Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)
Шрифт:
Если рассказ о прошлой жизни ведется с целью показать близость к идеалам режима, описание жизни настоящей подчеркивает слабость пишущего и тем самым свою социальную незащищенность. «Сигнализируют» не элиты. Речь идет о простых коммунистах, рядовых членах партии или о людях, не занимающих высокие посты, они пишут жалобы на вышестоящее начальство. Среди сельских жителей — это колхозники или, довольно часто, — работники среднего звена (бухгалтеры и т. п.). Противоположные примеры не имеют документальных подтверждений: мы нашли всего одно заявление, написанное председателем колхоза {757} . [259] Между тем легко можно представить начальника, желающего по-быстрому избавиться от подчиненного, ставшего ему помехой. Но среди изученных нами писем таких случаев нет.
757
РГАЭ. Ф. 396. Оп. 10. Д. 142. Л. 384.
259
Речь
Вполне возможно, что автор жалобы мог занимать ответственный пост в прошлом (многие из пишущих — бывшие председатели сельсоветов, ответственные партийные работники или управленцы), но сигнал чаще всего бывает направлен после отстранения от должности. Эта характеристика, очень отчетливо прослеживающаяся в изученном корпусе текстов, позволяет еще раз подчеркнуть достаточно двусмысленный статус заявителя-доносчика в советском обществе. Очень точным определением для них было бы «угнетенная группа угнетающего класса» [260] . Многие разоблачители чувствуют, что не могут дальше продвигаться по карьерной лестнице и испытывают горечь по этому поводу:
260
Dominants domin'es — понятие, введенное в современную социологию Пьером Бурдье (прим. пер.).
«Только, только начинаешь оправляться материально как наступает беда. Нет ни денег, ни своей квартиры и неопределенность положения без работы.
Наш вождь и учитель т. СТАЛИН сказал “жить товарищи стало легче, жить стало веселее” Эта характеристика дана гениальным человеком, вождем революции. Она бесспорно верна. Это положение мы приветствуем» {758}
О несчастьях и жизненных трудностях никогда не говорится открытым текстом, и, во всяком случае, в них никогда не упрекают действующую власть. Однако отчаянное положение авторов отдельных писем совершенно очевидно. Донос на соседку, которая ворует на работе еду, столь же красноречиво говорит о голоде, как и демонстрирует возмущение незаконными действиями {759} :
758
ГОПАНО. Ф. 30. Оп . 1. Д. 1292. Л. 30.
759
ГАНО. Ф. 5944. Оп. 3. Д. 304. Л. 239–241 (апрель 1933).
«Батенко намеренно хвалилась передо мною — вызывая меня на эксцессы, как много им дают всего в распреде, подносила жирного гуся — показывая его и говорила: вот каких гусей мы получаем, а завтра будут давать индюков, хвалилась какое жирное молоко она получает, как много сметаны, из которой она делает масло.
Хвалилась намеренно передо мной, зная что я с детьми и теткой сижу на одной похлебке и куске ржаного хлеба, стараясь вызвать во мне раздражение и недовольство, которого я ей однако никогда не высказывала.
Питались они всю зиму действительно так как мало людей питалось и в до-военное время пекли то и дело белые пироги и булки — жарили пирожки делали бесконечные пельмени».
В этих письмах видны неустроенность и непрочность жизни, проблемы, с которыми советским людям приходилось сталкиваться в повседневном быту. Неурядицы со всей силой обрушиваются на авторов писем. Так, речь постоянно идет о жалких жилищных условиях: отсутствие отопления, недоделанные, слишком тесные или в аварийном состоянии квартиры — вот то, с чем доносители неизбежно сталкиваются каждый день.
В этом смысле они — те, кому официальные речи дают основание надеяться на лучшее, кто в полной мере является символом изможденного общества. Обиженные в своем стремлении к большей власти, к более «веселой» жизни, они прибегают к средствам косвенного насилия, чтобы дать выражение своему недовольству.
Доносители в советском обществе: распространение практики
Ограничиться сведениями об авторах, содержащимися в самих письмах, означало бы заведомо исказить наше исследование. Слишком часто их цель — придать веса просьбе. Отчеты о расследованиях порой содержат информацию о жалобщике и тем самым позволяют нам дополнить наше знание. Кроме этого, руководители бюро жалоб и других инстанций приема сигналов ведут статистику по авторам полученных писем. На основании этой статистики, когда-то более детальной, когда-то менее, не всегда возможно делать достоверные выводы. С сельском районе, таком как Починковский, совершенно не удивляет, что 65% жалующихся — крестьяне. Эта категория, которая включает в себя лиц разного статуса (колхозников или частников), не расписана подробно в статистических данных, представленных в 1932 году {760} . Тем не менее такие цифры, как правило, представляют большую ценность и весьма удачно позволяют дополнить предыдущие.
760
Там же. Ф. 4569. Оп. 1. Д. 2748. Л. 76 (об.).
Прежде всего важно подчеркнуть, что доносительство является, по-видимому, повсеместно распространенным явлением. Во всяком случае, по-настоящему «белых пятен» доносительства не существует. С точки зрения географии, доносы пишут во всех регионах СССР. Архивы «Крестьянской газеты» систематизированы по месту происхождения жалоб. Письма приходили не только из РСФСР, но и из всех республик Союза. На областном уровне источниками сигналов являются все районы Саратовской и Нижегородской областей. Спектр социальной принадлежности доносителей, таким образом, шире, чем это может показаться на основании их автопортретов: от простых, почти неграмотных крестьян и рабочих [261] до писателей [262] .
261
Проблемы с синтаксисом, грамматикой и орфографией, которые существуют у некоторых пишущих, поражают: некоторые письма — это просто фонетическая запись. См., например: ГАНО. Ф. 5944. Оп. 1. Д. 125. Л. 447–447 (об.).
262
В связи с собранием писателей, организованным в 1938 году в ЦК партии, туда поступают разоблачительные письма, которые собраны в деле на 186 страницах. См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 120. Д. 304.См. также: Chentalinski V. La Parole ressuscit'ee. Dans les archives litt'eraires du KGB. Paris, 1993. P. 240–253.
Властная элита, похоже, в доносительстве не участвует: авторы писем никогда не являются представителями власти, будь то мужчины или женщины.
В институты приема сигналов обращаются все категории советских граждан, и при этом значительная часть писем принадлежит мужчинам и женщинам, стоящим вне этого общества. Так происходит, например, с национальными меньшинствами. В 1937 году грек из Донской области написал в Москву в Совет национальностей «жалобу» на замначальника политотдела зернового совхоза, где работал, из-за расистского к себе отношения {761} . Евреи из Томска также пишут об антисемитизме представителя партии в своем жилищном кооперативе {762} . Среди авторов есть и несколько крестьян-единоличников. Этим понятием чаще всего называют крестьян, исключенных из колхозов, которые пытаются восстановить свои права. Их послания несколько особые, они пишут в основном о действиях местных властей и их злоупотреблениях, в частности в налоговой сфере.
761
ГА РФ. Ф. 3316. Оп . 39. Д. 107.
762
Там же. Оп . 37. Д. 69.
Отчеты о расследованиях показывают, что наличие социального клейма не мешает обращаться в органы работы с письмами граждан. Кулаки, «нетрудовой элемент» [263] , а также заключенные пишут жалобы, как и все остальное население. Так происходит, например, в 1935 году, когда некто Панов из Межевского района обращается в приемную Калинина чтобы заявить о причинах своего исключения из колхоза (попытка заставить замолчать, зажим критики со стороны дирекции). Делу не дают хода на том основании, что «Панов, начиная с 1922 г. по 1932 г. систематически держал батраков и сезонных рабочих, арендовал землю и занимался спекуляцией» {763} . Следовательно, он является кулаком, и его исключение оправдано. Подобные сведения, конечно же, приводятся для того, чтобы представить авторов писем не заслуживающими доверия. Но при этом они показывают, насколько широко использовалась жалоба-донос. В данном случае речь идет о тех, кому нечего терять или, что почти одно и то же, о тех, у кого нет другого выбора, как писать во власть.
263
Из 475 писем, полученных Бюро жалоб в Починковском районе, 15 (3,15%) поступили от «нетрудового элемента». См.: ГАНО. Ф. 4569. Оп. 1. Д. 2748. Л. 76 (об.).
763
ГАНО. Ф. 4570. Оп. 1. Д. 411. Л. 125.
Маргинальность авторов писем может определяться социальным происхождением или быть более очевидной, как в случае заключенных ГУЛАГа {764} . Каким бы удивительным это ни показалось, среди писем, направленных в официальные инстанции, есть множество таких, в которых говорится о применении пыток, об условиях содержания заключенных. В отличие от анонимок, которые мы приводили в предыдущей главе, здесь речь идет об очень содержательных письмах, подписанных конкретными лицами. Некоторые заключенные не принимают своего нового положения и пытаются, даже находясь в лапах чекистов, увлечь за собой в своем падении вчерашнего врага. Заключенный с Дальнего Востока, Александр Максимович Ч. присылает на Кавказ (откуда он родом) в газету письмо, в котором выражена его сохраняющаяся уверенность в том, что:
764
Г. Алексопулос изучал обращения о восстановлении в правах, направленные заключенными лагерей, лишенными гражданских прав. См.: Alexopoulos G. Stalin's Outcasts… P. 9.