Пять ночей. Вампирские рассказки

Николаос

— Как Уильям Блейк?

Блейк… Странно. Никто не связывал мое имя с Блейком, да еще в таком очевидном сочетании с фамилией. Только человек с чувством юмора или помешанный на театре мог дать мне имя великого писателя в сочетании с фамилией его бессмертного героя. Этим человеком была моя мама — актриса с выдающимся драматическим талантом и без памяти влюбленная в театр — пока так же безотчетно не влюбилась в героин. Иногда мне казалось, что она и замуж-то за отца вышла только из-за того,

чтобы Эмерал Гвен Залински на афишах и в жизни стала Эмерал Макбет. Леди Макбет. Мама верила в знамения…

И поскольку в списке предполагаемых имен для первенца были Меркуцио, Горацио и Фердинанд, мне, можно сказать, еще повезло.

Пока я все это думал, Джорджия сидела в кресле, расправляя складки своего одеяния, а Калеб стал позади и положил руку на ее плечо. Она тут же дотронулась пальцами до его руки, и вместе они смотрелись как старый потемневший от времени дагерротип, изображающий патриархальную семейку Аддамс. Не хватало только старомодных костюмов и парочки детей в чепчиках.

— Что вы предлагаете, Уил-л-лиам? — спросил Калеб. — Мы хотели бы выслушать вас и продолжить спать. Джиа устала. И я, честно говоря, тоже.

Я хотел сказать, что их желания меня не интересуют, но сдержался. В конце концов, пока они совпадали с моими.

— Вы держите двери дома открытыми для меня. Вы не препятствуете мне ни в чем и не пытаетесь от меня избавиться. Потом я исчезаю и оставляю вас в покое. В противном случае мародеры разорят ваше милое гнездышко, а вас убьют. Поскольку Первый из 7 — мой лучший друг и очень мстительный человек, то в последнем можете не сомневаться.

— Никто не сомневается, Уильям. — Джорджия оперлась о руку Калеба и встала. — Можете даже остаться здесь — у нас достаточно места. Ты не возражаешь, Кейли?

— Нисколько, Джиа.

Это начинало походить на фарс, и я поспешно сказал:

— В этом нет необходимости.

— Тогда приятных снов.

Почти не совещались… просто сказали «да», и все, будто это обычное дело…

Они стояли рядом и ждали, пока я уйду, а я понятия не имел, что мне делать.

Можете остаться?.. Приятных снов?..

Что-то идет не так. Я не мог избавиться от этого чувства. Все идеально, просто… не этого я ждал.

Конец записи.

* * *

РАФФЛЕЗИЯ АРНОЛЬДИ

Ты не ангел, но видел я твой свет неземной.

ЗАПИСЬ 7. Я перебрался в квартиру, которую снял. Поскольку режим дня слегка изменился, то проснулся я где-то часа в два, и они были дома. Хотя я давно был в курсе, что долго они не гуляют и всегда укладываются в рамки комендантского часа.

Калеб и Джиа (про себя я

тоже называю ее так, хотя вслух не рискую) сдерживали слово — не мешали, хотя и не помогали. Вернее… не совсем так. Я сам себе не помогал. Поверить не могу — так много ждал от этого, и так тяжело к этому иду… Ладно, будем считать, у меня период адаптации, и я пытаюсь свыкнуться с враждебной обстановкой, хотя она такой и не кажется. Все это время они были со мной до омерзения вежливы, постоянно огибали острые углы и не реагировали на провокации; сначала это меня настораживало, а сейчас уже и раздражало.

— Так что вы хотите узнать о нас, Уильям? — Это было первое слово, которое Джиа произнесла за целый час, когда раскладывала пасьянс из трех колод, а я от нечего делать следил за ее движениями, как загипнотизированный. Калеб сидел рядом с ней, как живая статуя, и за этот час даже не пошевелился. Я был на все сто уверен, что это шоу для меня, и тихо злился, не зная, как расшевелить царство мертвых.

— Стандартный набор, — наконец подал признаки жизни и он. — Мифы и легенды?

— Не обольщайтесь, — сказал я, — вы мне неинтересны. Я и так знаю больше, чем хотел бы. Меня занимает кое-что другое.

— Что именно?

Джиа смешала карты и теперь смотрела на меня своими чудными глазами, а я терялся в догадках, понимает ли она, какое впечатление производит.

Дурак я. Конечно, понимает. Оба они понимают.

— Почему вы выглядите так, будто сейчас взлетите на белых крыльях и запоете.

Может, формулировка и неточная, но полностью передающая мое отношение.

— Считаете, мы должны выглядеть иначе? — спросил Калеб. — Как монстры?

— Какая разница, что я считаю.

— Есть разница. — Внезапно Джиа наклонилась ко мне. — Скажите мне, Уильям, а кто сделал красивым вас?

Такого вопроса я не ждал и даже забыл, кто здесь, собственно, задает вопросы.

— Вы ведь не урод и знаете это.

— Я не… То есть — ничего подобного. Ничего особенного.

— Уильям, ничего — оно и есть ничего. Ничего хорошего, ничего плохого, среднестатистическая серость. Вас серостью при всем желании не назовешь, но я вижу одиночные признаки заражения.

— Чем?

— Тем же, чем заражены 99 процентов людей, — отозвался Калеб с соседнего кресла. — Беспричинным приуменьшением собственных достоинств. «Какое красивое платье!» — «Да ему уже сто лет!» или «Да я купила его на распродаже!», даже если оно вас разорило. И в то же время: «Вы прекрасно выглядите!» — «Спасибо!», когда обе стороны прекрасно знают, что это неправда. Согласитесь, что в этом есть нечто… неестественное.

Странно, что они еще говорят о неестественности.