Пять отвлекающих маневров
Шрифт:
Дункан настойчиво выискивал крупицы правды, не раздумывая, применяя лесть и даже угрозы в отношении тех, кто, как ему казалось, чего-то недоговаривал. К его разочарованию, быстро стало ясно, что шотландские крестьяне обладают примечательной способностью хранить молчание, если им что-то кажется подозрительным и непонятным. К тому же дело осложнялось тем, что Джока Грэхема все любили. Тем не менее, через несколько дней утомительной возни Дункану удалось узнать нечто конкретное. Фермер, который ехал на телеге в Баргреннан в одиннадцать тридцать во вторник утром видел человека, идущего по ту сторону реки Кри, тем самым путем, что вел от места убийства. Человек внезапно пригнулся, как будто
— Если даже Грэхем грешен, как все мировое зло, — гневно распекал его сержант Дэлзиел (это происходило в тот же день, когда носильщик в Джирване слег с аппендицитом, и сержанту очень хотелось сорвать на ком-нибудь свою досаду), — зачем давать ему понять, что он под подозрением, и предоставлять возможность обеспечить себе алиби? Полюбуйся на свои художества! — он помахал газетой перед носом несчастного Дункана. — «Есть основания предполагать, что убийство совершено художником…» Не этот ли факт мы так стремились скрыть от подозреваемых? «Наш корреспондент допрашивает известного живописца…» Ну, кто тебя просил давать этому парню наводку на Грэхема? Если не можешь научиться осторожности, Чарли, лучше ищи себе другую профессию!
Тем не менее, неосмотрительность младшего констебля неожиданно трансформировалась в интересные результаты. В субботу утром в кабинет, где сидел Дэлзиел, доставили леди в скромном черном костюме и маленькой шляпке. Она нервно улыбнулась сержанту и пробормотала, что хочет сделать заявление в связи с убийством Кэмпбелла.
Дэлзиел хорошо знал пришедшую даму — это была миссис Смит-Лемесурье, обосновавшаяся в Ньютон-Стюарте около трех лет назад и утверждавшая, что является вдовой некоей африканского государственного деятеля. Жила она весьма скромно в маленьком отремонтированном доме вместе с французской служанкой. Манеры миссис Смит-Лемесурье отличались трогательной безыскусностью. И хотя лет ей было несколько больше, чем казалось с первого взгляда, неискушенные молодые люди склонялись к мнению, что она являет собой живое воплощение классической старомодной женственности. Зачем ей вздумалось поселиться в этом богом забытом месте, так и осталось загадкой. Сама миссис Смит-Лемесурье обычно поясняла, что здесь невысокая арендная плата за жилье, а она при своих ограниченных доходах вынуждена экономить буквально на всем. «Не все ли равно, где жить? — печально прибавляла она. — С того дня, как умер мой муж, я осталась одна-одинешенька…»
Лорда Питера Уимзи познакомили с ней в прошлом году на небольшом благотворительном базаре, который устраивался в связи с каким-то церковным праздником, после чего детектив-любитель вульгарно охарактеризовал миссис Смит-Лемесурье как «леди, жаждущую крови». Это выглядело черной неблагодарностью с его стороны, поскольку женщина была весьма мила и, как могла, развлекала его весь тот день, который иначе мог оказаться очень скучным. Она даже продала его светлости пижаму в собственноручно вышитом зеленом шелковом мешочке. «Я не могу уступить в цене, — сказала миссис Смит-Лемесурье, застенчиво улыбаясь и глядя на Уимзи снизу вверх. — Это моя работа, а сие ведь чего-то стоит, не так ли?»
Сержант Дэлзиел придвинул гостье стул и, постаравшись смягчить обычный суровый тон, осведомился, чем может быть полезен. Дама некоторое время рылась у себя в сумочке и, в конце концов, извлекла оттуда вырезку той самой статьи из «Глазго Клэрион», которая стоила младшему констеблю Дункану стольких неприятных мгновений и упреков от начальства.
— Я только хотела спросить, — прошелестела она, с мольбой поднимая на полицейского свои васильковые глаза, — есть ли какие-то реальные основания для… для этих чудовищах намеков?
Дэлзиел проглядел статью чрезвычайно внимательно, как будто первый раз ее видел, и осторожно ответил:
— Это, м-м… всего лишь предположение.
— Понимаете, — сказала миссис Смит-Лемесурье, — тут утверждается, что убийство совершено живописцем. На каком основании?
— Ну… — замялся сержант. — Впрочем, не буду отрицать, есть определенные факты, указывающие на это.
— О! — разволновалась женщина. — А я-то надеялась… То есть думала… Можно сказать, даже хотела, чтобы все это оказалось лишь выдумкой репортера. Вы ведь знаете, какие журналисты страшные люди! Однако эту идею ему действительно подсказала полиция?
— Не могу сказать наверняка, — ответил сержант. — Репортер мог подхватить ее от какого-то другого безответственного лица.
— Но полиция тоже так считает? — продолжала настаивать миссис Смит-Лемесурье.
— Я бы не стал это утверждать наверняка, — нахмурился Дэлзиел, — но с учетом того, что покойный, как и большинство его приятелей, был художником, версия выглядит вполне вероятной.
Миссис Смит-Лемесурье нервно теребила застежку на сумочке.
— В статье, — сказала она, — упоминается ведь мистер Грэхем.
— Да, верно, — согласился с очевидным сержант.
— Я уверена, совершенно уверена, — женщина снова подняла синие глаза на сержанта, ища поддержки. — Не может быть, чтобы вы… чтобы вы действительно подозревали мистера Грэхема в таких ужасных злодеяниях.
Дэлзиел удивился:
— Согласитесь, — сказал он, — когда совершено преступление и возможный участник не может или отказывается объяснить, где он находился в это время, возникает почва для некоторых сомнений. Не буду утверждать, что это так называемая окончательная презумпция [41] , но основания для того, что мы бы определили ситуацию словами «общее подозрение» есть.
41
Предположение, признаваемое достоверным, пока не будет доказано обратное; окончательная презумпция — доказанность факта, определяющаяся доказанностью обстоятельств, с ним связанных
— Понятно… Скажите, сержант… Предположим, на минутку предположим, если бы кто-то мог отвести от мистер Грэхема, как вы выразились, «общее подозрение», ведь не обязательно будет, э-э-э… заявлять об этом публично?
— Это зависит, — Дэлзиел в упор посмотрел на гостью, — От характера полученных сведений. Если они полностью исключат малейшее касательство этого джентльмена к преступлению, будут подкреплены неоспоримыми фактами и станет очевидно, что дело не требует судебного разбирательства, в таком случае не возникнет совершенно никакой необходимости их обнародовать.
— О, ну тогда… Мистер Дэлзиел, я могу положиться на вашу деликатность? То, что я должна сказать, так ужасно, но я уверена, вы поймете меня, одинокую несчастную женщину… Право, не знаю, как начать…
Миссис Смит-Лемесурье вытащила тончайший носовой платок и приложила его к глазам.
— Успокойтесь, — подбодрил ее сержант. — Не надо так нервничать. В своей профессии мы постоянно сталкиваемся с ужаснейшими вещами, о которых привыкли не вспоминать. Кроме того, — предупредительно добавил он, — я женат.