Пять недель на воздушном шаре
Шрифт:
– Что за чудесный край! – воскликнул доктор.
– А вот уже появились животные, – объявил Джо, – значит, здесь недалекой люди.
– Ах, какие великолепные слоны! – закричал Кеннеди. – Нельзя ли мне поохотиться немного?
– Ну, скажи на милость, Дик, как же при таком сильнейшем воздушном течении нам можно остановиться? Нет, дорогой мой, тебе придется испытать муки Тантала. Потом наверстаешь упущенное.
И в самом деле, было от чего разыграться воображению охотника!
Фауна этого края не уступала его флоре. Дикие быки утопали в густой, высокой траве, откуда лх едва было видно. Слоны огромного роста, серые, черные, желтые, ураганом проносились по лесу, все ломая, уничтожая и опустошая на своем пути. По лесистым склонам холмов шумели водопады, стремили свои воды потоки. В них шумно купались гиппопотамы, а по берегам валялись, выставляя свое круглое вымя, полное молока, рыбовидные ламантины до двадцати футов длиной. Это был редкостный зверинец в грандиозной оранжерее, где бесчисленное множество разнообразных птиц, порхая среди тропической растительности, переливалось тысячами цветов.
По этому сказочному богатству природы доктор догадался, что они несутся над царством Адамауа.
– Мы идем по следам современных открытий, – сказал он. – Я продолжаю путь, прерванный другими путешественниками; счастливая судьба привела нас сюда. Друзья мои, мы сможем связать труды капитанов Бёртона и Спика с исследованиями доктора Барта; мы покинули англичан, чтобы встретиться с гамбуржцем, и скоро мы достигнем границы, до которой дошел этот отважный ученый.
– Мне кажется, – сказал Кеннеди, – что между землями, которые описаны этими двумя учеными, лежит обширное пространство, судя по пути, нами проделанному.
– Его величину нетрудно вычислить. Возьми карту и взгляни на долготу южной оконечности озера Укереве, достигнутой Спиком.
– Она находится примерно на тридцать седьмом градусе.
– А как расположен город Йода, над которым мы пролетим сегодня вечером? Это как раз та точка, до которой дошел Барт.
– Приблизительно на двенадцатом градусе.
– Значит, разница составляет двадцать пять градусов; в каждом шестьдесят миль, то есть всего тысяча пятьсот миль.
– Недурная прогулка, – вставил Джо, – для людей, которые идут пешком.
– Однако она будет сделана. Ливингстон и Моффат идут вглубь континента; озеро Ньяса, которое они открыли, лежит не очень далеко от озера Танганьика, открытого Бёртоном; к концу столетия эти огромные пространства будут, конечно, исследованы. – Доктор прибавил, взглянув на компас:– Как жаль, что ветер уносит нас к западу; я хотел бы подняться к северу.
После двенадцатичасового перелета «Виктория» была у границы Судана. Первые туземцы, которых увидели путешественники, были арабы племени шуа, кочующие здесь со своими стадами. Огромные вершины гор Атлантика возвышались на горизонте. На эти горы, предполагаемая вышина которых была около двух тысяч шестисот метров, не ступала еще нога европейца. По их западному склону устремляются в океан все реки этой части Африки. Горы Атлантика – это местные Лунные горы.
Наконец, перед глазами наших воздухоплавателей появилась настоящая большая река, и по огромным человеческим муравейникам, расположившимся вдоль ее берегов, доктор признал в ней один из крупных притоков Нигера – Бенуэ, тот самый, который туземцы называют «источником вод».
– Знаете, друзья мои, – сказал доктор, – эта река станет когда-нибудь естественным путем сообщения с внутренним Суданом. Однажды пароход «Плеяда» под командой одного из наших отважных капитанов уже поднялся по ней до города йода. Вы видите, что мы уже находимся в разведанной Стране.
Множество невольников работало в поле над посевами сорго, составляющим главную их пищу. Вытаращив глаза, они с удивлением смотрели на проносившуюся метеором «Викторию».
Вечером доктор решил сделать привал в сорока милях от города йода. Вдали поднимались две остроконечные вершины горы Мендиф. Фергюссон приказал сбросить якоря, и шар зацепился за верхушку высокого дерева. Но порывистый ветер раскачивал «Викторию» так сильно, что порой она ложилась почти горизонтально, и положение пассажиров становилось очень опасным.
Фергюссон во всю ночь не сомкнул глаз. Не раз он был близок к тому, чтобы перерубить якорные канаты и уйти от бури. Наконец, она утихла, и раскачивание «Виктории» перестало быть опасным.
На следующий день дул менее сильный ветер, но, к сожалению, он уносил «Викторию» в сторону от йола. Фергюссону очень хотелось видеть этот город, недавно перестроенный фулахами, но надо было мириться с тем, что приходилось подниматься к северу и даже несколько к северо-востоку.
Кеннеди предложил сделать остановку в этом крае, столь богатом дичью. Джо также высказался за то, что хорошо было бы запастись свежим мясом. Но дикие нравы и враждебное отношение туземцев, давших несколько выстрелов из ружей по «Виктории», принудили доктора продолжать путь. Как раз в это время они пролетали над краем, где царили резня и пожары, где султаны вели между собой бесконечные войны, ставя на карту свои государства.
Внизу проносились многочисленные густонаселенные деревни с длинными хижинами. Вокруг них простирались богатые, обширные пастбища, пестреющие лиловыми цветами. Хижины, походившие на большие ульи, прятались за частоколами, Кеннеди несколько раз заметил, что суровые склоны холмов напоминают ему шотландский горный пейзаж.
Вопреки всем усилиям доктора «Викторию» несло прямо на северо-восток, к горе Мендиф, в то время еще скрывавшейся за тучами. Гора эта отделяет бассейн реки Нигера от бассейна озера Чад.
Вскоре показалась гора Бажеле, к склонам которой прилепились, словно дети к груди матери, целых восемнадцать селений, – великолепное зрелище для глаз, которое можно было охватить в целом. В лощинах зеленели поля риса и земляного ореха.
В три часа «Виктория» была у горы Мендиф. Миновать ее оказалось невозможным, надо было пролететь через нее. Фергюссон, доведя температуру газа до ста градусов, увеличил подъемную силу шара почти на тысячу шестьсот фунтов и благодаря этому поднялся выше восьми тысяч футов. Ни разу еще во время своего полета «Виктория» не достигала такой высоты, и температура здесь до того понизилась, что доктор и его товарищи принуждены были закутаться в одеяла. Фергюссон поспешил спуститься, ибо оболочка «Виктории» была так натянута, что каждую минуту могла лопнуть.