописном беспорядке, навалены и яркие материи, и бисер, и слоновая кость, и бивни носорога, и зубы акул, и мед, и табак, и хлопок. Здесь заключаются самые удивительные сделки, ибо цена каждого предмета определяется исключительно вожделением, которое он вызывает у покупателя.
Вся эта суета, все движение, весь шум сразу стихли, когда на небе появилась «Виктория». Величественно паря в воздухе, она постепенно, почти вертикально стала снижаться. В один миг мужчины, женщины, дети, невольники, купцы, арабы и негры исчезли с площади и забились в свои хижины.
– Знаешь, дорогой Самуэль, – заметил Кеннеди, – если мы и дальше будем производить такой же фурор своим появлением, то нам трудновато будет завязать какие-либо торговые сношения с местными жителями.
– А между тем здесь можно было бы совершить очень простую коммерческую сделку, – вмешался Джо. – Взять бы да и спуститься спокойно на эту базарную площадь и, не обращая ни малейшего внимания на купцов, забрать самые ценные товары! Да, так, пожалуй, можно было бы сразу разбогатеть.
– Ну, это не так легко, – возразил доктор. – С перепугу все разбежались, но, поверь, они не замедлят вернуться из суеверия или любопытства.
– Вы так думаете, сэр?
– Вот увидим! Во всяком случае, благоразумно будет не слишком к ним приближаться: ведь «Виктория» наша – шар не бронированный, а значит, ей опасны и пуля и стрела.
– А ты, Самуэль, намерен войти в переговоры с этими африканцами?
– спросил Кеннеди.
– А почему бы и нет, если это окажется возможным? – ответил доктор. – Мне кажется, здесь можно встретить арабских купцов, довольно цивилизованные Помнится, что Бёртон и Спик не могли нахвалиться гостеприимством жителей Казеха. Надо и нам попытаться завязать с ними дружбу.