Пять недель на воздушном шаре
Шрифт:
Но вскоре он воспрянул духом, заметив, что барометр стал сильно падать, – это был явный признак перемены погоды в ближайшее время. И он решил не откладывая заняться всеми необходимыми для полета приготовлениями, чтобы при благопри ятных условиях немедленно подняться на воздух. Ящик для воды, питавший горелку, и ящик для питьевой воды – оба были наполнены доверху.
Затем Фергюссон занялся уравновешиванием шара, и Джо снова пришлось пожертвовать порядочной частью своего сокровища. Однако вместе с силами к нему вернулись его корыстные помыслы, и он не сразу исполнил приказ доктора. Но тот объяснил ему, что «Виктория» не в состоянии поднять лишнего груза и, значит, надо выбирать между водой и золотом. Джо, наконец, перестал колебаться и выбросил из корзины на песок значительное количество драгоценной руды.
– Ну, пусть же это золото достанется тем, кто явится сюда после нас, – промолвил Джо. – Вот, думаю, удивятся-то, найдя богатство в таком месте!
– А что, если какой-нибудь ученый-исследователь наткнется здесь на эти камни? – сказал Кеннеди.
– Нет никакого сомнения, дорогой Дик, что он будет очень поражен и не замедлит напечатать об этом целые фолианты, – отозвался доктор. – Мы же в один прекрасный день можем услышать о чудесных залежах золотоносного кварца, найденных среди песков Африки.
– И подумайте, все это будет делом рук Джо, – заметил Кеннеди.
Мысль, что он загадает загадку какому-нибудь ученому, утешила Джо, и он даже улыбнулся.
Весь остальной день доктор тщетно ждал перемены погоды. Температура повысилась и, если бы не густая тень оазиса, была бы совершенно невыносимой. Термометр показывал 149ш. Это была наивысшая температура, отмеченная до сих пор Фергюссоном. Воздух казался огненным.
Вечером Джо опять разложил для безопасности костры, и во время вахт доктора и Кеннеди не произошло ничего нового. Но около трех часов утра, когда дежурил Джо, температура внезапно понизилась, небо заволокло тучами, стало темно.
– Вставайте! Вставайте! – крикнул Джо своим товарищам. – Поднимается ветер!
– Наконец-то! – воскликнул доктор, глядя на небо. – Буря приближается! Скорее на «Викторию»!
Действительно, нельзя было терять ни минуты. Под натиском урагана «Виктория» совсем пригнулась к земле, и ее корзина волочилась по песку. Если бы случайно из нее вывалилась часть балласта, шар могло бы совсем унести. Быстроногий Джо помчался к корзине и ухватился за нее. В это время самый шар почти лег на землю, рискуя изорвать свою оболочку.
Доктор занял свое обычное место, зажег горелку и приказал сбросить лишний балласт.
Путники в последний раз взглянули на гнувшиеся до земли под напором бури деревья, оазиса и, подхваченные на высоте двухсот футов восточным течением, скрылись в ночном мраке.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Путешественники неслись чрезвычайно быстро. Да они и жаждали покинуть Сахару, едва не ставшую для них роковой.
Около четверти десятого утра они стали замечать кое-где траву, пробивавшуюся сквозь песок. Эта трава говорила им, как некогда Христофору Колумбу, о близости земли; зеленые ростки боязливо выглядывали из-за камешков, которые скоро сменились скалами в этом океане песка. На горизонте появились волнистые очертания еще не высоких холмов. Их силуэты расплывались в тумане. Тягостное однообразие пустыни стало исчезать.
Доктор с восторгом приветствовал этот новый край и готов был, как моряк на вахте, крикнуть: «Земля! Земля!»
Через час перед глазами путешественников стала проноситься местность, еще очень дикая, но уже не такая плоская и оголенная; на сером небе даже вырисовывались очертания деревьев.
– Что же – значит, мы уже в более или менее цивилизованной стране? – спросил охотник.
– В цивилизованной! – воскликнул Джо. – Да что вы, мистер Дик. Взгляните-ка, ведь совсем еще не видно людей.
– Но при той быстроте, с которой несется наша «Виктория», мы скоро их увидим, – заметил Фергюссон.
– А скажите, мистер Самуэль, мы все еще летим над страной негров?
– Да, Джо, и будем лететь над ней, пока не доберемся до арабов.
– До арабов, сэр? Настоящих арабов с верблюдами?
– Нет, без верблюдов: эти животные здесь редки, вернее сказать, – почти неизвестны. Встретить их можно только поднявшись на несколько градусов к северу.
– Жаль!
– А почему, Джо?
– Да потому, что при противном ветре можно было бы ими пользоваться.
– Каким же образом?
– Мне, сэр, сейчас пришла в голову вот какая мысль: что, если впрячь в нашу «Викторию» этих самых верблюдов и заставить их тащить нас? Что вы на это скажете?
– Бедный мой Джо, знаешь, твоя идея не нова. Ее уже использовал один остроумный французский писатель, Мери, – правда, в романе. Герои этого романа впрягают в свой шар верблюдов, которые и тащат его. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется лев. Он пожирает верблюдов, проглатывает канат и, попав таким образом в плен, принужден сам тащить шар. Сам видишь, насколькб все это фантастично и как мало тут общего с нашим способом передвижения.
Джо несколько сконфузился, узнав, что его блестящая идея была уже предвосхищена; он стал ломать себе голову над тем, какой же дикий зверь мог бы в свою очередь сожрать льва. Ни до чего не додумавшись, он снова принялся разглядывать проносившуюся под ними местность. Он увидел средней величины озеро. Его обступали холмы, которые еще нельзя было назвать горами. Между этими холмами извивалось много плодородных долин с непроходимой чащей разнообразнейших де ревьев; над ними господствовал элаис, листья которого в длину достигают пятнадцати футов, а ствол усеян острыми шипами; бомбакс отдавал пролетавшему мимо ветру тонкий пух своих семян, сильный аромат пандануса, этой арабской «кенды», наполнял благоуханием воздух и доходил даже до той зоны, где проходила «Виктория»; дынное дерево с дланевидными листьями, суданский орешник, баобаб, банановое дерево дополняли эту роскошную флору тропических стран.